Блатной конвейер - Кирилл Казанцев

— И как ты борешься?

— Как! Яростно, — заверил Андреев, не уловив подвоха в словах Резенкова. — У нас в городе обстановка с эти злом крайне напряженная. Родители жалуются, что чуть ли не в школьных дворах стали продавать.

Дальше последовала длинная и горячая речь, из которой Сергей почерпнул, что никакой серьезной работы главный редактор по общественной линии не проводит. Слишком много общих слов и избитых фраз, слишком много негодования и обвинений в самые различные адреса. Но фактически Сергей так и не услышал, в чем же заключается борьба лично Всеволода Андреева, главного редактора городской газеты и руководителя «Общественного совета».

Это ему было знакомо. Люди декларируют свою позицию, при каждом удобном случае ее озвучивают, а проблема не решается, потому что нет у этих людей в руках инструмента для ее решения, нет политического веса, а есть только желание показать себя, свою псевдоактивность. Кажется, здесь было то же самое.

Посмотрев на Андреева с этой стороны, Сергей стал уже сомневаться, а стоит ли искать у него помощи в его критической ситуации. Сможет ли Андреев вытащить его из этого уголовного болота, защитить его и Лешку-Шкета. Действительно ли у Андреева имеются такие связи, которыми он может воспользоваться. Уверенности во всем этом у Сергея уже не было.

Тем не менее он рассказал, точнее, подтвердил общепринятую версию, что Леник погиб по дурости. Пришлось еще выдержать и допрос по поводу «гибели» другого работника цеха, который сгорел в собственном доме во время ночного пожара. Сергей понял так, что ни о каком убийстве Андреев даже не подозревает. А следствие скорее всего других версий не разрабатывает. Что ж, удобно все свалить опять же на погибшего.

И тут Резенков развел руками, потому что якобы ничего толком не знал. Потом придется извиняться за этот спектакль, если все же приспичит просить у Андреева помощи. А пока стоит промолчать.

А через три часа позвонил Шурка Корнеев.

— Серж, здорово еще раз! — раздался в трубке его голос. — Ну, ты как насчет повидаться, посидеть, вспомнить боевое прошлое? Не сильно занят?

— Я всегда готов! — ответил Сергей. — Говори место и время.

— А прямо сейчас и приходи! Сможешь?

— Смогу!

— Тогда топай в гостиницу «Лесная». Знаешь такую? Спросишь, в каком я номере, и тебя пропустят. Я минут на двадцать отлучусь и жду тебя.

— Чего-нибудь прихватить?

— Все есть, Серж! Какие проблемы! Мы упакованы по самое не хочу. И выпить, и закусить, и снова выпить! Давай, Серж, дуй!

Резенков отключил связь и задумчиво посмотрел на двойную стенку своей каморки, где тихо лежал Шкет. Не хотелось опять оставлять Лешку одного, но делать нечего. Предстоящая встреча была важна в том числе и потому, что в результате ее обстановка может разрядиться. Лешка, конечно, перетрусил после убийства Леника, но придется ему потерпеть. Может, все скоро и кончится.

— Леша, — позвал Сергей, — слышишь меня?

— Слышу, — отозвался недовольный голос. — Опять уходишь?

— Леша, спокойно! О тебе никто не знает и даже не подозревает, что ты жив. Никто тебя искать не будет и даже не додумается, что за стенкой тайник. Я недолго.

— А кто это? Ну, с кем ты разговаривал.

— Старый приятель, еще по армии. Был порядочным парнем, а сейчас… не знаю. Мне обязательно надо выяснить, не связан ли он с уголовниками, а то можно попасть впросак. Понимаешь, не так у нас с тобой много вариантов выбраться из этого дела. А он фигура пока непонятная. Если он за них, то лучше мне об этом знать заранее, если нет, то тоже. Усек, Шкет?

— Усек, — вздохнул Лешка.

— Ну, вот и сиди там, как мышка. Я скоро вернусь.

Сергей не стал сразу входить в гостиницу, а сначала покружил вокруг по темным улочкам. В двухэтажном стильном здании, отделанном под старинный особняк, но таковым не являющемся, было примерно тридцать номеров. Небольшая частная гостиница средней руки, как раз для тех, кто тут не собирается жить неделями, а кому нужно перекантоваться ночку-другую.

Обилие зелени вокруг здания позволяло пройтись вокруг незаметно. Ни праздношатающихся, ни других подозрительных личностей Сергей не заметил. У входа стояли три иномарки с челябинскими и пермскими номерами. Резенков посмотрел на часы и решительно двинулся к входной двери.

Когда он вошел, то сразу увидел Корня, который, помахивая ключами, как раз отходил от стойки администратора. В другой руке у него был объемистый пакет, из которого торчали горлышки бутылок.

— Вот и ты! — расплылся Шурик в улыбке. — Девочки, это ко мне, друг юности!

— Дедушка, — хихикнули молоденькие голоса из-за стойки.

Номер, в который они поднялись, оказался не таким уж и маленьким. Правда, большую его часть занимала солидная двуспальная кровать, но место для небольшого стола и тумбочки с телевизором еще оставалось. Одна дверь вела в лоджию, а вторая в санузел.

Шурик болтал без умолку, выставляя на стол водку, минеральную воду, сок и какие-то свертки, от которых повеяло запахом ветчины и копченой курицы. И первый, и второй тосты были подняты за встречу, за армейское братство. А обсуждалось в перерывах только то, что оба собутыльника пока неплохо выглядят и на здоровье не жалуются.

— Так какими судьбами ты сюда? — наконец улучил момент спросить Резенков.

— Командировка! Да, собственно, какая уж больно командировка-то, за десять километров. Я же в Екатеринбурге осел, бизнесом занимаюсь. В основном лесом и пиломатериалами. А ты тут как?

— А я как раз в том цеху и работаю.

— Ну, я так и понял. А где насобачился со станками управляться?

— В колонии общего режима, — очень внятно и неторопливо ответил Сергей, наблюдая за реакцией старого приятеля.

— В смысле? — искренне удивился Корень. — Так ты что…

— Сидел, — кивнул Резенков, продолжив недосказанную мысль. — Четыре года.

Корень сокрушенно покачал головой, налил в оба стаканчика, и они молча выпили. Потом он велел рассказывать. И Сергей рассказал все с самого начала и до его появления в Верхней Лебедянке. Опустив, конечно моменты, подтолкнувшие его убраться с рынка Магомеда, и неприятности, которые его теперь преследуют и здесь.

— Вот в этом ты весь, — задумчиво сказал Корень. — Грудью на амбразуру за любого. И вот тебе благодарность. Только я не понял, Серж, а что же эта девочка, что же жених ее и папаша? Они-то что же рубаху на груди не рвали на суде и на следствии? Ведь она-то точно знала, кто насильник, а кто спаситель. Как же ее не послушали? Или, может, ей угрожали потом?

— Нет, Шурик, они доказывали, стояли на своем до последнего. Просто уже на суде… короче, судья посчитал, что она выгораживает меня и валит все на этих парней, что я ей угрожаю. Да и… собственно, суд-то был уже немного на другую тему, там в конце концов вопрос о попытке изнасилования уже и не рассматривался. Там рассматривался вопрос о хулиганстве и нанесении мною телесных повреждений. И о превышении пределов необходимой обороны. Так вот все повернули, что этой девочке с папой уже и рыпаться было бесполезно.

— Так он же мент? Ты же говорил, что он майор?

— И что? Там, видать, другие весовые категории вмешались. Что им какой-то участковый.

Корень выругался и некоторое время сидел ошарашенный.

— Все равно не понимаю. Ты им девку спас от позора, от такого… я не знаю, после этого они у психологов курсы проходят реабилитационные, такое не забывается, а ты ее спас. Да они должны были…

— Уймись, Корень. Все нормально.

— И ты им простил? — не унимался Шурик.

— Простил, не простил — какая мне теперь от этого польза? Как это мою жизнь может изменить? А мстительным я никогда не был. Ты лучше скажи, ты хозяев местных — моих начальников хорошо знаешь?

— Нормально, давно партнерствуем, а что?

— Так, размышляю. Можно ли на них ставку делать, как на серьезных работодателей. Не кинут ли, не разорятся ли? А то, может, начать работу подыскивать.

В итоге разговор Сергею так ничего и нет дал. Особый талант надо иметь или специальную подготовку, чтобы в разговоре вытянуть из человека необходимую информацию. Из гостиницы с шумом в голове Резенков вышел уже за полночь. Он так и не понял, связан ли с преступниками Корень, или у него действительно тут чисто коммерческие интересы. Ситуация была слишком серьезной, чтобы рискнуть и поговорить со старым приятелем в открытую. Сам он, может, против Резенкова и ничего не имеет, может, даже по старой дружбе и помог бы. Только вот в криминальном мире так не делается, там решают и приказывают другие, а они люди безжалостные.

Правда, остался в душе у Сергея смутный осадок. Сложилось впечатление, что Шурик тоже его в ходе разговора как бы прощупывал, пытался понять. А может, это было просто любопытство. И почему-то вспомнились брошенные напоследок слова Корня о том, чтобы бросал Серж эту столярку да поискал бы себе другую работу. К чему он это сказал? Знал про Хохла или от чистого сердца желал лучшей работы?