Обреченный мост - Вячеслав Демченко

— Самопал, конечно, — скептически фыркнул Хачариди, невольно припомнив заводской коктейль «КС-5» с ампулой белого фосфора в резиновой пробке. — Ну да за неимением выбора…

Он клацнул крышкой бензиновой зажигалки.

Бутылка, кувыркаясь огненным колесом, унеслась в ночь. Раздался глухой звон. Несмело встрепенулся огненно-жёлтый мотылёк, и вдруг с хрипом, словно внезапный порыв ветра, взвился огненный смерч, вычернив контуры охваченного пламенем вездехода. Подхватив пулемёт за верхнюю ручку на уровень живота, Сергей сыпнул в самую гущу заметавшихся с воплями фигурок длинную очередь.

— Товарищ командир! — Пашка утёр мокрое, запыхавшееся лицо рукавом ватника. — Засада! Все немцы и татары под мечетью!

— Засада? — Фёдор Фёдорович, бросив бинокль, перевернулся на спину. — Какая на хрен засада?!

— Яка ще, в біса, засідка? — возбуждённо дёрнул Пашку с другой стороны Руденко.

То, что местонахождение караульного помещения накануне операции определить так и не удалось, не показалось Фёдору Фёдоровичу слишком уж удивительным. Мальчишки не заметили, откуда происходила смена дозорных. Впрочем, особо околачиваться на виду татарских «оборонцев» им было и не с руки, — так, где в щель забора, где из бурьянов сурками выглядывали.

Значит, караул базировался не на виду. Видимо, в одной из усадеб дореволюционных «беев» — горцы всегда были крепкими хозяйственниками, «куркулями», по советским стандартам, так что преимущество колхозного равноправия оценили они по достоинству. Так и вышло…

— Мы тут все глаза проглядели, — всё ещё возмущался на коварство фашистов Руденко. — Звідки вони взялись? В комендатуре никого, у Ильясова начебто теж…

— Так точно, никого! Думали, они во дворах у куркулей, — заторопился парнишка с пояснениями, даже стуча себя костлявым кулачком в грудь, дескать: «Христом Богом клянусь, товарищ комиссар!» — А они под самой мечетью ховались, у речки. Там, оказывается, пещера, как раз в той самой скале, на которой мечеть. Вход со двора Ишбека хворостом был завален. Мы…

— Погоди, потом! — подхватился на ноги Беседин. — Сначала надо ребятам подмогу отправить.

Он вдруг замер, прислушиваясь. Рокот перестрелки внизу, в долине Ильчика, приглушенный речной сыростью, вдруг оживился громкими раскатами гранатных разрывов. Застрекотал со знакомой, взахлёб, расторопностью партизанский «Дегтярёв».

— Ну, слава богу, — перевёл дух Беседин. — Кажись, группа Погодина подоспела.

Керчь

Мёльде и Жарков

Неприязнь эта была долгой, можно даже сказать, заскорузлой.

Шутка ли — к ничем не примечательному штандартенфюреру армейской разведки приезжал визитёр не из Ровно — главной штаб-квартиры главной резидентуы «Украина» (Abwehrstelle Ukraina), что было бы вполне естественно, а из самого Берлина. Представьте себе: визитёр, возбудивший прошлым месяцем любопытство полицай-комиссара Керчи, был из Берлина, как бы не от самого Канариса[45].

Такое несоответствие в масштабах фигур не могло не привлечь внимания. Об этом даже денщик штандартенфюрера, пуча глаза, шептался с поваром на кухне — откуда, собственно, и стало известно Эриху о визитёре. Эти кухонные испарения с душком концентратных пряностей передавал ему денщик.

Но на это не так уж обратил бы внимание полицай-комиссар — мало ли. С тех пор как Гитлер объявил Крым непобедимой цитаделью, тут много разного и странного народа околачивается. Но вот то, что прибывший тоже был русским?

Как полагали во флотском СМЕРШ,

Скорее всего, это был белоэмигрант и бывший офицер Русской Императорской армии Б.А. Смысловский, стоявший во главе Зондерштаба «Р», организованного в ведомстве «Абвер-Аусланд» для борьбы с советским партизанским движением, но в первую очередь для создания антисоветского партизанского движения в советском тылу. — Выделено докладчиком.

— Тоже русский?.. — неприязненно скривился тогда Мёльде, отставив чашку кофе и не донеся ко рту утренний гренок.

— Ну да… — простодушно пожал плечами его денщик, вернее, фенрих, временно и не совсем добровольно исполняющий его обязанности.

«Русский?» Это заставляло крепко почесаться в затылке, ибо известно: там, где соберутся двое русских, непременно возникает или партячейка, или контрреволюционный заговор… зачастую в одном флаконе.

Но сколько тогда ни прислушивался к кухонным и клозетным слухам на бывшей улице Кирова[46], сколько ни науськивал злосчастного и будущего на тот момент лейтенанта тайной полевой полиции, узнать все, что только можно, увы, выяснить ничего нельзя было. И тогда Эрих без всяких Гракховых клятв взял себе за правило присматриваться к деятельности сомнительного русского штандартенфюрера.

Но много ты присмотришься к деятельности ведомства, которое, в числе многих прочих, может позволить себе скомандовать любопытствующему: «Кругом, марш!» Таковым было странноватое положение ГФП — будучи полноценным аналогом гестапо на оккупированных территориях (и настолько полноценным, что местное население комендатуры «Geheimefeldpolizei» так, собственно, и называло), сама тайная полевая полиция (не путать с ничуть не тайной полевой жандармерией) была в оперативном подчинении и CD, и Абвера, и отделов 1С при штабах армий.

В общем, как это часто бывает при педантичной немецкой неразберихе, ведомства, осуществляя до йоты аналогичные функции, закономерно наступали друг другу, когда на пятки, а когда и на горло, и при этом таились друг от друга чуть ли не больше, чем от противника. Как тут что узнаешь? И от этого неведения подозрения Мёльде только росли. И вот теперь и наконец-то, кажется, нашли свое подтверждение. Пусть пока не более чем интуитивное. Но ведь, и в самом деле — заметил Эрих — не менее пытливо, чем он, уставился на ту же сцену, сцену встречи непонятно заблудших артиллеристов и полицая, непонятно куда собиравшегося их отвести, и русский штандартенфюрер Иван Жарков. Об этом можно было догадаться только по взглядам искоса, редким полуоборотам фибрового козырька из-под башлыка.

«А не ваша ли это игра?.. — спросил себя Мёльде и хотел было привычно поскрести изуродованную щеку, но вовремя отдёрнул руку. — Не ваша ли это игра, господин Жаркофф?»

Горный тренировочный лагерь разведшколы абвера «Эски-Меджит»

Перелом

Действительно, должно быть, получив дополнительный «разгон» радиограммой из Центра, штаб партизанской бригады отмобилизовал на проведение операции не только отдельную группу лейтенанта Погодина, но и ещё две группы оперативного подчинения, действовавшие в диверсионном порядке. И помощь подоспела как раз вовремя.