Водолаз Его Величества - Яков Шехтер

рукой пренебрежительный жест и потянулся к ватерпасу. Артем передал инструмент и принялся наблюдать за напарником. Он не сомневался, что Базыка справится быстрее, его интересовало только одно – насколько быстрее.

Первый блок Митяй посадил за три перестановки, второй – за две, третий – тоже за две, четвертый и пятый встали на свое место сразу, шестой и седьмой – за две, восьмой – за одну. Базыка потребовал спускать девятый, но с поверхности просигналили – подъем на обед.

– Кто укладывал блоки? – спросил поручик, когда водолазы, сняв скафандры, грелись на палубе.

– Первый я, – сказал Артем, – следующие восемь – водолаз Базыка.

– Ты что, слово какое знаешь? – продолжил поручик, обращаясь к Митяю. – Вы же до обеда дневную норму поставили!

– Просто работаю, – пожал плечами Митяй. – Стараюсь, как лучше, как быстрее. Вот и все.

Дни потекли за днями, один похожий на другой. После легкого завтрака выходили на катере к молу, один из напарников шел под воду, второй стоял на лине, передавая команды сигнальщику, который семафорил флажками на плавучий кран, куда двигать и насколько. Матрос, сменивший Грицька, крутил маховик насоса. Сам Грицько, переведенный в моторный отсек, изредка выползал на палубу, окидывая водолазов взглядом, полным неприкрытой злобы.

Спустя два часа водолазы менялись. Затем не спеша пили чай, легко перекусывали и снова – четыре часа работы. В день ставили двадцать – двадцать пять блоков, в зависимости от погоды и рельефа дна. Загоняли команду крана и баржи до изнеможения. В один из дней матросы с крана остановили на берегу водолазов.

– Ну нельзя так, ребята. Себя не бережете, нас пожалейте!

– А мы просто по-другому не умеем, – ответил Базыка. – Да и что делать под водой, если не работать?

– Те водолазы, что перед вами были, в три раза меньше ставили! И тоже из воды не вылезали.

Вместо ответа Базыка лишь пожал плечами.

Воодушевление от Черного моря, юга и новой обстановки вскоре прошло, осталась тяжелая, рутинная и в общем-то опасная работа. Прошла осень, наступила зима, но море не замерзало, замерзали водолазы. Вода была холодной, очень холодной, больше часа невозможно было высидеть, даже в теплом белье и свитерах под скафандром. Водолазам выдавали двойную чарку, почти 250 граммов водки плюс три литра пива, но толку от них было мало, лезть пьяным под воду в такой холод мог только самоубийца.

Зато на катере и барже, продуваемых студеным морским ветром, пили не стесняясь. Ветер заунывно гудел в палубных надстройках, бросал в лицо брызги ледяной воды. Все было холодным – и водка, и кружки, и пальцы, сжимавшие ручки кружек. От водки по телу растекалось обманчивое тепло, обманчивое потому, что очень быстро исчезало, оставляя туман в голове.

Теплый воздух стоял только в моторном отделении. Но из него было невозможно ни подавать воздух водолазу, мерзнувшему на дне, ни принимать сигналы линем, ни семафорить команды на кран. Сигнальщик и матрос у насоса пили не стесняясь, а вот Артем и Митяй грелись, хлопая себя по бокам бушлата, приседая или подпрыгивая. Теперь они менялись каждый час, и страшнее всего было облачение в мокрый, стылый скафандр. Но работать на дне с затуманенными водкой мозгами было куда страшнее.

Успевали теперь значительно меньше, тринадцать-пятнадцать блоков за день, но поручик все равно не скрывал удовлетворения. По его расчетам строительство должно было завершиться намного раньше установленного срока, а это означало награду или – чем черт не шутит! – долгожданное повышение в чине. Он мечтал выйти в отставку штабс-капитаном по адмиралтейству, со всеми надбавками к жалованью и пенсии. Когда водолазы заканчивали день, он прямо на палубе лично подносил каждому положенную чарку, требуя немедленно выпить для спасения от простуды. Вторую чарку они выпивали уже в мазанке, после обеда, и целый вечер топили печку, наслаждаясь теплом.

– Вот закончим службу, – повторял осоловевший Митяй, – поедем ко мне в деревню. Найдем себе справных девок, женимся и заживе-е-ем.

Артем не поддерживал его мечтаний.

– Чего отмалчиваешься? – спросил его как-то Митяй. – Все по докторше сохнешь? Говорю тебе, пустое дело. Мы – черная кость, а она – белая косточка, – он презрительно сплюнул на пол и растер плевок ногой. – А может, ты девку из своих хочешь? Так бери на здоровье и вали к нам! Поселишься в нашей деревне. У нас кого только нет! И мордва, и чуваши, и хохлы, всех принимаем, только человеком будь. Захочешь, на землю сядешь, крестьянствовать, как мы. Мужик ты справный, понятливый, хозяйство у тебя заладится. А не захочешь, лавочку откроешь, у нас своей нет, за любой мелочью в соседнее село топаем. По полям, через лес, – он мечтательно улыбнулся и глубоко вздохнул. – Да-а-а, края у нас дивные, сказочные края… Поля, озера, пажити, колки березовые, дубравы. Возду-у-у-х! Живи и радуйся.

Разомлевший Митяй вскоре заснул. Артем лежал и думал, сможет ли он когда-нибудь так говорить о Чернобыле. Единственным местом, которое он по-настоящему любил, была Припять. Да, Припять, вот о ней действительно можно вздыхать.

Он закрыл глаза, представил себе сонную тишину над рекой и мгновенно провалился в блаженное забытье сна.

* * *

Утро следующего дня выдалось ненастным. Пронизывающий ветер обжигал лицо, резал глаза. Сигнальщик и матрос у насоса сразу выпили для согрева, мичман, чтобы не видеть этого, демонстративно скрылся в рубке. Базыка первым ушел под воду. Артем стоял у линя и краем глаза заметил, как на палубу выбрался Грицько. Судя по нетвердой походке и отсутствию бушлата, он принял существенно больше необходимой для согрева дозы.

По линю пришла команда от Митяя, Артем стал объяснять ее сигнальщику. Тот приготовил флажки, чтобы отсемафорить на кран, и Грицько, воспользовавшись тем, что внимание было отвлечено, оказался за их спинами. Услышав странный скрип, Артем обернулся и с ужасом увидел, как Грицько пытается перепилить уходящий за борт воздушный шланг. Проволочная оплетка сопротивлялась зубчикам пилы, издавая жалобный скрип.

– Ты что делаешь, подлец?!

– Замочу суку! Сначала его, а потом тебя!

Времени для размышлений не было. Артем бросился на Грицько и что было сил толкнул его в сторону от шланга. Толчок оказался слишком сильным, Грицько взлетел над планширом и рухнул в воду. Матрос у насоса истошно заорал:

– Человек за бортом!

На крик выскочил из рубки поручик, быстро сообразив, что происходит, сорвал с борта спасательный круг и бросил его барахтающемуся в ледяной воде Грицьку. Тот ухватился за круг, подплыл к катеру и через минуту уже был на борту.

– Что случилось? – грозно спросил поручик.

– Равновесие потерял, – развел руками Грицько.

– Точно? – поручик устремил вопрошающий