Властелин замка - Виктория Холт

— Очень хорошо, — сказала я. — Я приду через несколько минут.

Я задумчиво посмотрела на кисть, которой работала. Теперь моя очередь, подумала я.

Дверь закрылась, и я дала себе несколько секунд на то, чтобы успокоиться. Что бы ни происходило, я должна изображать равнодушие. Во всяком случае, у него нет повода упрекнуть меня в некомпетентности.

Я собралась с духом и направилась в библиотеку. Руки я засунула в карманы коричневого халата, что был на мне, опасаясь, что они будут дрожать и выдадут мое волнение. Сердце мое бешено колотилось и это, несомненно, было заметно. Мне оставалось только радоваться, что моя упругая матовая кожа не имела обыкновения краснеть, однако глаза, видимо, блестели больше обычного.

Я шла нарочито неспешно. Приблизившись к двери, я провела рукой по волосам и вспомнила, что они, наверное, растрепаны, как это часто бывало во время работы. Что ж, тем лучше. Я не хотела, чтобы он подумал, что я готовилась к этому разговору.

Я постучала в дверь.

— Войдите, пожалуйста. — Как ни странно, голос был мягким, обволакивающим, но я была начеку.

— А, это вы, мадемуазель Лоусон.

Он внимательно смотрел на меня, на губах его играла лукавая улыбка. Что у него на уме?

— Пожалуйста, садитесь.

Он подвел меня к стулу напротив окна и усадил так, что свет падал прямо мне в лицо, а сам сел в тени. Такое преимущество было несправедливым.

— Во время нашей последней встречи вы любезно выразили интерес к моей дочери, — сказал он.

— Она меня действительно очень беспокоит.

— Вы очень добры, особенно принимая во внимание, что вы приехали сюда реставрировать картины. Казалось бы, у вас не так много времени, чтобы заниматься тем, что не касается вашей работы.

Так вот, что он имел в виду: я работаю недостаточно быстро. Итак, мной недовольны. Сегодня после обеда я уеду из замка так же, как вчера уехала бедная мадемуазель Дюбуа.

Я была ужасно угнетена. Я должна уехать — это невыносимо. Я буду еще несчастнее, чем когда-либо в жизни. Я никогда не забуду замок. Воспоминания будут терзать меня всю мою жизнь. Я так хотела узнать правду о замке... о самом графе — действительно ли он такое чудовище, каким представлялся людям. Всегда ли он был таким, как сейчас? И если нет, что сделало его таким?

Догадывался ли он, о чем я думала? Он молчал и пристально смотрел на меня.

— Я не знаю, как вы воспримете мое предложение, мадемуазель Лоусон, но уверен, что вы будете совершенно искренни.

— Постараюсь.

— Мадемуазель Лоусон, вам не придется стараться — это ваше естественное состояние. Это восхитительная черта и — простите за дерзость — я восхищаюсь ею.

— Очень любезно с вашей стороны. Пожалуйста, скажите мне... что это за предложение.

— Я чувствую, что образованию моей дочери не уделялось достаточно внимания. С гувернантками проблема. Сколько из них занимаются этой работой по призванию? Очень немногие. Большинство становятся на этот путь лишь потому, что, будучи воспитанными в праздности, внезапно оказываются в положении, когда нужно что-то делать. Это не самый лучший повод для такого ответственного занятия. В вашей профессии, например, необходимо иметь талант. Вы художник...

— О нет... я бы так не сказала...

— Хорошо — несостоявшийся художник, — закончил он, и в голосе его я почувствовала насмешку.

— Это ближе к истине, — холодно сказала я.

— Вы сами понимаете, как отличаетесь от несчастных отверженных дам, которым мы доверяем воспитание наших детей! Я решил послать свою дочь в школу. Вы приняли такое участие в ее судьбе — что очень любезно с вашей стороны. Мне бы очень хотелось знать ваше мнение и по этому вопросу.

— Я считаю, что это отличная идея, но все зависит от выбора школы.

Он махнул рукой:

— Здесь не место для такого впечатлительного ребенка, не так ли? Замок — для любителей старины, для тех, чья страсть — архитектура, живопись... и для тех, кто воспитан в духе старых традиций и в своем роде тоже принадлежит к антиквариату.

Он прочел мои мысли. Он знал, что я видела в нем самодержца, облеченного всей властью высшей знати. Он ясно давал мне понять это.

— Допустим, вы правы, — промолвила я.

— Я знаю, что я прав. Я выбрал для Женевьевы школу в Англии.

— Неужели?

— Кажется, вы удивлены. Неужели вы сомневаетесь, что лучшие школы — в Англии?

Снова ирония. Я постаралась сдержаться.

— Это вполне возможно.

— Это правильный выбор. Там она не только научится говорить по-английски, но и обретет свойственное вашей нации великолепное хладнокровие, которым вы, мадемуазель, столь щедро наделены,

— Благодарю вас. Но ей придется уехать так далеко от дома.

— От дома, в котором, как вы отметили, она не особенно счастлива.

— Но все могло бы быть иначе. Она способна на большую привязанность.

Неожиданно он переменил тему беседы.

— Вы работаете в галерее по утрам, во второй половине дня вы свободны. Я рад, что верховые прогулки пришлись вам по душе.

Итак, он следит за мной. Он знает, как я провожу свободное время. Теперь ясно, что за этим последует: он собирается отправить меня отсюда вслед за мадемуазель Дюбуа. Моя дерзость столь же непростительна, как и ее некомпетентность.

Интересно, вызывал ли онее на беседу, как это случилось со мной? Он из тех людей, которые любят терзать жертву, прежде чем убить ее. Я вспомнила, что эта мысль уже однажды приходила мне в голову здесь же, в библиотеке.

— Господин граф, — твердым голосом произнесла я, — если вы недовольны моей работой, пожалуйста, скажите мне об этом. Я сейчас же соберусь и уеду.

— Мадемуазель Лоусон, вы слишком нетерпеливы. Я рад обнаружить в вас этот маленький недостаток, иначе вы были бы просто верхом совершенства, а это столь невыносимо скучно. Я и не думал утверждать, что недоволен вашей работой. Напротив, я нахожу ее отличной. С вашего позволения, я как-нибудь загляну к вам в галерею и попрошу показать мне, как вам удается достичь таких прекрасных результатов. Позвольте объяснить вам, о чем я думаю. Если моя дочь поедет в Англию, она должна хорошо владеть английским языком. Я не предполагаю, что она уедет немедленно. Может быть, не раньше следующего года. Все это время она будет брать уроки у кюре. Поверьте, он научит не хуже, чем гувернантка, которая недавно уехала, потому что хуже просто не бывает. Но больше всего меня беспокоит ее английский. Вы будете работать в галерее до весны. У вас остается некоторое свободное время. Не возьметесь ли вы обучать Женевьеву английскому в те часы, когда вы не заняты картинами? Я уверен, это пойдет ей на пользу.