Ворон - Дмитрий Щербинин

Огромное тело, рванулась на северо-восток; тьма, вихрясь, скрыло его, а потом оттуда прорвалась сильная бордовая вспышка, будто там лопнул шар с пылающей кровью — Фалко даже стал эту кровь с лица стирать, потом уж понял, что не кровь это — но отсветы пламени.

И вновь вопль. Холмы, Андуин, мост беспрерывно тряслись; беспорядочно метались блики пламени; огненные щупальца взмывали к густеющей саже.

— Ну, ладно. Еще вчера говорилось, что Холмищи будут сожжены. Главное, чтобы хоббиты успели уйти. Теперь надо прикатить десятую бочку и…

Тут он замер, прислушался, и докончил совсем тихо:

— …и не успел ты.

Он услышал, какие-то выкрики похожие на треск дробящихся камней — и, хотя он никогда раньше не слышал орочьей речи, понял, что — это именно орки. Мост трясся все сильнее и сильнее…

Фалко, в несколько мгновений пролетел те пятьдесят метров, которые остались без смолы, оказался у Охранной башни — в башне было черно.

Он помнил, где из стены торчал факел, и теперь выдернул его. Сжимая его в руке, стал искать огниво, и кремний.

— Да что ж здесь — совсем что ли окон нет? Темень какая…

Он и не знал, что все окна уже были залеплены пеплом…

Вот нашел огниво, но кремния нигде не было. Но нельзя было терять еще больше времени — он понимал, что орки уже совсем рядом.

— Ну, уж нет! — выкрикнул он, выбегая из башни. — Не пройдете! Если надо то я… я об ваши клинки искру высеку…

Он прибывал в таком отчаянном состоянии, что и впрямь попытался бы совершить, что-нибудь столь обреченное. Но под его мохнатые ноги попался камень, и Фалко, несколькими сильными ударами выбил из него искру — вот и факел затрещал.

Мост вздрагивал от сотен, а то и тысяч одновременно ударявших в него лап.

Надо было добежать до того места, где начиналась смола, но там, уже виделась расплывчатая, стремительно надвигающаяся, вопящая стена.

Все решали мгновенья. Фалко заметили. Вопли переросли в вой, будто голодная волчья стая, увидела свою жертву. Хоббит пригнулся, в несколько прыжков пролетел эти метры — смола — до ближайших орков шагов пять.

Пламя занялось рывком, метнулась вглубь моста, взметнулось на многие метры вверх — вопль сотен горящих заставил Фалко отшатнуться. «Это мост помог пламени разгореться…» — билось в голове его.

Вот из огненной стены вырвался ослепительный вихрь, сбил Фалко с ног, сам, продолжая реветь, бросился к огражденью, перелетел через него, с шипеньем был поглощен Андуином.

Фалко, пошатываясь, побрел к берегу, но тут новый вопль заставил его обернуться: какая-то громадная, объятая пламень тварь, пробежала, видно многие метры, и теперь — протянувшимся от огражденья к огражденью, извергающим зловонным дым, огненным шаром летела на хоббита. Т он сделал то единственное, что могло ему спасти жизнь — метнулся в Андуин.

Течение относило его к югу — но он больше не противился…

Мост пылал во всю свою протяжность. Огненная стена, длинной в милю, у западного берега превращалась в красную нить. На всей протяжности из нее вырывались живые искры. Фалко знал, что ни одному герою древности не удавалось уничтожить разом стольких врагов; однако — от совершенного ему было жутко. Он просто понимал, что обрек на мученья и смерть сотни, а то и тысячи — и ему все равно было, кому они служат — он просто слышал их вопли, и ему было до слез жалко их.

Вот с берега раздался вопль — он взглянул и увидел, что огненный шар, который едва не раздавил его теперь бьется там в предсмертных муках.

— Простите меня, простите… — зашептал Фалко, и нырнул в черноту — лишь бы только не видеть, и не слышать все это…

В то мгновенье, когда объятая пламенем тварь едва не раздавила Фалко, в избе Туора, к крикам двух младенцев добавился еще и крик третьего. Его бережно приняла и омыла, Феора; поднесла его — дала поцеловать, сначала Марвен, потом Туору — после отнесла к двум его братикам.

Туор осторожно дотрагивался до волос Марвен, все пытался улыбнуться, но по щекам его катились слезы.

В мертвенно-бледное лике Марвен, казалось, уже не было жизни; только вот глаза были приоткрыты и там сияли две теплые, успокоенные искорки.

— Это все… — чтобы услышать этот ее шепот, Туору пришлось пригнуться к ее побелевшим губам. — Я отдал им все свои силы. Они будут великими охотниками… А я вижу смерть — она склонилась надо мною… Прощай…

Со стороны Холмищ, уже не в первый раз прорвался вопль дракона — за окном, в бордовой вспышке проступила мельница, колесо которой крутилось так же, как и год, и два назад — словно бы напоминая, что время течет по прежнему.

Он вновь взглянул в лик Марвен — глаза ее были покрыты темной дымкой, и Туор понимал, что она уже видит и понимает, что-то непостижимое ни для него, не для Феоры…

Едва слышный шепот, в котором был шелест осенних листьев, пролетел в воздухе, легкими и прохладными пальцами, провел по пылающему лицу Туора:

— Люби их… Прощай…

Пронзительный вопль, сродни драконьему, готов был вырваться из груди Туора, однако — он сдержался. Он глядел на это бледное, облаченное смертью лицо — и чувствовал, что она была еще рядом с ним, в этой комнате — он чувствовал в глубине своего сознания, прикосновение тех легких, прохладных пальцев; и в их движении слышался голос: «Люби их… Прощай…»

Пали две слезы из очей его, в пламени свечей плавно устремились вниз…

Пришел новый вопль, вспыхнула кровью ночь, вздрогнула земля.

И тогда Туор поднялся от ложа Марвен, подошел к детям, лежащим в колыбели. Трое, и действительно очень здоровый малыши, Феора смахнув слезу молвила:

— Истинно говорю — вырастут они богатырями.

Тут земля всколыхнулась, и в большой горнице упала, не разбившаяся еще посуда. Туор приметил — возле мельницы, метнулась большая, черная тень.

Он встряхнул головой, деловито спросил:

— Как вы думаете, бабушка Феора — далеко наши ушли?

— Так часов девять тому минуло, но идут они медленно. Сами знаете — возов мало; дорога к востоку плохая — нехоженая…

Туор вновь, краем глаза, заметил тень, метнувшуюся возле мельницы. В левой руке держал он колыбель, где младенцы, так сильно до этого плакавшие — неожиданно успокоились, почувствовав, что они вновь вместе — втроем, как и в последние девять месяцев. Они сладко спали, и не вопли дракон, ни кровавые блики, ни темные тени, не могли проникнуть в их ясные детские грезы.

В правой руке Туор сжимал охотничий нож…

Вот они открыли дверь на улицу но не ожидаемой прохладой дохнула на них ночь — пепельный ветер потерявший часть своей силы среди деревьев Ясного бора — все-таки долетал до Роднива. Воздух был сухой, душный. Крыльцо Туорова дома выходило к западу, и видны были, перекатывающиеся от Холмищ — часто вытягивались там огненные языки, высвечивали угольно-черное покрывало, которым кто-то старался прикрыть от взоров бессчетных звезд это преступление.

В отсветах пламени видна была черная, кружащаяся над Холмищами громада. Казалось — это статуя, выбитая из черного гранита, и она должна рухнуть, сотрясти землю, а она все кружила, рвала воздух воплями. Могучие, ловящие отблески пламени крылья, поражали своим грозным величием.

Вот из глотки вырвалась струя пламени: ослепительно белая и тонкая у основания, она расходилась широкой колонной, и исчезала где-то за лесом.

Глаза Туора гневно вспыхнули, а дракон, словно почувствовал этот взгляд. Вот он, заходясь в вопле, устремился к Родниву.

— Бежим, бабушка Феора! — выкрикнул Туор, и бросился к дороге.

А Феора, окрикнула его:

— Нет же, нет! Сынок, к мельнице бежим!

Туор и сам уже понял, что по дороге ему не уйти — ведь до леса по ней больше минуты надо было бежать, дракон же в любое мгновенье мог налететь.

И он устремился за Феорой. Верный Тан пристроился рядом Вот обогнули они дом — пробежали через небольшой огород — теперь до мельницы оставалось совсем немного — видна была покрытая бардовой рябью река — возле нее разрасталась сирень и благоуханные ее волны с отчаяньем прорывались сквозь эту страшную ночь.

Вопль дракона рванулся с такой силой, что передернулись на кустах листья, а по воде метнулась волна. Столь ужасен был этот вопль, что у бегущих подкосились ноги.

В следующее мгновенье, Туор, слыша только гуденье, перевернулся на спину, и увидел, что дракон; уже над Роднивом.

Он продолжал стремительно лететь, а колонна пламени расхлестывалась под ним в настоящий водопад, который поглощала целые дома, а потом расплевывалась в стороны, и каждая из капель впивалась в землю — дымом исходила. Дракон несся как раз над дорогой по которой едва не побежал Туор.

Теперь охотник развернулся, схватил колыбель и… Перед ними появился паук — вот взметнулись, заканчивающиеся саблевидными когтями лапы; распахнулась изогнутыми клыками, с которых капал яд — пасть. Туор взмахнул кинжалом, хоть и понимал, что с таким противником ему не управиться.