Город каменных демонов - Андрей Ерпылев

Стоило ли говорить, что доброго герра Мюллера посвящать во все тонкости своей задумки компаньоны не стали.

Конечно же, они собирались отливать статуи по образу и подобию виллендорфовских, чтобы те радовали глаз жителей не только Тейфелькирхена, но и прочих городов Германии, а там, как знать, и других стран. Кто же в недавно оправившейся от мировой бойни Европы откажется украсить площадь или парк точной копией творения некогда знаменитого художника? Да еще за очень привлекательную сумму… Но то, что одной из копий очередного «образца», предварительно искусно состаренной и надлежащим образом обработанной, предстоит занять его место, бургомистру было знать совсем не обязательно. К чему нервировать пожилого человека?

Пару раз подобный фортель друзья уже провернули, отправив в трансокеанское плавание два не самых крупных по размеру произведения великого скульптора. Такие, с которых можно было снять слепок, не очень утруждаясь сложной многоразъемной формой. И все прошло как по маслу. Денег, которые перевел на банковский счет фирмы заокеанский знакомец Розенберга, хватило и на строительство, и на оплату трудов квалифицированного мастера, подкинувшего идею лить статуи на продажу не только из бетона, но и из бронзы, — спрос обеспечен.

Но мистера Марлина, нью-йоркского партнера «Виллендорфа и K°», не слишком впечатляли статуи-недоростки. Нет, он готов был платить за них полновесными долларами, и весьма щедро, но…

— Поймите, мистер Розенберг, — доносилось с шипением и треском из телефонной трубки — разговор с Америкой обходился баснословно дорого, но дело того стоило. — Ваши статуэтки, конечно, хорошо, но мне нужно настоящее искусство! Вот, я вижу среди присланных вами фото… — Далекий шелест плотной бумаги. — Парня с копьем на коне…

— Альбрехт Медведь?[25]

— Да хоть Бизон… У вас в Германии тоже в ходу клички, как у индейцев?

— Нет, но…

— За вашего медведя я плачу пятнадцать тысяч долларов, мистер Розенберг, — хрюкнуло в трубке. — И за его конягу — столько же. Это хорошие деньги, поверьте мне.

— Это будет технически сложно…

— Технические подробности меня не интересуют. Я плачу деньги за товар, вот и все. Подумайте над моим предложением, мистер Розенберг. Гбай!..

Компаньонам осталось только чесать в затылке и размышлять над возникшей проблемой. Чем они, собственно, сейчас и занимались.

— Хватит дымить, Отто! — Аксель захлопнул окно и вернулся к столу, на котором были разложены чертежи, фотографии и даже макеты проклятой статуи — сами в прошлом ученики скульптора, оба одинаково хорошо владели и карандашом, и глиной. — Все равно мы с тобой ломаем голову зря.

— Почему же зря? — Затушив окурок в пепельнице, инвалид проковылял к модели скульптуры и прочертил куском мела новую линию взамен стертой. — Вот так, я думаю, будет лучше.

— Как же ты скрепишь столько деталей в единое целое? Форма рассыплется еще до заливки! А если и удастся, то потом останется столько швов, что… И опять же, искажение геометрии. Мы получим не всадника, а неведомое миру чудовище. Нет, все это — не выход из положения, — Розенберг досадливо смахнул на пол бумаги.

— Что же делать, Аксель?

— А вот что… — Вооружившись карманным ножом, «американец» несколькими ловкими движениями расчленил глиняное, еще не совсем затвердевшее тело на несколько неровных кусков.

— Да ты что?! — только ахнул Лемке при виде подобного святотатства. — Это же работа Мастера!..

— Да хоть бы и подмастерья, — «хирург» хладнокровно сделал еще один разрез. — Зато теперь формы будут всего лишь двух — или трехразъемными.

— Но как потом…

— А помнишь, как патрон присобачил на место руку статуе принца Ойгена, которую уронили с повозки растяпы-грузчики? Он тогда был в отличном настроении и рассказал мне свой фирменный секрет.

— Какой?

Аксель поскреб пятерней в затылке и немного смущенно ответил:

— Конечно, дело отдает чертовщиной, но… Отколотая рука и туловище тогда ведь срослись в единое целое. Даже шва было не видно.

— Не знаю, как ты, — твердо заявил Отто, — а я бы для начала попрактиковался на чем-нибудь менее ценном, чем статуя маркграфа Альбрехта…

— Фу! Прямо как в готических романах…

Компаньоны сидели в полутемном, освещенном лишь колеблющимися огоньками свечей подвале, склоняясь над распростертой на столе фигурой.

Скульптуру для опыта они выбрали попроще и к тому же уже замененную на ее законном месте бетонной, камуфлированной под старый камень обманкой. Жаль, конечно, тех денег, с которыми придется проститься в случае неудачи, но, в конце концов, безымянного рыцаря, сложившего ладони на перекрестье длинного двуручного меча, можно склеить и чем-нибудь менее экзотичным. А уж искусства отделки каменных истуканов двум бывшим подмастерьям самого фон Виллендорфа не занимать…

— Ну! Чего ты медлишь? — шепнул Отто, уже закатавший рукав. — Давай, не томи!

Аксель вздохнул и, взяв заранее приготовленное зубило, приставил стальное лезвие к едва заметной меловой черте, опоясывающей каменное тело почти посредине. Расколоть статую в этом месте было решено после долгих споров и обмеров: здесь можно разместить пару-тройку стальных скрепляющих штифтов, если не удастся…

— Ну же!..

— Глаза прикрой. Вдруг осколок отскочит — еще и окривеешь вдобавок…

Каких дел может натворить каменный осколок, отлетающий от гранитной глыбы, оба знали не понаслышке, и Лемке послушно зажмурился.

Молоток не слишком сильно, но резко ударил в затыльник инструмента, и изваяние послушно развалилось пополам. Осколков, вопреки ожиданиям, не было, поэтому Отто, выждав несколько секунд, открыл зажмуренные глаза и уставился на мерно покачивающийся на досках торс рыцаря. Дело было сделано. Святотатство свершилось.

Бюргеру вдруг захотелось оказаться далеко отсюда, в своей уютной квартире, под боком у сдобной супруги, по какому-то стечению обстоятельств тоже звавшейся фрау Мартой.

— Твоя очередь, — сердито буркнул Розенберг, откладывая молоток и зубило.

Он и не пытался спрятать руки, трясущиеся, словно у конченого пьяницы.

— Рано еще, — возразил Отто. — Полдвенадцатого только…

Друзья взбодрились с помощью содержимого принесенной с собой фляжки, и жизнь начала видеться им не в таком уж мрачном свете.

— Хватит, — отобрал шнапс у чересчур увлекшегося приятеля Аксель. — А то не попадешь.

— Не попаду? — пьяно ухмыльнулся инвалид. — Да я, если хочешь знать, роды у золовки принимал! Я — и не попаду…