Безрассудный наследник - Дженика Сноу

Я держалась совершенно неподвижно, будучи уверенной, что резкие движения могут напугать ее, заставить обороняться. Так я и стояла, вцепившись в рубашку, чувствуя, как на висках выступили бисеринки пота.

Это было нелепо. Она была всего лишь животным, не подающим никаких признаков того, что желает мне зла. И уж точно Николай не оставил бы меня одну, если бы считал, что мне угрожает опасность.

Я не понимала, двинуться ли мне к ней или отступить, но не успела я принять решение, как она медленно поднялась и направилась ко мне, движения были ровными и медленными, словно она не была уверена во мне. Это было почти забавно.

Она была стройной и мускулистой, напомнив хищника, подкрадывающегося ближе.

Это напомнило мне, как однажды я встретила одичавшую кошку на задворках отцовского дома. Ее черно-белое тело, пригнувшись к траве, медленно кралось к маленькой птичке, которая ела семечки, брошенные мной на землю. Я бы не позволила кошке забрать птичку, но тем не менее наблюдала за ней с восторженным трепетом. Так незаметно. Так тихо, птичка даже не поняла, что у нее нет ни единого шанса.

Чем ближе подходила Саша, тем больше я напрягалась. Теперь она была всего в футе от меня, ее уши слегка подергивались, а кончик хвоста не двигался. Разве собаки не должны вилять хвостом, если у них хорошее настроение?

О, Боже. Она собиралась наброситься, просто разорвать мне горло и растерзать.

А потом она села на пол, подняла лапу и провела ею по моим леггинсам. Я настолько ошеломлена была, из меня непроизвольно вырвался небольшой звук. Она сделала так снова, и снова, и я дрожащей рукой осторожно провела пальцами по ее макушке, двигаясь медленно и уверенно, стараясь не напугать ее.

И когда она позволила мне провести пальцами по бугорку на макушке черепа и за ухом, я негромко рассмеялась.

Она выдохнула и издала тихий стон, и если бы я не ощущала столь сильные переживания в тот момент, то, возможно, и рассмеялась бы сильнее.

— Я знаю, девочка.

Через секунду входная дверь открылась, и Николай шагнул внутрь, закрыв за собой дверь. Я услышала слабый щелчок срабатывающего замка, а потом мы просто стояли и смотрели друг на друга.

Николай опустил взгляд, и я поняла, что он наблюдает за тем, как я глажу Сашу.

— Я знал, что она сразу к тебе привяжется, — сказал он почти про себя. — Давай, Саша, ложись.

Саша не шелохнулась. Более того, она тихонько зарычала, отчего брови Николая слегка приподнялись.

— Серьезно? — он зарычал в ответ и что-то негромко сказал по-русски, отчего Саша снова запыхтела, но все же перебралась к дивану и улеглась на ковер, не сводя взгляда с Николая.

— Что ты ей сказал?

— Я сказал ей, что если она не перестанет нести защитную чушь, я буду кормить ее мясом из магазина на углу, а не стейками, которые Дмитрий оставил для нее в холодильнике, — его губы дрогнули, и я поняла, что он дразнится. Николай Петров… дразнится. — Я сказал ей, что если кто-то и будет тебя защищать, то только я.

Мое сердце заколотилось, но Николай не дал мне шанса позволить его словам затрепетать во мне и распространиться, не дал впитать смысл. Потому что начал приближаться ко мне, преследуя, как это делала Саша… как лев преследовал газель, прежде чем наброситься и схватить ее.

Он стоял передо мной, пахнущий темными специями и остатками ледяного воздуха снаружи. Перелет был долгим, к смене часовых поясов придется привыкать. А когда город погрузился в вечерние сумерки, сон казался просто райским.

Так было до тех пор, пока Николай не встал прямо передо мной, мы остались вдвоем, мое сердцебиение участилось, а тепло его тела окутало меня, и все признаки усталости мгновенно исчезли.

Он протянул руку и стал теребить кончики моих волос, перебирая их между пальцами, а затем перевел взгляд на мое лицо. Долгие мгновения он просто смотрел на меня, и с каждой секундой я ощущала все больший жар, словно стояла под лампой накаливания.

Мокрая, мягкая и готовая к тому, чего никогда раньше не испытывала.

— Держу пари, ты чертовски красива, когда плачешь, — пробормотал он и провел большим пальцем под моим глазом, словно представляя, как скатывается вниз крупная слеза.

И хотя я могла предположить самое худшее, услышав его комментарий, — что он хочет сделать мне больно и вырвать из меня эти слезы, — я почувствовала правду в его словах.

Потому что от одной мысли о том, что он заставит меня плакать, становится жарко.

— Пойдем, я покажу тебе остальную часть твоего нового дома.

…остальную часть твоего нового дома.

Это должно было напугать меня больше, чем вызвать волнение.

Я не могла понять, как за столь короткое время мне стало так комфортно с Николаем. Мы практически ничего не знали друг о друге, но чем больше я думала об этом, чем больше открывала свой разум и пыталась собрать воедино все крупицы правды, тем больше понимала.

Я больше не чувствовала себя птицей, живущей в позолоченной клетке и поющей прекрасную песню не потому, что я довольна, а потому, что у меня разбито сердце.

Впервые в жизни я наконец-то была свободна. Могла дышать и расправить крылья.

Глава 19

Амара

Николай протянул коробку с тайской едой на вынос, но я положила руку на живот, затем прижала ладонь к нему и покачала головой.

— Не думаю, что смогу откусить еще кусочек, — сказала я с ухмылкой, а затем с тихим стоном дискомфорта. — Не думаю, что я когда-либо ела так много за один присест.

За это я должна благодарить своего отца, который следил за нашими порциями и ругал нас, если ему казалось, что мы съели слишком много. В его глазах мы были лишь пешками, а пешки должны были быть худыми и красивыми, и только для галочки.

После ухода Дмитрия Николай провел для меня экскурсию по своей квартире. Хотя термин «квартира» был сильно преувеличен, учитывая местоположение. Пентхаус был двухуровневым, на нижнем располагались гостиная, кухня, две спальни и ванная. Современная лестница вела на верхний этаж, который полностью занимала хозяйская спальня и ванная.

Все это время он рассказывал мне об истории здания, о том, как он купил его много лет назад, вычистил и полностью отремонтировал. Его квартира была единственной в здании, но у него также было несколько складских помещений на одном из верхних этажей и офис, который он использовал внизу.