Безрассудный наследник - Дженика Сноу

Я должна была чувствовать… что-то похожее на стыд или вину за то, что переложила это на плечи Николая. Мы не были женаты и двадцати четырех часов. Но когда дело касалось моей сестры, я знала, что буду ползать по полу голая и сломленная, если это будет означать ее безопасность.

Николай отстранился и смотрел на меня так пристально и долго, заставил чувствовать обнаженной.

— Маленькая куколка, — пробормотал он, его рука теперь лежала на моей талии. — Мне не в диковинку избавляться от монстров, которые таятся в темноте.

В его голосе было что-то правильное. Я вспомнила кусочки информации, слухи о том, что он и его брат убили своего отца. Отцеубийство.

Он наклонился и провел языком по моей нижней губе так медленно, я чувствовала каждый его дюйм.

— И когда дело касается тебя… Я никогда не был настолько опасен.

Глава 18

Амара

Весь остаток полета я находилась как в тумане, и это не помогло прояснить ситуацию, когда я оказалась на коленях у Николая, где он, конечно же, заставил меня сидеть на протяжении всего полета. Его рука лежала на моем бедре, а большой палец задрал мою рубашку настолько, что он мог погладить обнажившуюся полоску кожи.

И я все еще думала об этом — даже чувствовала это. От взлетно-посадочной полосы до места назначения, которое оказалось подземным гаражом, расположенным в здании из красного кирпича, было двадцать пять минут езды. Черный роскошный автомобиль плавно затормозил, и я откинулась на спинку сиденья, чтобы посмотреть на длинные полосы света, освещавшие серый цемент, которым было покрыто все вокруг.

Все, что я знала о Десолейшене, Нью-Йорк, до того как приехала сюда, — это пугающие слухи и ужасающие фрагменты, которые удалось найти в интернете. Но даже тогда я понимала, в этих рассказах и фотографиях показаны лучшие стороны, а это не так уж много, поскольку город в полной мере оправдывал свое название.

Поездка от аэродрома до дома Николая прошла в относительной тишине, Николай сидел рядом со мной и работал на своем телефоне, хмурясь, когда печатал электронные письма и отправлял сообщения. Но я была не против тишины, более того, я ее приняла, чтобы дать себе возможность осознать все.

Моя новая реальность.

И когда я уставилась в тонированное окно и хорошенько рассмотрела город, ставший моим новым домом, он оказался таким, каким я его себе представляла.

Холодный. Беспощадный. Разбитый.

Мы проехали через двойные ворота, у каждых из которых стоял человек, одетый во все черное. Они пропустили машину, и я уже собиралась спросить Николая о том, что это за охрана, когда машина остановилась перед единственным серебристым лифтом. Я успела только выдохнуть, как водитель вышел и открыл дверь для Николая.

Николай протянул мне руку, и я машинально прижалась к его ладони, позволяя ему вытащить меня из машины. Дверь захлопнулась со звучным щелчком, и я услышала эхо, отразившиеся от низкого потолка. Я огляделась и заметила несколько роскошных автомобилей, выстроившихся по обе стороны. Все темные, все гладкие.

— Кому нужно столько машин, — пробормотала я, прежде чем поняла, что произнесла эти слова вслух, и в очередной раз благополучно заткнула рот.

А потом машина отъехала от обочины, и мы остались одни. Я слышала стук своего сердца, когда Николай скользнул рукой по моей спине, перебросил длинные волосы через плечо и провел рукой по моей шее, явно выражая собственнические чувства.

Оказавшись в лифте и дождавшись закрытия дверей, Николай ввел код на клавиатуре, а также вставил в маленькую щель изящную серебряную карточку. Но другую руку он держал, обхватив мой затылок, и от тяжелого, теплого ощущения его присутствия у меня сводило живот, а между бедер разливалось тепло.

Все, что я слышала, вдыхала и чувствовала, — это Николай. Он был темным, поглощающим и таким опасным, но это приводило меня в восторг.

Я чувствовала себя собакой Павлова, становясь влажной и нуждающейся только от нахождения с ним в одном помещении, только от его вида и запаха.

Очень скоро лифт остановился, и двери открылась.

Он провел меня вперед, в прихожую, где царил минимализм. Несколько абстрактных черно-белых картин покрывали стены, а плюшевый ковер ласкал ноги, когда мы углублялись в комнату. Николай убрал пальцы с моего затылка так медленно, что я поняла: он сделал это специально, чтобы дать мне почувствовать его.

Он подошел к большой двери из темного дерева с серебряной изогнутой ручкой. Когда он протянул руку в сторону, я заметила на стене еще одну маленькую клавиатуру, похожую на ту, что была в лифте.

После серии звуковых сигналов он открыл входную дверь и отступил в сторону, пропуская меня первой. Сначала внутри было темно, но как только я полностью переступил порог, фойе озарилось мягким светом, словно сработал датчик движения.

В остальной части квартиры свет был выключен, а мои глаза адаптировались к темноте. Я смогла разглядеть жилое помещение, расположенное ниже, нежели то, где я стояла, и выполненное в том же минималистичном стиле, что и прихожая.

Я услышала шорох за спиной и, оглянувшись через плечо, увидела Николая, который уже снимал куртку и вешал ее на серебряный крючок у двери, а затем залез в карман, чтобы достать мобильный телефон и связку ключей. Он бросил их в небольшую миску, стоявшую на длинном узком столике у стены рядом с дверью.

— Я думал, ты оставишь свою прелестную новоиспеченную жену в гостиничном номере хотя бы на неделю. Сломав ее старым добрым русским способом.

Я испуганно пискнула и перевела взгляд в ту сторону, откуда доносился мужской голос. Я почувствовала, как Николай мгновенно переместился ко мне за спину — тяжелое, теплое присутствие, словно защитная стена.

И тут я заметила крупное тело, сидящее в углу комнаты, тени скрывали его почти полностью.

— Думал, придется переносить ее через порог, потому что из-за тебя она не может ходить.

Я отступила на шаг и врезалась в твердое тело Николая. Его руки легли мне на плечи, пальцы слегка сжали их.

Николай прорычал:

— Осторожно, Дмитрий.

Прошло несколько секунд тягостного молчания, прежде чем Николай заговорил снова.

— Я больше не буду напоминать тебе о необходимости проявлять уважение к Амаре.

Последовала напряженная тишина, настолько плотная, было трудно даже дышать, когда Дмитрий просто смотрел на нас, все еще покрытых тьмой, свет Десолейшена едва освещал его. Но тут он едва заметно наклонил голову, и я выдохнула все напряжение.

— Придется перестать чувствовать себя здесь как дома, — Николай сказал это сквозь стиснутые зубы.