Вне закона на Горе - Джон Норман

21. Я ПОКУПАЮ ДЕВУШКУ

Я выхватил меч из ножен и быстро перебрался на другой берег речки.

Снова раздался женский крик.

Я быстро и осторожно передвигался между деревьями рощицы.

Запах пищи, готовящейся на костре, коснулся моих ноздрей. Я услышал звуки неторопливой беседы. Сквозь деревья я уже мог видеть полотняный фургон и людей, распрягающих огромного тарлариона. Из того, что я увидел, можно сделать вывод, что эти люди не слышали крика или просто не обратили на него внимание.

Я замедлил шаг и вышел на поляну, где были раскинуты палатки. Один или два охранника с любопытством посмотрели на меня. Один из них поднялся и пошел проверить, нет ли со мной еще кого-нибудь. Я осмотрелся. Передо мной раскинулось мирное зрелище - костры, на которых готовилась пища, палатки, распряженные животные. Эту картину я видел сотни раз, когда путешествовал по Гору с караваном Минтара из касты торговцев. Но этот маленький караван не шел ни в какое сравнение с огромным, растянувшимся на многие пасанги, сказочно богатым караваном Минтара.

Я снова услышал крик.

Затем вдруг заметил, что фургон был сделан из голубого и желтого шелка. Это был лагерь работорговцев. Я вложил меч в ножны и снял шлем.

- Тал, - сказал я двум охранникам, которые сидели у костра, играя в камни. Эта горийская игра напоминала земную игру в "чет-нечет".

- Тал, - сказал один. Другой в это время задумался над кучкой камней, пытаясь угадать, что спрятал его товарищ, даже не посмотрел на меня.

Я прошел между палатками и увидел девушку.

Это была блондинка с потрясающими голубыми глазами и золотистыми волосами, которые были свободно распущены. Она была очень красива и дрожала, как обезумевшее животное. Она стояла на коленях, прислонившись спиной к тонкому дереву, к которому была прикована. На ней не было никакой одежды. Ее руки были стянуты за головой и прикованы к дереву. Ноги охватывала тонкая цепь, прикрепленная к дереву.

Ее глаза посмотрели на меня - умоляющие и несчастные. Она ждала от меня помощи, но когда вгляделась в мое лицо, то еще больший ужас появился в ее глазах. Она издала крик отчаяния, ее всю затрясло голова упала на грудь.

Я решил, что она приняла меня за кого-то другого.

Возле дерева стоял каменный горшок, наполненный раскаленными углями. Я чувствовал их жар, даже находясь на расстоянии десяти ярдов. Из горшка торчали три железных прута.

Возле горшка стоял обнаженный до пояса человек с кожаными рукавицами на руках. Судя по всему, один из слуг работорговца.

Это был огромный, обливающийся потом человек, слепой на один глаз. Он смотрел на меня без особого интереса, дожидаясь, пока нагреется прут.

Я взглянул на бедро девушки. На нем еще не было клейма.

Когда человек похищает девушку для себя, он никогда не клеймит ее. Но профессиональный работорговец, который занимается перепродажей рабов, всегда клеймит их.

И клеймо, и воротник предназначены для рабов. Но на воротнике написано имя и родной город владельца раба, так что воротник может быть неоднократно заменен. Но клеймо останется на всю жизнь, говоря об общественном статусе человека. Обычно его не видно под мантией, но если девушка носит камиск, то клеймо видно всем, напоминая о ее положении.

Клеймо наносится в виде начальной буквы слова "раб" на горийском языке.

Заметив мой интерес к девушке, мужчина встал, подошел к ней и, взяв за волосы, откинул голову назад, чтобы я мог разглядеть лицо.

- Она красива, не правда ли? - спросил он. Я кивнул.

Я не мог понять, почему эти прекрасные глаза смотрят на меня с таким ужасом.

- Может, ты хочешь купить ее?

- Нет.

Мужчина подмигнул мне слепым глазом. Его голос понизился до шепота.

- Она не обучена, - сказал он, - с ней так же трудно справиться, как с диким слином.

Я улыбнулся.

- Но раскаленное железо выбьет из нее дурь.

Я сомневался в этом.

Человек вытащил один из прутьев, который светился темно-вишневым светом.

При виде раскаленного прута девушка вскрикнула и забилась в оковах, которые крепко держали ее.

Человек сунул прут обратно в огонь.

- Она слишком громко орет, - сказал он смущенно. Затем он кивнул мне, как бы извиняясь, и, подойдя к девушке, схватил ее за волосы, смотал их в клубок и сунул в рот. Девушка не успела выплюнуть его, так как он быстро схватил другую прядь и мгновенно обмотал ей голову девушки. Это был старый трюк работорговцев. Тарнсмены тоже часто применяют его, когда требуется заставить пленника замолчать.

- Прости, милашка, - сказал он, дружески хлопнув ее по голове, - но я не хочу, чтобы сюда пришел Тарго со своим кнутом и избил нас обоих.

Продолжая всхлипывать, девушка уронила голову на грудь.

Человек рассеяно мурлыкал старую песню бродячих торговцев, ожидая, пока прутья раскалятся как следует.

Мною владели противоречивые чувства. Мне очень хотелось освободить девушку, защитить ее. Но она была всего лишь рабыней, и ее владелец не делал ничего противозаконного с точки зрения обычаев Гора, когда решил заклеймить свою собственность. Если бы я попытался освободить девушку, то это была бы такая же кража, как если бы я вздумал угнать фургон.

Более того, эти люди не причиняли никакого вреда девушке. Для них это была лишь одна из рабынь, причем необученная и приносящая много хлопот. Они не могли понять ее унижения, стыда и ужаса.

Я думаю, что другие рабыни в караване тоже с неодобрением относились к тому шуму, который подняла эта девушка. Ведь если ты раб, то должен ожидать кнута и раскаленного железа.

Я увидел в отдалении других девушек, которые были одеты в камиски и оживленно переговаривались между собой. Они смеялись и шутили, как обычные свободные девушки. Я еле разглядел цепь, которая сковывала их. Она была почти незаметна в траве.

Прутья были уже почти готовы.

Девушка, которая была прикована к дереву, скоро получит свое клеймо, которое останется на всю жизнь.

Я не раз думал о том, почему горийцы клеймят своих рабов. У них ведь есть другие способы, позволяющие безболезненно метить человеческое тело. Старый Тэрл из Ко-Ро-Ба, который обучал меня фехтованию, говорил, что оно нужно для психологического эффекта.

Считалось, что если девушку заклеймить раскаленным железом, как животное, она всегда будет считать себя не более, чем собственностью того, кто приложил это железо к ее бедру.

Говоря проще, клеймение используется для того, чтобы убедить девушку в том, что она рабыня, собственность. Когда она почувствует боль ожога, то поймет, что произошло непоправимое - она перестала быть свободной и стала чьей-то собственностью.

Но на разных девушек клеймение действовало по-разному. У одних оно вызывало стыд и унижение, а у других - усиливало сопротивление и враждебность, а гордые и независимые девушки после прикосновения раскаленного прута обычно сразу становились покорными и услужливыми рабынями.