Легенды и были старого Кронштадта - Шигин Владимир Виленович

При имени Крузенштерна Кабри скрежетал страшно зубами, негодуя на то, что он, поверив врагу его, англичанину, увез с блаженного острова и представил в дурном виде в своем сочинении, уверяя притом, что обвинение его в том, будто он хотел взбунтовать островитян против русских, вовсе несправедливо, и что король Нукагивы свалил на него вину, по внушению англичанина, чтоб самому оправдаться пред Крузенштерном. Кабри ничего не мог рассказать ни о вере, ни о законах нукагивцев, утверждая, что кроме верования в Создателя и в Злого духа, нукагивцы не знают никаких догматов, и в распрях своих руководствуются старинными обычаями, повинуясь одной физической силе или проворству. Это чрезвычайно нравилось Кабри. У него остались на Нукагиве жена и дети, но он вспоминал о них без всякого сердечного чувства. Хотя между нукагивскими красавицами господствовал величайший разврат в отношениях между двумя полами, но муж там полновластный господин жены; он может торговать ею, но если она нарушит без его позволения супружескую верность, то муж имеет право убить жену и съесть ее. Этот обычай восхищал Кабри, и он, будучи ревнивее всех турок вместе, приходил в восторг, когда рассказывал об этом нукагив-ском обычае, поглядывая притом с улыбкой на свою жену. Можно себе представить, как это нравилось миловидной француженке!.. Вечера проводил я часто у Кабри, потому что беседа с его миловидною, веселою и остроумною женой мне чрезвычайно нравилась. Даже невежество ее забавляло меня! Кабри привязался ко мне и, вопреки своему нраву, не оказывал никакой ревности».

Глава десятая

ИЩИТЕ ЖЕНЩИНУ

Женский вопрос среди моряков парусного флота в Кронштадте был всегда злободневен, ведь моряки женщин любили во все времена. При этом в силу малого времени нахождения на корабле, неустроенности жизни, недостатка средств для содержания семейства и неясности перспектив они зачастую долго не могли обрести своего дома. Находясь постоянно в изолированном от внешнего мира Кронштадте, морские офицеры из-за нехватки времени просто не имели возможности поиска себе невест где-то в других городах.

Запрещение женитьбы на девушках низкого происхождения, артистках и разведенных (взявших при разводе вину на себя) у кронштадтских офицеров существовало с момента образования флота. В 1866 году это было оформлено и законодательно. Именно тогда были учреждены правила, закрепившие давно всем известное положение дел с браком для офицеров императорского флота. Отныне офицерам вообще категорически запрещалось жениться ранее 25 лет. До 28 лет офицеры, получающие до 100 рублей в месяц, могли жениться только с разрешения своего начальства и только в случае предоставления ими имущественного обеспечения реверса, принадлежащего офицеру, невесте или обоим. В рапорте морского офицера с просьбой о разрешении на вступление в брак следовало указать фамилию и происхождение невесты, а также приложить свидетельство о достижении невестой 16-летнего возраста Без такого свидетельства начальство не вправе было давать разрешения на вступление в брак, а священники — его венчать. Кроме того, флотские начальники только тогда могли разрешать жениться, когда служащие представляли письменное согласие родителей, или опекунов, или попечителей невесты и ее собственное, а сам брак, по мнению начальников, был пристойным. При даче разрешения на брак учитывалась и его пристойность. Понятие «пристойность» требовало, чтобы невеста офицера была «доброй нравственности и благовоспитанна», а кроме того, «должно быть принимаемо во внимание и общественное положение невесты». При подаче офицером соответствующего заявления командир корабля (экипажа) обязан был решить вопрос о пристойности брака и, если не видел к тому препятствий, представлял свое заключение начальнику флотской дивизии, который и имел право дать окончательное разрешение. При поступлении на службу офицеров из отставки, женившихся во время отставки (для чего разрешения не требовалось), вопрос о его браке с точки зрения пристойности должен был рассматриваться на тех же основаниях, и офицеры, чей брак не признавался пристойным, на службу не допускались.

То же правило действовало в отношении юнкеров и вольноопределяющихся, вступивших в брак до поступления на действительную военную службу, при производстве их в офицеры. Так что это требование носило абсолютный характер: офицер ни в коем случае не мог иметь жену, не отвечающую представлениям о достоинстве офицерского звания. Вступление в брак без разрешения влекло дисциплинарное взыскание или увольнение со службы.

Кронштадтским офицерам не разрешался брак на особе предосудительного поведения, на дочери человека с неблаговидной профессией (например, ростовщик). Никогда не давалось разрешения жениться на опереточной актрисе или на цыганке из цыганского хора и особенно на девице легкого поведения. При этом бедность невесты, ее вероисповедание (кроме иудейского), незначительность ее общественного положения, как правило, не влияли на решение флотского начальства на дачу разрешения на брак. Были и персональные запрещения на женитьбы.

Однако жизнь есть жизнь. В свое время Павел I вообще запретил увольнение офицеров из Кронштадта в столицу. Каждый раз для этого требовалось личное разрешение императора. Естественно, с такими просьбами никто не обращался, моряки довольствовались кронштадтскими окрестностями. Из столицы приезжали семьи, жены, остальные перебивались местными достопримечательностями, ну и, разумеется, местным дамским обществом, которое никогда не было особенно многочисленным Так как в Кронштадте женщин на всех не хватало, то даже девицы сомнительного поведения имели возможность то и дело менять себе кавалеров; впрочем, о законном браке в данном случае речи, разумеется, не было. Из воспоминаний адмирала П. Давыдова: «С тем же Скобельницыным (друг Давыдова. —В. Ш.) зимою пошел я из интермедии в казармы, где после представления обыкновенно пляшут с девицами, у которых иногда бывает ссора, драка и даже убийство.Яв первый раз ничего этого не знал. Скобельницыну же все сие было известно, у него уже и извозчик был готов. Лишь мы вышли, уже он с девицей сидел, а я встал на запятки сзади этой красавицы, которая холодные мои руки прижимала к себе, дабы они скорее согрелись. Приехав к Скобельницыну, она у него осталась, а я пошел домой и лишь только пришел, как она на конке прилетела. Из всего видно, что я не искал греха, но и не убегал от него, что называется, случай ко греху…»

Разумеется, иногда случались и такие обстоятельства, когда вполне возможно было завести роман с благородной девицей. Вот один из таких примеров. «Ордер г. капитан-лейтенанту де-Ливрону. Завтрашний день имеет быть поездка благородных воспитанниц в Академию художеств. Почему рекомендую вам быть завтра утром в 8 часов, в Адмиралтейство к дежурному советнику, от которого приняв собранные на сей случай катера и шлюпки, отправится с оными к Смольному монастырю, где явится к госпоже начальнице фон Адлерберг. Когда же благородные воспитанницы вступят на суда, препроводить их на оных до Академии и обратно ежели приказано будет, со всею должною исправностью. Адмирал Балк. 18-го июля 1802 года». Надо думать, что благородные воспитанницы-смолянки были в восторге не только от посещения Академии художеств, не только от устроенной им морской прогулки, но и от молодых морских офицеров, которые доставили их в академию и обратно «со всею должной исправностью».

Но такие случаи представлялись морским офицерам нечасто. Даже из находящегося недалеко от столицы Кронштадта выбраться в Санкт-Петербург было для молодого офицера нелегким делом Порой на помощь не могущим устроить личную жизнь сыновьям приходили заботливые мамаши, которые подыскивали своему великовозрастному чаду какую-нибудь засидевшуюся в девках соседскую дочь и вызывали сына уже прямо на свадьбу. Те по большей части матушкину выбору не противились. Главным считалось, чтобы невеста была благонравной, а если за ней еще давали и неплохое приданое, то такая партия считалась вполне удачной. Но так тоже случалось далеко не всегда. А потому весьма часто избранницами флотских холостяков становились дочери и сестры таких же кронштадтских офицеров. Эго было причиной весьма быстрого появления в Кронштадте XVIII–XIX веков больших и разветвленных флотских династий и родовых кланов. Историк, взявшийся изучать историю взаимоотношений кронштадтских адмиралов и офицеров, никогда не сможет понять всех нюансов этих взаимоотношений, не вникнув глубоко в весьма непростые родственные отношения русских моряков, где очень многие являлись между собой кузенами и свояками, зятьями и кумовьями.