Воин из Киригуа - Кинжалов Ростислав Васильевич

К Хун-Ахау протиснулся довольный Укан.

— Пока все идет хорошо, — прокричал он, — что делать дальше?

— Надо установить тишину, — ответил Хун-Ахау, — и прежде всего поговорить с ними!

— Будет сделано! — И Укан исчез среди толпы.

Но добиться тишины оказалось делом нелегким. Освобожденных было более трехсот человек, и всем им хотелось говорить. Наконец спокойствие было установлено, и Хун-Ахау, поднятый десятком могучих рук, оказался над головами собравшихся. Два факела освещали его напряженное лицо.

— Братья! — начал он громко. — Вы освободились из лагеря, вы радуетесь этому! Хорошо! Но помните: это еще не свобода! Чтобы добиться ее, нам надо уйти из Тикаля, а это не так просто. Как только знатные услышат о том, что мы восстали, на нас бросят все войска, которые есть в городе. Мы должны их разбить, чтобы избавиться от рабства. А для этого надо собрать оружие, оставшееся после стражи, распределить его. Кому не хватит — пусть вооружаются дубинами и камнями! Помните: вы должны строго соблюдать все, что прикажут вам наши товарищи, пришедшие со мной. Сейчас мы построимся и двинемся в путь. Укан, Шбаламке! — позвал он. — Разделите всех на отряды по три-четыре десятка человек! К каждому отряду приставьте одного из наших — начальником! Начальники отрядов, ко мне!

Снова началась суета, но уже через несколько минут оружие было собрано и отряды образованы. Стремление к свободе творило чудеса. Хун-Ахау кратко повторил будущим предводителям порядок построения боевой колонны, и они разошлись по местам. Теперь уже каждый командир объяснял предстоящие действия своей группе.

Хун-Ахау посмотрел на звезды. Время шло очень быстро. Успеют ли они к утру пройти самый опасный отрезок пути и добраться до окраин Тикаля? Вряд ли! А битва днем с опытным противником для его войска — дело почти безнадежное!

К юноше подошел запыхавшийся Цуль.

— Владыка, — начал он, поклонившись, — я разузнал для тебя все…

Хун-Ахау обнял старика.

— Что ты, Цуль, — сказал он смущенно, — какой же я владыка? Уж ты-то знаешь, что я такой же раб, как и ты и все они. Может быть, завтра они будут свободны, — он показал на находившиеся кругом отряды, — а может быть, все мы падем в битве еще этой ночью. Так что ты узнал?

Старик сообщил ему, что након и его войска еще не возвратились в Тикаль. Где они находятся — неизвестно. Во дворце правителя жрецы молятся около тела умершего. Большинство воинов, оставшихся в городе, сейчас находится около дворца Ах-Меш-Кука — новый владыка бережет себя. Там еще не спят; Ах-Меш-Кук послал своих соглядатаев выслеживать, куда девались након и Кантуль. В городе ходят усиленные наряды стражи…

Хун-Ахау, услышав новости, на минуту задумался. Избранный маршрут оказывался верным, он пролегал вдали от дворца Ах-Меш-Кука. Очень хорошо, что након еще не возвратился. Но усиленные наряды стражи обеспокоили его. Одна или две стычки с ними — и весь Тикаль будет поднят на ноги. Надо быстрее выступать! Но крадучись по спящему городу могут идти десять человек, а не три сотни… Что же делать?

Его размышления были прерваны каким-то шумом. С той стороны, откуда пришел Цуль, вдруг донеслись громкая брань, звуки ударов, стоны. Юноша подозрительно взглянул на старика. Неужели он предал их и привел сюда воинов Ах-Меш-Кука? Нет, старый раб тоже повернулся в сторону странных звуков и прислушивался; на его лице были написаны откровенное недоумение и страх. Шум оборвался так же внезапно, как и начался, и через минуту около Хун-Ахау появился торжествующий Укан. За ним смутно виднелась небольшая группа рабов, плотным кольцом окружившая какого-то человека.

— О наш предводитель, — напыщенно сказал Укан, — боги всегда милостивы к тебе! Смотри, какой подарок они шлют тебе этой ночью!

И, повернувшись к рабам, он повелительным жестом приказал подвести пленника поближе.

— Огня сюда! — крикнул копанец.

Поднесенные факелы озарили своим красноватым дрожащим светом тучную фигуру и искаженное ужасом лицо Экоамака. Рот его был забит тугим кляпом, руки связаны за спиной.

— Ты узнаешь в этом трясущемся куске жира того напыщенного индюка, который привел нас сюда? — спросил Укан, не в силах сдержать свой буйный восторг. — Милостивый бог ишима, сколько раз я мечтал о встрече с Экоамаком! И как удачно она состоялась! Сейчас я покажу ему, что провел время в Тикале не даром. — Он вытащил дротик. — Шбаламке не будет стыдиться своего ученика!

Экоамак замотал головой, замычал, затрясся.

Хун-Ахау перехватил отведенную для броска руку Укана с дротиком. Забавная мысль мелькнула в его голове.

— Подожди, Укан, не торопись! Экоамак привел нас в Тикаль, он нас и выведет отсюда. Позови сюда Шбаламке и Ах-Миса, а своих воинов отпусти!

Копанец молча повиновался; он уже не решался возражать Хун-Ахау. Пока Укан отсутствовал, юноша вытащил кляп изо рта Экоамака, заранее предупредив его, что если он закричит, то тотчас же умрет. Купец послушно закивал головой.

Подошли Шбаламке, Укан и Ах-Мис; копанец уже успел рассказать им, кого поймали люди из его отряда. Шбаламке злорадно смеялся, Ах-Мис был спокоен.

— Слушайте, друзья, — сказал им, отведя в сторону, Хун-Ахау. — Сейчас мы пойдем по Тикалю. Встреча со стражей неминуема. Шум от стычки вызовет тревогу, а это еще больше усложнит наше положение. Укан прав, сама судьба послала нам в руки Экоамака. Он привел нас сюда, он нас отсюда и выведет. Ты, Шбаламке, возьмешь его за руку и пойдешь во главе нашего отряда. Если мы встретимся со стражей, то купец скажет, что это — его новый караван и что он направляется в…

— В Цибильчальтун*, за солью, — быстро подхватил заулыбавшийся Укан. — Ты прав, Хун-Ахау, тебе пришла в голову очень хорошая мысль!

Хун-Ахау, вернувшись к Экоамаку, сказал ему, что он будет сопровождать отряд. На вопросы стражи торговец будет отвечать, что это его караван, по приказанию нового повелителя, владыки Ах-Меш-Кука, отправляющийся в Цибильчальтун за солью. Если он поднимет тревогу — его убьют, если отряд благополучно выберется из Тикаля, его отпустят на все четыре стороны.

При имени Ах-Меш-Кука Экоамак вздрогнул — очевидно, он не ожидал, что такие новости уже стали известны рабам. Он, жалостно всхлипывая, поклялся поочередно всеми божествами неба и земли, что будет вести себя примерно и выполнит все, что ему приказывают. Торговец попытался незаметно всунуть в руку Хун-Ахау мешочек с бобами какао, но тот гневно отшвырнул его. Впрочем, практичный Укан, заметив эту маленькую сценку, нагнулся и подобрал деньги, спрятав их за свою набедренную повязку.

Но время не позволяло больше медлить, надо было выступать. Отряд быстро построился; во главе его шли Шбаламке, державший за руку Экоамака, за ними Хун-Ахау и Ах-Мис. Укан командовал подразделением, замыкавшим отряд. Сразу был взят очень быстрый темп — для рабов, закаленных на строительстве пирамиды, это не составляло труда, но привыкший к носилкам тучный Экоамак стал задыхаться и хвататься за сердце.

Прошло всего несколько минут марша, и впереди вдруг послышались крики: «Стой! Что за люди?». Дорогу преграждал небольшой отряд стражи — всего около десяти человек; снять их было бы не так трудно, но тревога в городе, конечно, поднялась бы. И здесь Хун-Ахау и его товарищи убедились, насколько полезным оказался для них плен Экоамака.

— Приветствую тебя, почтенный Куч, — сказал торговец начальнику стражи, подойдя к нему со Шбаламке. — Я иду по приказанию нашего нового повелителя в Цибильчальтун со своим караваном. Это — мой новый помощник. — Он указал на Шбаламке.

— А где же Хун-Кех, твой прежний? — поинтересовался Куч. — И почему ты не на носилках? Это вредно для твоего здоровья!

— Хун-Кех заболел, — нервно ответил Экоамак, — мне пришлось так быстро выступить, что я не захватил носилок. Не беда, в дороге я раздобуду их!

— Зачем в дороге? — удивился начальник стражи. — Я могу их дать тебе сейчас же. Эй, вы, — обратился он к Хун-Ахау и Ах-Мису, стоявшим в отдалении, — идите к тому дому и возьмите там носилки.