Бог из глины - Иннокентий Соколов

(Осенний поцелуй, и обжигающая благословенная ванна)

Надежда занялась горкой, повернувшись к Сергею спиной. Последний штрих — провести опостылевшей тряпкой по стеклянным полкам, убирая пыль, которой не один десяток лет (прежняя хозяйка не отличалась особой любовью к чистоте, поскольку сама с трудом передвигалась по огромным комнатам пустого дома), и можно будет немного передохнуть…

Сергей осторожно закрыл дверку буфета, хранящего тайну. Сам он с трудом нашел старый тайник, но не хотел допускать даже малейшей вероятности, чтобы дражайшая супруга проникла в его (мысли) секреты. Не стоит недооценивать женщин. Самому богу неизвестно, что у них на уме. Порой женщина способна отколоть такую штуку, что небесам становится жарковато.

(Надеюсь, ты найдешь укромное местечко — о, у меня много укромных местечек, вот только некоторые проявляют излишнее любопытство, так что приходится держать нос по ветру!)

Сергей криво ухмыльнулся. Подошел тихонько к жене, и обнял, с неудовольствием ощущая под руками полное рыхлое тело.

— Надя, может тебе помочь?

Надежда в последний раз провела тряпкой по сверкающей горке и отрицательно качнула головой.

— Иди, Сережа, не мешай. Займись чем-нибудь.

Легко сказать чем-нибудь. Сергей потер переносицу и нерешительно пожал плечами. По правде говоря, было одно дельце, которое он откладывал на потом. Смотреть, как дражайшая супруга целыми днями наводит порядок, и при этом оставаться отстраненным наблюдателем, он не собирался.

Тем более что работы и на самом деле еще предостаточно — ведь должен же кто-то, навести порядок там, где много грязи и пыли. Где свисает вековая паутина. Где ржавые консервные банки и трухлявые деревянные полки ждут своего часа.

Внизу…

Он спустился по лестнице. Остановился на небольшой площадке перед входом в кухню. Слева, прямо под лестницей стоял старый дряхлый шкаф. Насколько помнил Сергей, в нем не было ничего ценного — какие-то обветшалые тряпки вперемешку с изъеденной крысами макулатурой. Нужно будет вынести этот шкаф на улицу и сжечь вместе с содержимым. Сергей кивнул головой — он обязательно сделает это, но… не сейчас. Немного попозже, когда дойдут руки.

Прямо впереди — толстая дубовая дверь. За ней чулан.

Сергей потянул дверь на себя. Несмотря на свою кажущуюся тяжесть, дверь легко поддалась, впуская Сергея в ограниченное пространство чулана.

Чулан как чулан. Немного сыро — все же первый этаж наполовину скрывался под землей, и поэтому вместо окна красовалось небольшое, похожее на бойницу прямоугольное, впрочем наглухо забитое досками. Исключение составляли кухня и ванная — там строители пошли на хитрость, выкопав небольшие прямоугольные карманы, в которые и смотрели окна. Совершеннейшая глупость, особенно когда шел дождь, и карманы благополучно наполнялись водой, несмотря на предусмотренный слив, который вечно забивался листьями и грязью.

В чулане, впрочем, как и в погребе и омшанике, пол был земляной — дед так и не удосужился забетонировать глинистую поверхность. Вдоль трех стен стояли деревянные полки, на которых Сергей, еще при переезде разложил инструменты. Сверла, гаечные ключи, плоскогубцы — идеальный порядок. Здесь убирать-то особо и нечего. Сергей постоял некоторое время, вдыхая приятный, чуть острый аромат плесени и сырости, и направился к выходу.

Заглянул в кухню. Скользнул взглядом — здесь ему делать нечего. Это законная вотчина супруги, — пусть она здесь наводит порядок сама. Послушал, как тарахтит холодильник — несмотря на возраст маленький, пузатый ЗИЛ, вполне прилично справлялся со своими обязанностями, посмотрел на допотопный кухонный шкаф. Шкаф держался молодцом — старый, весь покрытый копотью, с маленькими ромбовидными остекленными проемами, сквозь которые виднеется содержимое — такой же старый, бесполезный хлам: банки из-под кофе и консервов (на Пасху в таких банках удобно печь куличи), высокая бумажная коробка из-под лимонных долек, с выцветшими изображениями синьора-лимона и прочих героев сказки про Чипполино, рулоны пищевой фольги, помутневшие полиэтиленовые пакеты, кульки, кулечки с непонятными травами, неизвестными семенами, крышки для консервации, с пожелтевшими резиновыми уплотнителями, и прочее, прочее, прочее — все то, что с таким наслаждением собирают домохозяйки, упиваясь своей бережливостью.

Сергей хмыкнул — нечего было, и соваться в этот шкаф. Стоит открыть дверцы и все содержимое вывалится на голову опрометчивого глупца, осмелившегося потревожить старого скрягу, чтобы похоронить первооткрывателя, под грудой старья.

Нет уж, оставим этот шкаф Надежде — женщины умеют находить общий язык со старыми шкафами, так же, как и с невидимой мужскому взгляду пылью и грязью.

Сергей решительно развел руками тяжелые, пыльные шторы. За ними оказался небольшой тамбур, метра два на два. Сергей раздвинул шторы и вошел в полутемное помещение.

Он не был здесь давно. Даже во время переезда, когда словно заведенный носился взад вперед, перевозя вещи, он так и не нашел времени заглянуть в пыльный, сумрачный уголок своего детства.

Три двери. Та, что слева — вход в ванную, с другой стороны. Когда-то ванная была разделена на две части, в каждую из которых был свой вход, но позже дед убрал разделяющую стену, совместив ванную с уборной, затем заколотил одну дверь, ту самую, перед которой стоял Сергей, справедливо рассудив, что нечего разносить грязь по всему дому, да и входить, каждый раз путаясь в пыльных шторах не ахти какое удовольствие.

Прямо впереди — дверь, ведущая в омшаник. Давным-давно, когда Сережка был сопливым пацаном, дед занимался пчеловодством. Каждую осень он заносил ульи в омшаник, где те и хранились до лета. От самих ульев остались только полусгнившие остовы, да неистребимый запах меда. Сергей улыбнулся. Помимо ульев в омшанике хранилось множество разных интересных вещей — от наполовину разобранного телефона, динамку которого нужно было вращать специальной рукояткой, чтобы вызвать телефонную барышню, до старинного, давно разломанного патефона, пластинки к которому находились там же.

Не один час маленький Сережка провел в омшанике, копаясь в этих обломках чужой жизни, перебирая старый хлам, останки вещей, некогда верой и правдой служивших прежним хозяевам.

Сергей толкнул дверь. Запах меда ударил в нос, и забросил в далекое детство…

2. Омшаник

Он проснулся чуть свет, детским инстинктом ощутив время, когда ушла ночь, но утро еще не вступило в свои права. Время между ночью и днем — волшебное время.

Осторожно, чтобы не разбудить бабушку, замирая от волнения, вылез из-под одеяла, и на цыпочках, вздрагивая, когда босые ноги касались холодного пола, прокрался к выходу из спальни. Прошел мимо библиотеки. Там не было ничего интересно — все журналы в ящиках давно просмотрены, сложены, как попало, в пухлые неряшливые стопки, и с превеликим трудом запиханы обратно. Не было ничего, чтобы могло заинтересовать мальчишку лет десяти и на веранде, где стоял стол, и скучали на окнах домашние растения в своих стареньких горшках.