Должок кровью красен - Сергей Зверев

2

До города Иван без приключений добрался. Понял он с самого начала: все дороги уже наверняка перекрыты, весь транспорт въезжающий-выезжающий проверяется самым тщательнейшим образом. Вокзалы и пристань тоже под строжайшим контролем, переодетых ментов да чекистов нагнали на улицы полчища несметные.

Но какой именно транспорт менты да чекисты под контроль поставить не смогут? Правильно, товарные поезда. Как ни крути, а проверить даже один состав из сотни вагонов и им не под силу. А товарняков этих через Сортировочную нашу проходит видимо-невидимо. Каждый вагон даже поверхностно прошмонать – график железнодорожный сломается. Знал Зарубин: в трех километрах от дачного городка есть железнодорожный перегон, где товарняки обычно скорость сбрасывают. Правда, не сильно, но и этого вполне достаточно, чтобы на подножку вагона забраться да в «телятник» какой-нибудь спрятаться.

Прошел Иван лесом осенним, по щиколотку в палой листве утопая. К железнодорожной насыпи вышел. Постоял, послушал – тихо вокруг. Поднялся наверх, на корточки присел, приложил ухо к рельсе холодной… И понял по мелкой вибрации: локомотив. Или прошел только что, или подойдет вот-вот.

Повезло Зарубину – как раз товарняк к перегону подходил.

В направлении нужном, в сторону города… Уцепился Иван на ходу за скобу, вскочил ловко на тормозную площадку и, пока состав скорости не набрал, на открытую платформу перебрался.

Там, под серым брезентом, трактора какие-то стоят. Нырнул Зарубин под брезент, прорезал в материи щелочку ножом перочинным и, дождавшись Сортировочной, наземь спрыгнул.

Меньше чем за десять минут до дома добрался. И, едва до кровати дойдя, на матрас рухнул. Спать, спать, спать…

3

– Здравствуйте, Петр Владимирович!

– Добрый день, Семен Геннадьевич.

– Недобрый.

– Что у вас там такое страшное произошло?

С той стороны провода – покашливание скорбное. Долго товарищ майор горло прочищал, долго с мыслями собирался. Наконец повествование начал…

Слушает Хомуталин монолог милицейский. Внимательно слушает, вдумчиво. Аж напрягся весь – ожидает, когда Коноплев о причинах убийства поведает.

– На даче Янчевского ничего не пропало. Правда, документов на автомобиль и портмоне с деньгами в карманах обнаружено не было. Версия у нас пока что одна – типичная бытовуха.

– А кто?

– Вы еще не знаете, Петр Владимирович?

– А что я знать должен? – Хомуталин, осторожно так.

– Зарубин это.

– Какой еще Зарубин? Иван, что ли?

Пришла пора Коноплеву удивляться.

– Вы что, знакомы?

– Да в одном классе вместе учились. Только слышал я, будто умер он где-то в Сибири…

– Да не умер он вовсе! – Майор горячится. – Документы о смерти в Сибири то ли купил, то ли подделал, да нам те документы и переслал якобы из милиции! А дней двадцать назад непонятно зачем в наш город вернулся с подложным паспортом… И такого шороху тут навел! Неужели, Петр Владимирович, вам ничего не известно?! Вон на каждой автобусной остановке его ориентировки расклеены!

– Я автобусами не езжу..

– Извините… – стушевался милицейский начальник. – Это же надо – и Владимир Иванович незадолго до смерти мне о Зарубине говорил. Будто бы чувствовал, что смерть от его руки примет.

Неподдельно удивлен Хомуталин таким сообщением.

– То есть Зарубин Ванька застрелил подполковника ФСБ? Зачем?!

– Не знаю. Зарубин-то этот – отпетый уголовник, клейма ставить негде!

– Скажите, а дома у Владимира Ивановича… ничего не пропало?

– Я же говорил – ничего, кроме портмоне, если оно было, и документов на машину… А вообще точно сказать не могу. Следом за нами на дачу чекисты прибыли, они это дело и будут вести…

– Спасибо.

Положил Хомуталин трубку телефонную на рычаг, закурил, задумался…

Тут одно из трех.

Или тот компромат долбаный в руки Зарубина попал (а зачем, интересно, ему компромат?). Или где-то в тайнике лежит, лучшего часа дожидается. Или обнаружили его опера конторские…

Что делать, что делать?!

4

В тот вечер, первый после бегства, Валера-Баклажан добыл-таки срамную девицу. Бухнули они в подвальчике на троих, завалил юноша срамную девицу на грязный диван, прямо при бомже дело свое мужское сделал – и спать завалился.

А проснувшись наутро, решил: все, баста, пора делами заниматься. Тем более что дело, Кирюхой задуманное, сумасшедшие тыщи принести может!

Что в чемодане покойного Владимира Ивановича лежит?

Правильно, видеозаписи с самопальной порнухой. Известны ли Кириллу актеры, в порнухе задействованные? Еще как! Так почему бы те записи главным актерам и не продать?

Добрался Кирюха до центра, покрутился в привокзальном районе, к ресторану «Золотой петушок» вышел. И тут повезло ему. Стоит Кирилл неподалеку от входа, сквозь желтые зубы поплевывает и видит – подкатывает к фасаду роскошный лимузин. А оттуда – Хомуталин собственной персоной.

Ощерился татуированный, сладость удачного вымогательства предвкушая.

– Дядя, а дядя?

Обернулся мужик.

– Чего тебе?

– Дядя, а я тебя помню… Иди сюда, базар небольшой есть… Короче так, дядя. Есть у меня для тебя очень интересная штучка. Видеозаписи, где тебя этот вот кент, – кивок в сторону наглоглазого, – в попку имеет. А потом ты у него на кожаной флейте гаммы исполняешь, – добавил и улыбнулся зловеще.

– На какой еще кожаной флейте?

– Сам знаешь на какой. На той, которую нормальные мужики бабам меж ног суют.

Аж посерел Хомуталин; и откуда этому малолетнему уркагану о самом… интимном известно-то стало?

– Что?.. Что?..

– Что слышал. Короче, так, дядя: купец ты моему товару или не купец?..

5

– Алло, здравствуйте! Это дом-интернат инвалидов и престарелых?

– Да. Вам кого?

– Не могли бы вы записочку передать… Василию Захаровичу Щедрину, из первого корпуса.

– Записываю.

– Диктую: «Василий Захарович, жду вас завтра в семь часов вечера у центрального входа. Иван».

– Записала. А подписаться кем? Может, фамилию указать?

– Не надо фамилию. У него лишь один Иван есть…

6

Конечно, Кирюха все просчитал правильно. И то, что Хомуталин предложение его насчет содержимого чемоданчика примет. И то, что бизнесмен этот, цену за видеозаписи услышав, в обморок не грохнется. И даже то, что кидать его на деньги не станет.

Все Кирилл просчитал, кроме главного: а на хрена, спрашивается, Хомуталину такого свидетеля отпускать?

Выслушал Хомуталин рассказ нехитрый: мол, с покойным Владимиром Ивановичем хорошо знаком, потому как сторожем у него на даче прирабатывал. Вон и помощник-любовник твой подтвердить может…

Кивнул юноша на помощника, а у того глазки сразу забегали. Аж покраснел стукачок раскрытый…

– Правда? – Хомуталин, не веря.

– Потом расскажу…

– Ну, сторожил ты его дачу… А дальше-то что?

Поведал Кирюха, что дальше. Правда, не слишком убедительным повествование у него получилось. Не готов был юноша к такому вопросу, не придумал, как врать будет, а потому импровизировать пришлось. На ходу.

Мол, попросил его Владимир Иванович чемоданчик на вокзал отвезти, в камеру хранения, да спрятать там. Этот вот самый. А дальше все просто… Вчера вот выяснил, что нет больше работодателя в живых, и сразу о чемоданчике вспомнил. Забрал, посмотрел, что внутри: диски какие-то, бумажки, папочки…

– Никому не показывал? – Петр Владимирович перебил.

– Да нет…

– И решил, значит, мне чужое добро предложить. Правильно?

– А зачем добру мертвым грузом лежать? – нашелся Кирюха. – Чье бы то добро ни было, а денег оно немалых стоит!

– Вот и хорошо, – улыбнулся депутат резиново. – Две тысячи долларов хочешь? Чемоданчик с собой?

– Нет, дядя, не с собой.

– Сам съездишь? Или отвезти?

– Да ладно уж, сам как-нибудь…

– Постой, вот тебе на такси…

Быстро Кирюха вернулся. Чемодан на капот выставил, даже крышку открыл собственноручно.

– Вот тут все…

А у Хомуталина от волнения руки дрожат. Ладони от нетерпения вспотели. Даже на лбу – и то капельки влаги выступили.

Схватил первую попавшуюся под руки папку, под номером 8, две тысячи вторым годом датированную, раскрыл посередине, прочитал, побледнел…

Улыбнулся Петр Владимирович. Деньги, как карты игральные, стасовал, Кириллу протягивает.

– Держи свои деньги.

Обрадовался Кирюха – выгорел-таки план его! Теперь и домой можно. Половину денег – себе, половину – мамке. Мол, потому и не было меня долго так, что на заработки отправился…

Но рано он, однако, обрадовался… Только развернулся, чтобы от машины отойти, а наглоглазый пидор его хвать за воротник!