Стихотворения. Поэмы. Проза - Генрих Гейне

Маленький народец

Перевод Л. Пеньковского

В ночном горшке, как жених расфранченный,Он вниз по Рейну держал свой путь.И в Роттердаме красотке смущеннойСказал он: «Моею женою будь!

Войду с тобой, моей подружкой,В свой замок, в брачный наш альков.Там убраны стены свежей стружкойИ мелкой сечкой выложен кров.

На бонбоньерку жилище похоже,Царицей ты заживешь у меня!Скорлупка ореха — наше ложе,А паутина — простыня.

Муравьиные яйца в масле коровьемС червячковым гарниром мы будем есть;А потом моя матушка — дай бог ей здоровья —Мне пышек оставит штучек шесть.

Есть сальце, шкварок пара горсток,Головка репы в огороде моем,Есть и вина непочатый наперсток…Мы будем счастливы вдвоем!»

Вот вышло сватанье на диво!Невеста ахала: «Не быть бы греху!»Смертельно было ей тоскливо…И все же — прыг в горшок к жениху.

Крещеные это люди, мыши льМои герои? — сказать не берусь.Я в Беверланде об этом услышалЛет тридцать назад, коль не ошибусь.

Золотой телец

Перевод Л. Пеньковского

Скрипки, цистры, бубнов лязги!Дщери Иаковлевы в пляскеВкруг златого истукана,Вкруг тельца ликуют. Срам!Трам-трам-трам!..Клики, хохот, звон тимпана.

И хитоны, как блудницы,Подоткнув до поясницы,С быстротою ураганаПляшут девы — нет конца —Вкруг тельца…Клики, хохот, звон тимпана.

Аарон, сам жрец верховный,Пляской увлечен греховной:Несмотря на важность сана,В ризах даже, — в пляс пошел,Как козел…Клики, хохот, звон тимпана.

Царь Давид

Перевод М. Лозинского

Угасает мирно царь,Ибо знает: впредь, как встарь,Самовластье на престолеБудет чернь держать в неволе.

Раб, как лошадь или бык,К вечной упряжи привык,И сломает шею мигомНе смирившийся под игом.

Соломону царь Давид,Умирая, говорит:«Кстати, вспомни, для начала,Иоава, генерала.

Этот храбрый генералМного лет мне докучал,Но ни разу злого гадаНе пощупал я, как надо.

Ты, мой милый сын, умен,Веришь в бога и силен,И твое святое правоУничтожить Иоава».

Король Ричард

Перевод Л. Пеньковского

{80}

Сквозь глушь лесную во весь опорНеистовый всадник несется.Он трубит в рог, сверкает взор,Поет он и смеется.

Он в медную броню одет,Но дух его крепче меди.То Ричард Львиное Сердце — цветХристова рыцарства — едет!

Зелеными языками емуДеревья кричат: «Поздравляем!В австрийскую ты заточен был тюрьму,Но вырвался. Счастья желаем!»

Король свежим воздухом упоен,Несется сквозь долы и горы,Но вспомнит австрийскую крепость он —И в лошадь вонзает шпоры.

Азр

Перевод В. Левика

{81}

Каждый день в саду гулялаДочь прекрасная султана,В час вечерний, в той аллее,Где фонтан, белея, плещет.

Каждый день невольник юныйЖдал принцессу в той аллее,Где фонтан, белея, плещет, —Ждал и с каждым днем бледнел он.

Подойдя к нему однажды,Госпожа спросила быстро:«Отвечай мне, как зовешься,Кто ты и откуда родом?»

И ответил раб: «Зовусь яМохаммед. Моя отчизна —Йемен. Я из рода Азров —Тех, кто гибнет, если любит».

Христовы невесты

Перевод Л. Пеньковского

Монастырских окон ряд —Что ни полночь — освещеньеЗаливает: с крестным ходомВыступают привиденья.

В мрачном шествии бредутТени юных урсулинок,Нахлобучив капюшоныИноческих пелеринок.

Свечи в их руках дрожат,И зловеще их мерцанье.Эхо жутко повторяетВсхлипыванья и стенанья.

В церковь крестный ход вошел,Тени поднялись на хоры,Со скамей дубовых к небуУстремили скорбно взоры.

Свят напев литийно-чинный,Но в словах — безумство блуда:Души бедные! СтучатсяВ двери райские отсюда!

«Все — невесты мы Христа,Но, к земной прильнув отраве,Кесарю мы отдавалиТо, чем бог владеть был вправе.

Обольстительны усыДа мундиры на корнетах,Но соблазну много большеВ кесаревых эполетах!

Мы наставили рогаНа чело в венце из терна,Мы обманывали богаТак безбожно, так позорно!

И восплакал ИисусО греховном человеке,И сказал он, благ и кроток:«Будьте прокляты навеки!..»

Ночь нас гонит из могил,И, рыдая о потере,Покаянье мы приносим…Miserere! Miserere!

Хорошо в гробу, но гробНе сравним ни в коей мереС милым царствием небесным…Miserere! Miserere!

О сладчайший Иисус!Смилуйся, открой нам двериВ теплое, святое небо!Miserere! Miserere!»

Так монахини поют.У органа — мертвый кистер;Как помешанный, штурмуетЗа регистром он регистр.

Пфальцграфиня Ютта

Перевод М. Замаховской

Графиня Ютта в легком челнеНочью по Рейну плывет при луне;Служанка гребет, госпожа говорит:«Ты видишь семь трупов? Страшен их вид!Семь трупов за намиПлывут над волнами…Плывут мертвецы так печально!

То рыцари были в расцвете лет,И каждый принес любовный обет,Склонясь мне на грудь. Чтоб клятву скрепить,Велела я всех семерых утопить.И в Рейне суровом,Под ночи покровомПлывут мертвецы так печально!»

Графиня смеется, служанка гребет.Злой хохот несется над лоном вод.По пояс все трупы встают над водой,Как будто клянутся ей клятвой святойИ смотрят с укоромСтеклянным взором…Плывут мертвецы так печально!

Северное море. Восход луны

Картина К. Фридриха

1823 г.

Мавританский князь

Перевод В. Левика

{82}

От испанцев в АльпухаруМавританский князь уходит.Юный вождь, он, грустный, бледный,Возглавляет отступленье.

С ним — на рослых иноходцах,На носилках золоченыхВесь гарем его. На мулах —Чернокожие рабыни;

В свите — сотня слуг надежныхНа конях арабской крови.Статны кони, но от горяХмуро всадники поникли.

Ни цимбал, ни барабанов,Ни хвалебных песнопений,Лишь бубенчики на мулахВ тишине надрывно плачут.

С вышины, откуда видноВсю равнину вкруг Дуэро,Где в последний раз мелькаютЗа горой зубцы Гренады,

Там, с коня на землю спрыгнув,Князь глядит на дальний город,Что в лучах зари вечернейБлещет золотом багряным.

Но, Аллах, — о, стыд великий! —Где священный полумесяц?Над Альхамброй{83} оскверненнойРеют крест и флаг испанский.

Видит князь позор исламаИ вздыхает сокрушенно,И потоком бурным слезыПо его щекам струятся.

Но княгиня-мать на сынаМрачно смотрит с иноходцаИ бранит его и в сердцеБольно жалит горьким словом.

«Полно, Боабдил эль-Чико,Словно женщина ты плачешьОттого, что в бранном делеВел себя не как мужчина».

Был тот злой укор услышанПервой из наложниц князя,И она, с носилок спрыгнув,Кинулась ему на шею.

«Полно, Боабдил эль-Чико,Мой любимый повелитель!Верь, юдоль твоих страданийРасцветет зеленым лавром.

О, не только триумфатор,Вождь, увенчанный победой,Баловень слепой богини,Но и кровный сын злосчастья,

Смелый воин, побежденныйЛишь судьбой несправедливой,Будет в памяти потомков,Как герой, вовеки славен».

И «Последним вздохом мавра»Называется донынеТа гора, с которой виделОн в последний раз Гренаду.

А слова его подругиВремя вскоре подтвердило:Юный князь прославлен в песне,И не смолкнет песня славы

До тех пор, покуда струныНе порвутся до последнейНа последней из гитар,Что звенят в Андалусии.

Жоффруа Рюдель и Мелисанда Триполи