Живое море - Жак-Ив Кусто Джемс Даген

В тропических морях преобладают коралловые и вулканические острова, но Маэ сложен из красного и черного гранита. Могучие пики вздымаются со дна океана, с глубины двенадцати тысяч футов. Красиво обтесанные искусным ваятелем-ветром громады покрыты пышной зеленью. Тропическая растительность сочетается здесь с субтропической; почти круглый год держится ровная температура, около 24 градусов тепла.

Мы подошли к длинной пристани, и тотчас все население Виктории — беленькой столицы островов — высыпало на улицы. Казалось, тридцать тысяч жителей острова все, как один, мечтают побывать на "Калипсо". Набережная соединяла пристань с главной площадью, где стоит чугунный памятник королеве Виктории.

Обитатели Маэ любят веселую компанию, был бы предлог собраться, и появление "Калипсо" их очень обрадовало; нас возили с одного приема на другой.

Вскоре чуть не вся наша команда щеголяла в соломенных шляпах, какие носили моряки в прошлом столетии; в Маэ ими до сих пор снабжают портовую охрану. Приметив, как тепло встретила наших ребят женская часть населения, я решил, что лучше не задерживаться здесь, а то свадьбы пойдут. Угроза вполне реальная: три тысячи молодых сейшельцев были призваны на службу в британскую армию.

И мы взяли курс на Альдабру.

Альдабра — группа из четырех островов, которые административно входят в Сейшельский архипелаг, хотя лежат от него в 800 милях на юго-запад [5]. Благодаря прозорливости Чарлза Дарвина, убедившего английские власти не заселять Альдабру, островки до недавнего времена были необитаемы, да и теперь мы застали на них лишь нескольких смотрителей.

Задолго до того, как атоллы поднялись над горизонтом, мы узнали, что приближаемся к Альдабре: большие лагуны издали дают знать о себе ярко-зеленым отражением на голубом небе. Шумно хлопая крыльями, навстречу нам вылетели птеродактили, то бишь огромные фрегаты. "Калипсо" превратилась в машину времени — в воображении мы перенеслись в эпоху летающих ящеров и диплодоков…

Главный остров, именем которого названа вся группа, представляет собой сильно вытянутый атолл длиной двадцать две мили; ширина его — с учетом отмели площадью двадцать две квадратные мили — двенадцать миль. Большая лагуна занимает около двухсот квадратных миль. В отлив она усыхает почти на две трети. Через проходы в кольцевом рифе течет огромное количество воды; лагуна— сердце атолла, только вместо крови она перекачивает морскую воду. Приливная волна — зеленая от планктона и мельчайших водорослей. Отступая, вода окрашивает океан в серый цвет; она выносит из лагуны мертвые организмы — следы борьбы за существование. Четыре узких прохода соединяют внутреннюю лагуну с окружающими водами.

Похоже, Главный пролив достаточно глубок для "Калипсо"… К тому же мы слышали от сведущих людей, что в первую мировую войну здесь, спасаясь от преследования, прошел германский крейсер. Итак, курс на пролив! Под килем шестьдесят футов; ничего, что тесновато. Впереди до самого горизонта простерлась лагуна, окаймленная мангровыми зарослями. Еще дальше торчали макушки панданусов и пиний. А над водой, куда ни погляди, возвышались сотни коралловых глыб высотой до двадцати футов. Стоит ли рисковать? Я дал задний ход — поищем другое место для стоянки.

С наружной стороны атолла не совсем уютно, да что поделаешь! В полумиле от берега протянулся барьерный риф, но внешняя лагуна для стоянки не годилась, в отлив она почти совершенно высыхала. Вдруг мы заметили скользящую над отмелями пирогу. Она вышла из маленького поселения на Вест-Айленде, западном сегменте атолла. Вот лодка проворно перескочила через риф; мы разглядели четверых негров и одного белого. Он был босой, зато голову защищал тропический шлем, покрытый алюминиевой краской. Поднявшись на борт, человек в шлеме представился: "Жорж Гуро, инспектор-смотритель атолла". Я предъявил ему полученные на Маэ бумаги, которые разрешали исследовательскому отряду под руководством профессора Шербонье месяц работать на Альдабре. Гуро (мы прозвали его "губером", ведь он был, так сказать, местным губернатором) сказал, что может выделить нам три домика. Наши лодки, доверху нагруженные снаряжением, поспешили к берегу, пока не начался отлив. Чернокожие лоцманы провели их через проход в рифе, и катера причалили к пляжу, сверкающему коралловым песком сахарной белизны.

Я решил, не откладывая, осмотреть основание рифа и увидел чудесные картины, подобные которым встречались нам только в Красном море. Действительно, рай — рай ныряльщиков! Прощупав дно эхолотом, "Калипсо нашла себе место для стоянки за барьерным рифом.

Береговой отряд вселился в домики из рифленой жести; Анжелина — рослая улыбчивая женщина — согласилась быть стряпухой. Дельма приготовил из медицинского спирта и анисовой эссенции пастис, и лагерь "Калипсо" на Альдабре начал свое существование.

Но сама "Калипсо" устроилась далеко не так удобно. Всю первую ночь пас сильно качало. Было ясно, что на этом месте мы будем скверно спать, и это неизбежно отразится на работоспособности. А тут еще старший механик попросил обеспечить ему три спокойных дня для переборки одного из главных дизелей. Значит, надо снова попытаться проникнуть в лагуну…

На следующее утро мы вошли в Главный пролив и в широкой излучине бросили сразу три якоря — два носовых и один кормовой. Вскоре начался прилив. Зеленый поток грозил сорвать "Калипсо" с якорей и посадить на мель в лагуне. Монтюпе пустил обе машины, и мы с Саутом маневрировали в помощь якорям.

Фалько вызвался проверить якоря. В маске, с дыхательной трубкой он спустился с катера в стремительный поток. Держась рукой за веревочную петлю, Фалько погрузил голову в воду и другой рукой стал подавать сигналы рулевому, направляя движение катера. Оказалось, что все три якоря лежат на твердом коралловом грунте, сглаженном приливно-отливными течениями. Доложив об этом, он снова окунул голову. Катер кружил, разыскивая неровное дно, но Фалько всюду видел только гладкий коралл.

Саут засомневался: — Что-то не верится, чтобы этот немецкий крейсер…

Все-таки нам удалось удержаться на месте. А когда кончился прилив, мы поспешили нарастить тросы и цепи и разместили якоря на большой площади, чтобы противостоять отливу.

Как мы ни тревожились за корабль, к беспокойству примешивалось задорное чувство: если победим приливы и отливы, нас ждет вознаграждение! А победить очень хотелось, Альдабра с первого взгляда очаровал всех. Что-то сулит нам барьерный риф, кто обитает в громадных серых "грибах" в лагуне, в мангровых зарослях, под сенью панданусов? Судя по обилию птиц, здесь подлинный птичий заповедник.