Игрушка для подонка (СИ) - Екатерина Носкова

буквально кричу от нахлынувшей ярости.

Ненавижу его.

— Жалкий трус. Предатель. Ничтожество

— Он твой отец, — тихо шепчет мама.

— У меня нет отца, — жёстко припечатываю.

Мама качает головой, открывает рот, чтобы что-то сказать. Но видит мой злой и решительный взгляд и отступает. Ничего не говорит.

Вот и правильно. Не надо напоминать о том, чье имя мне даже противно слышать.

— Пойду кофе выпью. Позови, если будут новости.

Мама кивает, а я вылетаю на улицу. Возле парковки видела кофейный аппарат. Именно туда я и направляюсь.

Беру бодрящий напиток, и грею о картонный стакан руки.

Я не всегда так относилась к отцу.

Когда-то я его очень любила. Когда-то я была его любимой доченькой.

Потом родилась Надя.

И все было прекрасно. Первые несколько лет.

Пока она не заболела. Часто капризничала, плакала. Начались частые визиты к врачам. Не всегда получалось попасть на бесплатную консультацию. Бегали и в частные клиники. А сколько денег уходило на лекарства? Тогда я не догадывалась, что практически все, что удавалось заработать уходило на лекарства.

Вот из-за этого всего отец и не выдержал.

Помню, был сильный скандал.

Мы с Надей сидели в своей комнате. Она тогда так сильно плакала, кричала. А я знала, как ее успокоить. Потому что тоже плакала. Только тихо, чтобы она не слышала.

А потом отец ушел.

Просто собрал вещи и даже с нами не прощался.

Мама тогда долго грустная ходила, с красными глазами. Улыбалась через силу.

Однажды я пошла к нему в гости. Детская наивность говорила, что папа нас любит. Папа нас не бросит. Просто вот так случилось…

Но он не согласился вернуться. Сказал, что будет платить алименты, но так больше жить не может. Просил его понять.

Но я не поняла.

Помню, как тогда было больно.

Нас тогда только бабушка с дедушкой поддержали. Мамины родители.

Наверное, тогда я и решила, что заменю отца, если он не смог.

Не знаю, зачем мама ему сейчас позвонила.

Наверное, от отчаяния.

Выкинула пустой стакан в урну и пошла обратно в приемную.

Потом мы снова ждали. Ждали, когда нам что-то сообщат о Наде. Когда разрешат ее навестить. Но медсестра всегда повторяла одно и то же:

— Ждите.

И мы ждали.

Но мысли невозможно остановить. Они не хотят ждать.

Я боялась. От страха в голову лезли ужасы того, что может случиться с Надюшей.

Вспоминала все последствия болезни, о которых нас предупреждали.

Полная слепота. Инвалидность. Или смерть.

Дрожащими руками провела по лицу.

Я так больше не могу. Надо что-то делать. Надо как-то решать……

Неожиданно почувствовала вибрацию в кармане.

Достала телефон.

Стас.

— Алло, — голос звучал хрипло, надломлено.

Тишина.

Он ничего не говорит.

А я встаю с кресла, и на ватных ногах иду по коридору.

— Стас, — хрипло выдыхаю, на грани слышимости.

Но он молчит.

Слезы текут по щекам. Утыкаюсь лбом в холодную стену и плачу. Беззвучно. Как тогда в детстве.

— Стас, помоги. Умоляю. Она всего лишь ребенок. За что? Она не заслужила.

Меня накрывает истерика. От отчаяния сердце готово остановиться.

Поворачиваюсь спиной, и медленно сползаю по стене. Ноги не держат.

Поджимаю колени и плачу.

— Стас. Я все верну. Клянусь. Все оплачу. Умоляю, помоги. Ты ведь можешь. Только ты один можешь. Ей всего десять. У нее еще вся жизнь впереди.

— Где ты? — выдыхает, и слышу какой-то шум на заднем фоне.

Кто-то кричит. Зовет Волкова.

— Алиса! — орет так, что я бы подпрыгнула на месте, если бы была в нормальном состоянии. А сейчас лишь слегка вздрагиваю. Совсем не много. — Где ты? Куда приехать? Отвечай!

— Я в больнице, — называю адрес.

И пока Стас не сбросил вызов, успеваю услышать, как его зовет смутно знакомый женский голос.

Глава 19

Он приедет.

Хоть и не сказал, но я уверена, что он приедет.

И плевать чего мне это будет стоить. Все равно, что потребует взамен.

Я все сделаю.

На все согласна.

Только пусть поможет.

Она ведь девочка еще. Маленькая, хоть ей и десять лет. Но на вид максимум лет восемь. У нее такая красивая улыбка. Чистая, добрая. Она должна озарять своей улыбкой весь мир.

Боже. Представляю, как ей сейчас там страшно. Она совсем одна. Только незнакомые люди в медицинской одежде. И нет никого рядом из родных. Ни меня, ни мамы.

С огромным трудом поднимаюсь с пола.

Не знаю, сколько я так просидела, но, кажется, что целую вечность.

Бреду к маме, и сажусь рядом на кресло. Мама меня обнимает, прижимает мою голову к своему плечу.

И мне так хочется расплакаться. Потому что страшно. Потому что впереди неизвестность…

А что если Стас не поможет? Не захочет?

Ведь то что я буду просить, будет стоить очень дорого.

Кто я такая, чтобы на меня такие деньги тратить?

А тот поцелуй….

Резко вскакиваю и начинаю мерить коридор шагами. Туда-сюда. Сама не замечаю, как начинаю заламывать пальцы.

Он ничего не значит. Для него.

А для меня…

Я пока не готова об этом думать. Просто не могу, иначе точно сойду с ума.

— Прошу прощения, — к нам подходит одна из медицинских работников. — Вы родственники Надежды…?

— Да! — хором выкрикнул, подбегая ближе.

— Как Надя?

— Что с ней?

— Нам можно ее увидеть?

— Надя сейчас в тяжелом, но стабильном состоянии. Поэтому я хочу с вами поговорить транспортировки ее в Москву.

Взяла маму за руку, видя как ее начало трясти от слов врача.

— Сейчас мы пытаемся решить вопрос с сан. авиацией. Но на это уйдет некоторое время. А для Нади каждая минута на счету. Скажите, у вас есть возможность заказать частную компанию по транспортировке больных?

— Сколько это стоит?

От, пусть и примерной суммы, у нас открылись рты.

Мама начала мотать головой, не в силах сказать, что таких денег у нас нет. Точнее деньги есть, но мы не предвидели такие траты…

— Да, — быстро ответила, пока мама не отказалась. — Да, если не получится через вас, мы обратимся в частную компанию.

— Алиса, — ахнула мама, хватая меня за руку.

— Куда нам следует обратиться?

— Я сейчас принесу вам брошюры. Вы сами должны выбрать, — женщина так на меня взглянула, что я сразу поняла. Им нельзя рекомендовать компании. Мы должны сами выбрать.

— Спасибо.

— Алиса, ты что! — возмущенно прошептала мама, тряся меня за руку. — Где мы возьмем деньги? У нас ведь на операцию.

— Мама, — твердо ее перебила, пока у нее не началась истерика. — Если мы не оплатим перелет — Наде может уже и не понадобиться операция.

Мама затряслась, кивая. По ее щекам потекли слезы.

— Прошу прощения, — к нам подошла медсестра. — Сейчас можно навестить Надю. Но только кто-то один.

— Мам, иди ты. Поцелуй ее за меня. И