Трофейщик - Алексей Рыбин

Дверь открыл сам Виталий; он стал выше ростом, похудел и носил странную прическу — длинные волосы ровно подстриженной челкой падали до середины лба, наполовину прикрывали уши и пышной копной, напоминавшей аккуратную скирду сена, возвышались над теменем. Он был одет в белый свитер с высоким горлом, упирающимся в подбородок, и узкие короткие черные брючки.

— Ну, здорово, старик! — Виталий обнял его за плечи, проникновенно глядя прямо в глаза. — Ты не представляешь, как я рад тебя видеть! О, каким ты кирпичом выглядишь! Извини, ты не виноват, я понимаю. Так, старик, ходить нельзя. Мы тебя приоденем! Давай проходи, старик, проходи. Девочки, пришел мой лучший друг — прямо из наших славных вооруженных сил пришел. Не снимай ботинки, не снимай, будем как приличные люди.

Михаил вошел в комнату Виталия и увидел трех девушек, удивительно похожих друг на друга — все с челочками, все светленькие, в коротких, почти одинаковых платьицах.

— А где же все? — спросил он, повернувшись к Виталию, закрывавшему дверь в коридор. — Ты говорил, все собрались.

— А это и есть все. Что тебе не нравится? Посидим спокойно, старик, поговорим. Это Ася, это Энни, это Джейн. Женя по-нашему.

— Вилли, представил бы друга, — сказала Ася.

— Михаил. — Кашин неловко потоптался по ковру — он неуютно чувствовал себя в мокрых тупоносых черных ботинках и дурацких своих брюках. Под ложечкой сладко засосало, ему ужасно нравилось, как выглядели эти девчонки, как вел себя Виталий — Вилли то есть. Похожих персонажей он видел в армии в журнале «Крокодил» — стиляги. Вот здорово!

— Садись, старик, отдыхай. — Виталий-Вилли взял со стола красивую фигурную бутылку с красной жидкостью и налил в четыре маленькие рюмочки. — Ликеру выпьешь?

— А водки нет? — спросил Михаил. — Замерз я, пока шел, — извиняясь, посмотрел он на девушек.

— Есть, есть, все у нас есть. Джейн, возьми в баре водку для фронтовика!

Музыка смолкла, и Виталий встал, чтобы поменять пластинку.

— Видел аппарат? «Грюндиг»! А на это посмотри! — В дальнем углу комнаты стояли два объемистых ящика, которые Михаил не заметил при входе. — Магнитофоны — фирма!

— А зачем два-то тебе?

— Старик, это же живые деньги! Я пласты пишу, ленты продаю — знаешь, с каким свистом разлетаются. Правда, дело подсудное, но где наша не пропадала, а?

— Так ты теперь на музыку перешел?

— Ну, не только, Миша, не только. На одной музыке далеко не уедешь. Ну, о делах завтра поговорим. И для тебя работка найдется. Я тебя так ждал! Одни лохи вокруг, порядочных людей днем с огнем не найдешь! Ты, надеюсь, у меня остаешься?

— Ну, если удобно… Домой надо только позвонить.

— Позвони, позвони. Герлы вот тебя развлекут, скучать не будешь. Эх, Майк, — можно, я тебя буду так называть? — Майк, такие дела закрутим, ты чего!.. Весь Невский будет наш!

На водку Виталий оказался слаб — уже через полчаса, когда Михаил еще только расслабился, почувствовал себя спокойно, в своей тарелке, перестал комплексовать и нашел нужные интонации, слова и темы разговоров с девчонками, Виталий размяк, стал слезлив, обнял Энни (ее звали Аней, как выяснил Михаил) и принялся жаловаться ей на свою паскудную жизнь, хотя, чего в ней было такого паскудного, Михаил никак не мог понять. Все есть у человека, чего же ему еще надо?

— Чуваки, думаете, мне деньги нужны? На хрен мне эти деньги! — уже кричал Виталик. — В Штаты хочу! Вот где нормальная жизнь. Не могу с этим быдлом больше жить, не могу! Миша, давай в Штаты рванем? Женимся на американках, уедем… А, не выйдет ничего, все равно… У-у-у, скучно мне, скучно…

Через минуту, впрочем, он уже забыл о своих горестях, вскочил, схватил с полки пластинку и кинул ее Михаилу на колени.

— Смотри. Вот люди! Битлы! Настоящие! Я за этот пласт денег заплатил больше, чем ты в армии за два года проел! Только этим и спасаюсь. Ты грамотный? — неожиданно спросил он у Михаила.

— В каком смысле?

— Ну, язык знаешь? Инглиш?

— Не-а…

— Надо, надо, старик. Просто необходимо. Я тебе учебник дам, учись. Неграмотным в наше время быть нельзя. — Он встал, поставил битлов на проигрыватель, снова бухнулся в кресло и стал тихонько подвывать чистым голосам Леннона и Маккартни.

— Стоп! — вдруг снова заорал он, прервав пение. — Миша, я тебе хочу сделать подарок. — Он быстро выскочил в соседнюю комнату и вернулся с прозрачным полиэтиленовым пакетом, в котором виднелось что-то мягкое синего цвета. — Примерь. Если не подойдут, посмотрим другой размер, у меня есть… — Он сунул пакет Михаилу. — Носи на здоровье!

Сорвав мягкую, приятную на ощупь пленку, Миша понял, что у него в руках настоящие джинсы. Вот это да! Джинсы он видел опять же в «Крокодиле», на журнальных фотографиях из мира «чистогана и наживы», и пару раз на улице. Но на улице встреченные им пару лет назад два молодых человека были не в таких штанах — он понял сейчас, что те были не настоящими, а это было настоящим — темно-синим, тяжелым, жестким, толстым… Такие штаны, кажется, можно носить всю жизнь, и сносу им не будет…

— Ха-ха, — веселился Виталий, — ты их дома в угол поставь — стоять будут! Давай надевай!

…Миша вышел из соседней комнаты и неуверенно спросил компанию, молча и с интересом рассматривавшую его:

— Ну, как?

— Ребята, вот это чувак! До чего клевый! — восторженно пропела Энни.

— То, что надо, старичок, — значительно прокомментировал Виталий. — Теперь ты выглядишь по полной схеме.

Михаил и сам ощущал себя другим человеком, джинсы были словно военная форма на втором году службы — движения стали уверенными, широкими, жесты законченными. Он развалился на диване, закинув ногу на ногу, с рюмкой в руке. Виталий танцевал с Энни, к Михаилу же подсела Джейн — высокая, худая, со скучающим лицом. Она пила наравне с ним, а когда он стал клевать носом, увела в соседнюю комнату, пихнула в кровать и сама легла рядом.

Когда он проснулся утром, ее рядом не было. Он вышел в коридор и вспомнил, что забыл позвонить домой. Сейчас звонить было бессмысленно — родители уже давно должны были уйти на свой завод. В коридоре появился Виталий в халате, заспанный, нечесаный.

— Ну, как отдохнув? — Глаза его хитро заблестели. — Похмелиться хочешь.

— Да нет, Виталий, спасибо. А где Джейн?

— Понравилась, да? В институт поехала. Она учится у нас, студентка. Ты ей тоже понравился.

— Слушай, я домой заскочу, надо вещи разобрать, денег взять. Потом заеду, поговорим. Ты вчера что-то про дела начинал…

— Давай, давай, я посплю пока еще немножко. Приходи обязательно, я сегодня дома.

На улице Михаил подошел к автомату с газированной водой, нащупал в кармане трехкопеечную монету и получил за нее стакан ледяной, вкуснейшей газировки. Медленно глотая ее и полоща рот, приятно покалываемый пузырьками газа, он услышал за спиной глухой голос: «У, пижон, бездельник». Обернувшись, он увидел удаляющуюся сутулую фигуру, поразительно со спины напоминавшую его отца, — местами седоватые короткие редеющие волосы, узкие плечи, стоптанные ботинки, полетевший на асфальт окурок «Беломора»… «Интересно, а Джейн приедет к Виталию сегодня? В любом случае скорей домой, а потом снова туда — в настоящую, цветную, объемную жизнь. Здесь, в этом картонном мире, делать нечего». Михаил встряхнул головой и бодро, широкими шагами двинулся по Фонтанке.

XV

— Алексей, а ты что, ждал дома кого-то другого? — Юрий Владимирович Валинский сидел на кухне напротив сына на маленькой табуреточке. Катерина варила кофе. Перед Юрием Владимировичем стояла бутылка дорогого коньяка, которую он не открывал, а медленно крутил вокруг оси, постукивая донышком по столу. — Чего звонил-то?

— Да мало ли что, пап. Думал — может, воры залезли. Время такое.

— Пуганый ты какой-то стал. Ничего у тебя не случилось? С лицом-то что?

— С лицом, пап, ерунда. Ничего не случилось, все в порядке. Приятель вот умер у нас, и настроение паршивое.

— А кто? Я знаю?

— Да нет, наверное, не знаешь. Толик Машков.

Юрий Владимирович помолчал, потом открыл коньяк и разлил его по рюмкам.

— Нет, не помню. Ну, все равно помянем, ребята. Берегите себя.

Выпив, отец сказал:

— Леша, я ненадолго совсем заехал, завтра вечером в Москву лечу, тебе ничего не нужно? Денег, может быть?

Алексей задумался, потом спросил:

— Пап, а как у тебя вообще сейчас дела? В смысле финансов?

— Сейчас, тьфу-тьфу-тьфу, хорошо. А после выборов что будет, не знаю. У нас же все так — нет этой самой, как она называется, уверенности в завтрашнем дне. А что? Ты не стесняйся, говори.

— Понимаешь, я в Америку должен ехать — помнишь, у меня американец жил? Так вот, виза выездная скоро заканчивается, и вообще, с работой сейчас такая ситуация, что удобно ехать по всем статьям. В этой связи, папа, — Алексей начал говорить торжественно и медленно, — хотел бы я у тебя попросить взаймы… — он помедлил, — штуку.