Компаньон её сиятельства - Эванджелина Коллинз

Белла пересекла комнату и обошла стол. Старательно отводя глаза от портрета, она потянула угол тяжелой позолоченной рамы. Портрет повернулся на скрытых петлях, открывая маленькую стальную дверцу. Белла отперла ее. Всевозможные документы, одни — свернутые в трубки, другие — сложенные в аккуратные стопки, заполняли большую часть пространства. Осторожно, дабы не зацепить заряженный дуэльный пистолет в глубине сейфа, она отодвинула в сторону документы и, поколебавшись, отсчитала солидную стопку банкнот.

С добычей в руке она закрыла дверцу и вернула портрет на место, скрывая сейф. Взяв лист бумаги, завернула в него деньги. Белла уже собралась покинуть кабинет, но покалывание в затылке заставило ее обернуться, когда она была на полпути к двери.

Мужчина средних лет с синими глазами смотрел на нее с портрета. Его рыжевато-каштановые волосы были зачесаны назад, открывая черты, которые в мгновение ока могли меняться с очень красивых на очень уродливые. Он сидел в кожаном кресле. И все же ширина его плеч свидетельствовала о том, что он обладает комплекцией боксера-профессионала.

Пульс ее участился, короткие удары зазвучали в ушах. Дыхание сделалось поверхностным — мелкие вдохи, которые почти не достигали легких. Его здесь нет, и она бесконечно рада этому, но ей достаточно лишь посмотреть на его портрет, чтобы ощутить тревогу. Она могла бы поклясться, что он специально повесил портрет на стену как постоянное напоминание о том, чьи деньги лежат за стальной дверцей. Он никогда ничего ей не запрещал. Но Белла была уверена в том, что, если он когда-нибудь узнает, что она собирается сделать, или о том, что уже сделала, его реакция будет крайне неприятной.

Бумага измялась, когда она стиснула в руке пачку банкнот, черпая силы из доказательства своего вызова. Она встретилась с темно-синим взглядом.

— Я тебя ненавижу, — прошептала Белла, и рот ее исказился от настойчивого желания заорать, закричать, выпустить на волю всю накопившуюся ненависть, которую она так долго подавляла в себе.

Белла повернулась на каблуках, отмахнувшись от своего мужа так, как никогда не осмелилась бы в его присутствии, и решительным шагом вышла из кабинета. В холле она встретилась со своей домоправительницей.

— Миссис Кули, пришлите Шеймуса ко мне в гостиную, — сказала Белла, поднимаясь по лестнице.

Коренастый малый с вечно неопрятной, всклокоченной рыжей шевелюрой появился несколько минут спустя.

— Да, ваша светлость?

— Я хочу, чтобы ты взял дорожную карету и вернулся в Лондон, туда, где мадам Марсо нашла мистера Роуздейла. — Она протянула конверт с письмом, ставший толстым от вложенных в него банкнот. — Отдай это владельцу, дождись ответа и возвращайся с мистером Роуздейлом не мешкая.

— Слушаюсь, ваша светлость.

К облегчению Беллы, Шеймус не задавал вопросов и взял письмо не колеблясь. Мятежный дух, который охватил ее в кабинете, даруя силы, необходимые, чтобы справиться с этой задачей, начал иссякать, и потребовались значительные усилия, дабы сохранять самообладание.

Шеймус склонил голову и вышел.

Белла ждала долгих две недели.

Была середина дня, когда Гидеон вошел в кабинет своей работодательницы. Настроение у него испортилось — его вызвал один из ее прихлебателей.

— Входите же и садитесь, мистер Роуздейл, — промурлыкала Рубикон. Обычно она называла его «Роуздейл» или «Гидеон», в зависимости от настроения, и «мистер Гидеон Роуздейл», когда похвалялась им перед клиентками. Его единственным приветствием был легкий наклон головы, прежде чем он устроился в кресле.

Она окинула его долгим взглядом, оценивающим, проницательным и хитрым. Взглядом, от которого у него по коже поползли мурашки.

— У вас появилась поклонница, мистер Роуздейл. Роуздейл промолчал. Лицо его стало непроницаемым.

— Упаковывай сундук.

— Прошу прощения?

— У тебя назначена встреча, и если верить кучеру, который доставил просьбу, ты снова отправляешься в Шотландию.

Она помахала сложенным листком бумаги. Он наклонился вперед и выхватил у нее листок. При виде аккуратного женского почерка сердце его подпрыгнуло. Затем он прочел письмо.

«Желательна компания мистера Роуздейла сроком на две недели. Сообщите кучеру, когда мистер Роуздейл сможет отбыть. Если вложенной суммы недостаточно, дайте знать через возницу».

* * *

Гидеон мог бы поклясться, что что-то внутри его разорвалось надвое.

— Сколько? — спросил он дрогнувшим голосом. Медленная, довольная улыбка растянула накрашенные губы Рубикон.

— Мне нравится, когда ты оставляешь их жаждущими. Но, мистер Роуздейл, еще ведь и трех недель не прошло.

— Сколько? — Он сжал руку в кулак, острые края бумаги вонзились в ладонь.

— Я все думаю, не поднять ли мне твою цену. Надеюсь, я не раздаривала тебя все эти годы.

Его терпение было на исходе.

— Сколько? — процедил он сквозь зубы. Она бросила толстый конверт через стол.

— Это твое.

Гидеон заглянул внутрь. Рубикон взяла половину суммы, но то, что в этом конверте…

Он резким движением швырнул конверт обратно.

— Пошли кого-нибудь другого. У меня уже назначены встречи, и их нельзя отменить.

— Не волнуйся. Я уже отменила их за тебя. Маркус в данный момент направляется в Девон, дабы передать ее милости твои сожаления.

— Что? — рявкнул он. Как она смеет переделывать его расписание без его согласия? И откуда, черт возьми, она узнала, куда он собирался?

— Ты увидишься с ней как-нибудь в другой раз, поскольку будешь в Шотландии до конца месяца.

— Нет.

Ее глаза сузились до щелок. Лицо ожесточилось, обнажая морщины вокруг рта и на лбу, которые она усиленно пыталась скрыть искусно наложенным макияжем.

— Да. Собирай вещи. Ты уезжаешь сегодня. Карета ждет отъезда немедленно. — От поддразнивающего, игривого тона не осталось и следа. Это был приказ.

Игра окончилась, и он не вышел победителем. Гидеон схватил конверт со стола Рубикон и выскочил из кабинета.

— Мистер Роуздейл, будь так любезен, уж постарайся, чтобы она захотела еще! — торжествующе усмехнувшись, крикнула ему вслед Рубикон.

Легкое царапанье ножа и тихое позвякивание вилки о фарфор были единственными звуками, нарушившими тишину. «Неужели он до сих пор сердится на меня?» Белла поднесла бокал вина к губам. Может, не стоило так скоро возвращать Гидеона? Надо было подождать?

Нет, она не могла ждать. Последние четыре недели тянулись медленнее, чем последние пять лет. Резкий контраст ее жизни без него причинял физическую боль. И то, как он ушел, и то, что она сказала. Миссис Кули доложила, что он уехал той же ночью, даже не дождавшись утра, — так спешил быть подальше от нее.