Колокол солнца (Клокочущая пустота, Гиганты - 2) - Александр Казанцев

- Комедия тогда остра, как шпага, когда представит жизнь. Но шпага, молодой человек, не заменит в жизни морали, - заметил Гассенди.

- Я прочту вам, если позволите, свою комедию, - предложил Сирано.

- Вы могли бы это сделать, мой поэт, если бы вам разрешили здесь остаться, - усмехнулся философ.

- Тогда, умоляю, примите меня в число своих учеников, профессор! пылко и почти по-детски попросил Сирано. - Пусть и я буду среди счастливцев!

- Счастливцев? - повторил Гассенди, тронутый тоном Сирано, и задумался: "Что это за человек, дерзость которого равна искренности? Владелец замка стоит в дверях и ждет от философа мудрости. Как поступил бы здесь Сократ? Конечно, стал бы выявлять вопросами сокровенную суть человека. Вопросами?"

- Ну что ж, - вслух сказал Гассенди. - Уж если в этом вы видите счастье и готовы позабыть обо всем...

- Готов! Готов! - горячо прервал Сирано.

- То я могу вам предложить, как в древности, три испытания. Ответами вы сами все решите.

- Я решу!

- Извольте. Объясните, как вяжется со знанием угроза силы, с которой вы сюда пришли?

- Профессор, я поэт, позвольте отвечать в стихах.

Гассенди улыбнулся, взглянул на старого графа Жермона и заметил у того тоже легкую улыбку на губах: "Ну, если он забыл о поединке, то..." И граф кивнул.

- Я прошу простить, господин профессор, что отвечу вам заготовленным каламбуром. Ведь всякий экспромт тогда хорош, когда старательно подготовлен.

Гассенди пожал плечами.

- Отвечайте, как сможете.

Сирано начал чуть печально, а кончил с усмешкой и даже с вызовом:

Увы, но полюбить

Нельзя нас сильно!

Увы, но полюбить

Нельзя насильно!

Кто жизни не любил,

Тот сердце нежил,

Кто в жизни не любил,

Тот сердцем не жил!

С умом коль ты живешь,

То знанье - сила!

С умом ты наживешь

То знанье силой!

- Браво! - воскликнул Жан Поклен.

Гассенди внимательно посмотрел на Сирано.

- Я вижу, что ваш ответ вы действительно составили задолго до того, как вам задан мой вопрос. Но, видимо, у вас не так легко на душе, как легки ваши слова, которыми вы играете. Но коль скоро вы собираетесь "наживать знания" не только силой, но и умом, проявите его, поведайте, из чего состоит, на ваш взгляд, мир?

- Из атомов и пустоты, ваше преподобие господин профессор. Недавно сочинил оду о пустоте и начну с одной ее строчки:

Она вещественна бы вроде...

На чувства надо нам пенять!

Не все, что в мире происходит,

Способны мы пока понять.

Виденья, призраки, приметы

Увы, невежества поток!

Нет ничего на божьем свете,

Чего бы ум понять не мог!

И снова задумался Гассенди над третьим вопросом: "Юноша видит не только сущность мироздания, но и мироощущение человека. А как он свяжет разум и чувства?" И он спросил об этом Сирано.

Сирано задумался на миг и ответил:

УМ И СЕРДЦЕ

Все пять сочетаний

Из двух только слов.

Вы спросите сами,

Ответ мой готов.

- Безумное сердце?

- Бездумны дела!

- А ум как без сердца?

- Исчадие зла!

- Как умное сердце?

- И лед и расчет!

- Сольется ум с сердцем?

- К добру приведет!

- Ума нет и сердца?

- То пропасть без дна!

Где в зной не согреться,

Где тень не видна!

Умом не поверить,

А сердцем вовек!

Но хуже нет зверя,

Чем зверь-человек!

- Не могу отказать в глубине и верности ваших суждений. Если бы вы всегда заменяли шпагу этой стороной своего ума, ни у кого не возникло бы сомнений в вашем участии в наших занятиях.

- Я вкладываю шпагу в ножны, дабы отныне внимать каждому вашему слову.

- Я смею надеяться, что граф Жермон де Луилье внемлет моей просьбе и дозволит другу его сына Сирано де Бержераку, прошедшему три испытания, быть в числе моих учеников, - обратился Гассенди к хозяину дома. - Хотя я допускаю, что не избежать с ним спора во имя истины.

Граф Жермон де Луилье уже оценил своего незваного гостя, отметив удивительное сочетание в нем болезненного честолюбия, быть может рожденного его физическим недостатком, с несомненной одаренностью, и он увидел в нем не просто бретера, а чем-то глубоко несчастного человека, который хочет казаться другим. И он кратко сказал:

- Вольнодумец Сирано мне больше по душе, чем парижский скандалист.

- Ваша светлость! - воскликнул просиявший Сирано. - Дозвольте мне вручить вам свою шпагу.

- Сави! Иди сюда, становись рядом со мной! - позвал Шапелль.

- А я по другую его руку встану! - заявил Жан Поклен, перебираясь с противоположного конца стола.

- Позволь мне воспользоваться твоими строчками о любви в моей комедии? - прошептал он.

- Я дам тебе еще, - пообещал Сирано.

Ученики подобрали с полу листки и заняли свои места. Гассенди переглянулся с графом Жермоном де Луилье и стал продолжать лекцию, словно она не прерывалась

- Итак, Аристотель учил...*

_______________

* Примечание автора для особо интересующихся. Свои взгляды

философ-материалист Пьер Гассенди излагал, начиная с учения

Аристотеля, особо подчеркивая его искажение святой католической

церковью, сделавшее учение в таком виде догмой. Из учения великого

древнегреческого философа в основу католического богословия была

взята логика Аристотеля и та часть его учения, которая была

переработана испанскими арабами и евреями, выродившись в схоластику,

чему и обучали католические пастыри. Сама же основа аристотельского

учения, охватившего все виды современного ему знания, оставалась в

тени. Важен был лишь принцип неподвижности логических построений,

неизменности известного. Так, Аристотель, воспитатель Александра

Македонского, колебавшийся между материализмом и идеализмом,

создатель метафизики, с понятием неотделимости движущих сил от вещей,

с "вечным и неподвижным умом", источником движения и неизменчивого

бытия (перводвигатель), с представлением лучшей формы государства в

виде монархии, аристократии и умеренной демократии, отрицавший

тиранию и олигархию, был не нужен церкви. Но последовательный

материалист Гассенди, изложив учение Аристотеля, как его знали в то

время, безжалостно опровергал и высмеивал выращенные из его учения

"догмы".

Для Сирано развитие Пьером Гассенди учения его любимого Демокрита, одного из первых материалистов древности, стало откровением. И не было среди учеников в поместье графов де Луилье более страстного последователя Гассенди, чем неукротимый Сирано де Бержерак.

Жан Поклен старательно записывал рассыпаемые Сирано экспромты, восхищаясь его сарказмом и чувством формы.

По окончании приватного курса лекций Пьера Гассенди Шапелль и Сирано де Бержерак снова появились в Париже.