Выборы - Росс Томас

— Ну и ну, — покачал головой Шартелль. — Все складывается как нельзя лучше, Пит. Мы сидим на границе Сахары, по уши в политике и интригах, потеем, как свиньи, наливаемся джином с тоником, и тут прямо из душа приходят они, две самые красивые женщины в мире и предлагают приготовить обед и все такое, да еще у одной из них винный магазин.

— Это не Африка, — попытался возразить я. — Совсем не Африка. Мы не видим Африку.

— Наоборот, юноша. Вы считаете, что этот сладкоголосый майор, у которого мы славно поужинали вчера вечером, не Африка? А эти люди на ленче у Акомоло, старый колдун и Иль в соломенной шляпе? Тоже не Африка? А его превосходительство и двухмильная прогулка от дверей до его стола с выкрикиванием наших имен… О, это было прекрасно! Вы говорите мне, что доктор Диокаду и Джимми Дженаро — не Африка? Ну, это лучше, чем Манго Парк и полное собрание сочинений Роберта Руарка. Конечно, животных тут нет, но я чувствую Африку, чувствую ее, когда, придя на рынок, разговариваю с бакалейщиками. Я чувствую ее, и то, что я чувствую, мне по душе, так что можно считать, что нам просто повезло.

— Хорошо, Шартелль. Это ваша Африка. Такая, какой вы ее себе представляете.

Шартелль кивком головы принял мою капитуляцию.

— Так что мы с радостью принимаем предложение наших очаровательных дам приготовить нам обед, но я думаю, Пит, что мы должны дать им денег, чтобы они купили продукты. У вас есть деньги?

— Есть, — я достал бумажник и дал Анне четыре пятифунтовые купюры.

— Это же сорок два доллара.

Шартелль великодушно махнул рукой. Это были мои деньги.

— Не беспокойтесь, мисс Анна. Просто покупайте все, что вам нужно. А если вы научите старину Самюэля готовить новые блюда, я, возможно, поделюсь с вами рецептом орлеанского плова.

— Каким рецептом? — переспросила Анна.

— Вы хотите сказать, что никогда не слышали об орлеанском плове?

— Нет, Клинт, не слышала.

— Значит, в воскресенье устраиваем пир. Пит говорил, что он специалист по жареным курам. Так почему бы вам не купить три или четыре откормленных цыпленка. Пит нам их зажарит, а я приготовлю котел плова, только дайте мне три фунта куриных потрошков, а вы, юные дамы, будете отдыхать в тени, попивая чай со льдом.

Анна посмотрела на меня.

— Ты был прав. Его нужно видеть. Клод, вы подвезете меня? Мне пора на урок.

— Конечно. Но за покупками мы поедем вместе?

— Я вам позвоню.

Мы с Шартеллем получили на прощание по нежному поцелую, вдова Клод надела сеточку на голову. Волосы Анны развевались по ветру. Шартелль смотрел, как они уезжают.

— Красавицы, не так ли, Пит?

— Я вынужден согласиться.

Красноватого цвета фургон едва не снес бампер «ТР-3», когда наши женщины поворачивали на шоссе. Мадам Дюкесн обругала водителя по-французски, и они умчались. Фургон дал задний ход, в окне показалась чья-то физиономия. Шартелль и я все еще стояли на крыльце.

— Где живет Пит Апшоу? — в голосе слышался американский акцент.

— Здесь, — крикнул я в ответ.

Фургон еще подал назад и свернул на нашу подъездную дорожку. Тут я понял, кого к нам принесло.

— О боже, это Дидди, Дампс и Тот.

— Кто?

— АП, ЮПИ и Рейтер.

— О!

— Считайте, полдня как не бывало.

— Может, они что-то знают.

— Они знают, что хотят пить. И отнюдь не воду.

С представителем АП я познакомился еще в Европе, когда был там единственным корреспондентом моей газеты. Теперь ему было за шестьдесят лет, сорок из которых он посвятил добыванию новостей. Репортер ЮПИ, высокий худющий австралиец, какое-то время работал в лондонском отделении агентства, и мне приходилось иметь с ним дело уже после того как я перешел к Даффи. Рейтер представлял здоровяк-альбертиец. Он освещал все события, происходящие на западном побережье Африки до границы Анголы. Дальше его не пускали.

— Как вы их назвали? — переспросил Шартелль.

— Дидди, Дампс и Тот. Три персонажа из книжки, которую я когда-то прочел. Они никогда не разлучались.

— Я читал эту книжку. Мне тогда было восемь лет.

— А мне — шесть.

Корреспондента АП звали Фостер Мамашед. Никто, естественно, не обращался к нему иначе, как Мамуля. Родился он в Омахе, но давным-давно не бывал в тех краях. Чарльз Кроуэлл, корреспондент ЮПИ, родился в Аделаиде, но говорил всем, что он из Сиднея. Я не помню, как я узнал об Аделаиде. Наверное, мне сказала его лондонская подружка. Альбертиец из Рейтера, уроженец Баркунду, окончил экономическую школу в Лондоне и стажировался в «Обсервере». Там мы и познакомились. Звали его Джером Окпори. Он трижды женился и столько же раз разводился.

Предвыборную кампанию они вещали вместе. Прежде всего из экономических соображений. Мамашед старел и уже не мог бегать, как молодой, а Рейтер и ЮПИ все еще платили своим корреспондентам, если те не были американцами, нищенское жалованье. К тому же лондонские отделения этих агентств весьма скрупулезно просматривали их расходы. Ассошейтед Пресс, наоборот, выплачивало Мамашеду от 17 до 19 тысяч долларов в год, а его расчетный счет проверялся разве что раз в пять лет. Поэтому оплачивал машину Мамашед, но эту сумму каждый из них вносил в графу расходов, получая в салоне проката автомобилей соответствующую квитанцию.

— Кто это сидит на переднем сиденье? Неужели Мамуля? — спросил Шартелль, когда фургон остановился у нашего крыльца.

— Он самый.

— Я думал, он умер. Не видел его лет пятнадцать.

Мамашед вылез из машины первым. Рубашка цвета хаки обтягивала его толстый живот. Соломенная шляпа с красно-бело-синей лентой едва держалась на затылке.

— Пит, мне сказали, что ты готовишь лучший мартини к югу от Сахары.

— Вам сообщили наидостовернейшую информацию, Мамуля. Как поживаете?

Он поднялся по ступенькам и пожал руки мне и Шартеллю.

— Шартелль, мне говорили, что вы здесь, но я решил, что это ложь. Чертовски рад. Когда мы виделись в последний раз?

— Лет пятнадцать назад, Мамуля.

— В Чикаго, да? Помнится, шлюшка с Кларк-стрит нагрела меня на шестьдесят семь долларов.

— Но она того стоила, Мамуля. Я ее помню.

— Конечно, стоила. У вас есть кондиционер?

— К сожалению, нет, — ответил я.

— Ладно, тогда пусть принесут что-нибудь выпить. И похолоднее.

— Питер Апшоу, дар «ДДТ» Черному континенту, — с заднего сиденья вылез двухметровый Кроуэлл из ЮПИ.

— Привет, Чарли.

— Еще девять часов, а я вспотел, как паршивый негр. Только не обижайся, Джерри.

— И пахнет от тебя, как от негра, — ответил Окпори и улыбнулся всеми тридцатью двумя зубами.

После рукопожатий я представил им Шартелля. Затем мы прошли в гостиную и они повалились на стулья и кушетку.

Я кликнул Самюэля и тот возник из глубины кухни, явно недовольный тем, что гости заявились в столь ранний час.

— Принеси нам кофе, джин, тоник, чай, виски, сок и пиво, — попросил я.

— Мне джин с тоником, — добавил Кроуэлл.

— Мне тоже, — кивнул Мамашед.

— А мне — сок со льдом, — Окпори не поддержал компанию.

Самюэль ждал нашего слова. Я взглянул на Шартелля. Тот пожал плечами.

— Нам джин с тоником, Самюэль.

— Са, — сухо ответил он, не одобрив наш выбор.

После того как Самюэль раздал полные бокалы, я велел ему оставить поднос с бутылками на кофейном столике, чтобы каждый, кто хотел добавки, мог обслуживать себя сам.

Мамашед потянулся.

— Мы только что с севера, Клинт. На Фулаву работает целая толпа. Из «Ренесслейра».

— Они задумали что-то очень интересное, — добавил Кроуэлл. — Что именно, не говорят, но ходят с таинственными ухмылками.

— А чем еще они занимаются?

— Все машины облеплены наклейками с именем кандидата.

— Это хорошая идея, — заметил я.

— И вот что забавно, — вмешался Мамашед. — Два дня назад мы побывали на востоке. У доктора Колого. Такие же ухмылки были у тех парней, что ведут его кампанию.

Шартелль зевнул и вытянул ноги, положив одну на другую.

— Я знаю, что «Ренесслейр» направил группу поддержки на север, но впервые слышу, что своя команда есть и у доктора Колого.

— У него пять или шесть человек. Их прислала «Коммуникейшн Инк». Из Филадельфии.

— Что-то я не слышал о таком агентстве, — заметил Шартелль. — А вы, Пит?

Я покачал головой.

— Похоже, американцы прибрали к рукам всю добычу, — хмыкнул Окпори. — Пожалуй, эту мысль я использую. Сколько они платят вам, мистер Шартелль?

Тот усмехнулся.

— Меньше, чем мне хотелось бы, мистер Окпори. Но пусть это останется маленькой тайной, моей и финансового управления.

— Десять тысяч долларов? — предположил Кроуэлл.

— Чарли, за десять тысяч Шартелль не стал бы устраивать и праздничный банкет.

— Вы стоите дорого, мистер Шартелль?

— Кандидаты, которые побеждают, так не думают, — ответил Шартелль. — К счастью, с проигравшим мне приходилось говорить лишь однажды.