Первая чаша - Zarylene

Наутро монах встал рано и полез в сундук. Вытащил оттуда вино и откупорил пробку. Понюхал сладкий, приятный, фруктовый запах и сделал глоток, расценив его, как первую чашу.

– За мёртвых! – тихо сказал он. Рот наполнился терпкой сладостью.

– Воспоминание, – Орей глотнул ещё немного и поморщился.

– Успокоение живым, – подытожил он и сделал третий глоток больше предыдущих двух.

Из-за занавески раздался тихий голос.

– Орей…

Монах поперхнулся, жжение хлынуло в нос и, казалось, достигло мозга. Из глаз брызнули слёзы.

Голос Зариме никогда прежде так его не пугал.

Он торопливо спрятал вино под подушку и прокашлялся.

– Зариме… – просипел он и бросился к занавеске, позабыв, что до сих пор в одной рубахе.

Он опомнился, только откинув в сторону ткань и увидев женщину, держащую в руках его отстиранную рясу. Осознав, что одет неподобающе для такой встречи, он резко задернул занавеску и выглянул из-за нее.

Зариме стояла, опустив глаза в пол, и протягивала ему вещи.

– Спасибо! – Орей высунул руку, схватил свою одежду и снова скрылся в комнате. Сердце часто взволнованно билось, но волнение это отчего-то было радостным. Он чувствовал стыд и смущение, но вместе с этим хотелось рассмеяться.

Монах убрал вещи в мешок у лежака, перепрятал бутылку вина из-под подушки обратно в сундук и сел на него, устремив взгляд в окно. Небо быстро светлело, меняя оттенок с розового на лазурно-голубой. День обещал быть солнечным и ясным.

Казалось, что к Оттару идти ещё рано, а правила приличия, уже единожды нарушенные, заставляли его сидеть в комнате смирно. Он оделся и ещё немного почитал «Теории измерений», но ничего для себя интересного не нашел. Впустую потратил время…

Перед выходом из комнаты прочел про себя молитву-благословение и шагнул в жестокий жаркий мир. Снова.

Арслан уже ушёл на охоту, на столе стоял завтрак для него одного. Зариме накрыла мужской стол, но поскольку она куда-то ушла, а в доме не было слышно её шагов, монах не смог поблагодарить её.

– Да благословят Высшие мою трапезу! – после утреннего вина аппетит разгорелся, а остро-солёное куриное мясо показалось невероятно вкусным.

Прежде, Зариме ещё не готовила мясо…

И вдруг Орей выплюнул всё обратно в тарелку, поняв, откуда это мясо взялось. Он ел, наверное, одну из них! Одну из своих пеструшек-несушек. Тошнота подкатила к горлу только от одного осознания. Конечно, раньше Орей ел мясо, но очень редко. Монахи забивали только старых птиц и то в случае крайней необходимости.

И Орей точно знал, что этой курице ещё не пришло время умирать.

– Зариме! – заорал он, утратив всякую сдержанность. Отпрянул от стола и выскочил на кухню, будто в своей тарелке обнаружил ядовитую змею.

Жена Арслана, услышав его вопль, вошла в дом с огорода, неся пучок собранной зелени.

Она смотрела на перепуганного монаха круглыми от ужаса глазами.

– Ты приготовила курицу?! – бросился он к женщине.

– Арслан зарубил вчера одну… и велел мне пожарить мясо, а с остатками сварить похлебку, – спокойно рассказала она, отходя к двери. Похоже, Орей её напугал, и он подумал, что чересчур разнервничался из-за этого.

– Зарубил курицу?.. – возмущение Орея не знало границ, но он быстро успокоился. – Высшие… я же… забыл, куда попал.

– Ты не ешь мяса?

– Иногда ем, но… Это же… эти куры ещё молодые, они несут яйца. Так нельзя. Почему не приготовить яичницу? – Орей повозмущался, но остыл. Он же не предупредил, что этих кур нельзя есть, вот Арслан и решил полакомиться.

Зариме стояла в дверях, с жалостью глядя на него. От этого было совсем неприятно. А вот мясной привкус во рту был приятен.

– Съешь мою порцию, не говори мужу, что мне не понравилось. Я с ним поговорю вечером, – так Орей решил, что избежал проблем, и покинул дом, стараясь поменьше представлять, как Арслан рубит бедную пеструшку. Не какую-то обычную курицу, а его собственную несушку из монастыря, которую он холил и лелеял с самого её вылупления. От этого и настроение пропало, и совсем аппетит испортился.

Мысли перескочили с куриной плоти на человечью. Он размышлял об убийствах и хотел бы ещё раз взглянуть на тело Хасана, чтобы сравнить его раны, с теми следами, что остались на боку хосса.

Но могилу не вскрыть – мало того, что Высшие проклянут, так ещё и местные зароют рядом живьём, в назидание. Им будет неважно, что Орей пытался помочь.

И он эту идею оставил. Лучше бы подумать, какие следы мог оставить демон или у кого могут быть инструменты, похожие на когти, чтобы так искалечить тело.

На ум приходил только кузнец, и Оттар должен был знать, как до него добраться.

Старший брат Арслана открыл ему дверь сам. На этот раз одетый в простую одежду – рубаху, жилет и штаны.

– О! Монах! Заходи!

– Да благословят Высшие твой дом, – улыбнулся Орей, проходя во двор. Никакого волнения он не ощутил, словно к себе домой зашёл. От вина это произошло или он просто начал привыкать к Оттару, пока было неясно. Глава семейства претворил калитку и жестом пригласил монаха в дом. Когда они вошли, приветливость Маас Фарека словно растворилась, уступив место суровой угрюмости.

– На твоём месте, я бы вел себя осторожнее, – наставительно сказал он.

– О чем ты?

– Ты залез через забор в дом Мас Рийя? – прямо спросил Оттар.

– Э-э, да, – растерянно сознался монах.

– Через забор только демоны перелезают. И зачем тебя понесло в чужой дом, к женщинам?! Слухи уже разлетелись! Некоторые твердят, что на самом деле и не монах вовсе! – глава семьи повысил голос.

– Может, я и напрасно это сделал, но я должен был с ней поговорить! – Орей сжал кулаки, отстаивая свою точку зрения. Даже сам себе вдруг поразился. Оттар тоже это заметил.

– Теперь нам придётся быть ещё осмотрительнее. Особенно тебе. Но мне ещё нужна твоя помощь…

– Если тебе нужна помощь, Оттар-лаа, придётся рассказать мне всю правду. А я расскажу, что мне удалось узнать.

Оттар вдруг переменился в лице. Перед ним уже был не потерянный монах, блаженный, не способный двух слов связать... Он впервые увидел в Орее равного себе – мужчину, решительного и действительно способного помочь. И, судя по выражению лица, это главе семейства не слишком понравилось.

– Какую ещё правду?