Похищение - Валерий Генкин

– Хорошо, я возьму ее на Андромеду. Там ей помогут, хотя я не понимаю, почему ей не могут помочь здесь.

– Баккит, в полете я с радостью расскажу вам об этом со всеми подробностями. Сейчас нет времени. Мы должны стартовать немедленно.

Баккит повел тяжелой головой и с откровенным любопытством оглядел наглого киношника.

– Впрочем, если за час-два вы успеете закончить погрузку, я не возражаю. С Земли вы сможете сразу же лететь по назначению. Не нужно будет возвращаться на Лех. Все-таки экономия.

– Вы идиот?

Вуйчич пожал плечами.

– Вы представляете, сколько все это стоит?

– Земля заплатит.

– Меня выгонят с работы.

– Мы вас восстановим.

– Вы?

– Я и Рервик.

– Андрис Рервик?

– Да, он полетит с нами.

– Что с ним?

– Я же сказал, в тяжелом состоянии женщина.

Рядом опустился птерик. Авсей Год и Андрис вынесли Марью.

Она лежала на спине, неподвижно. Баккит подошел, наклонился над носилками. В белых заведенных глазах Марьи жил ужас.

– Ладно, идите за мной,- сказал капитан и направился к свободному левому трапу.

Так мягко Баккит еще не стартовал. Марья лежала лицом к иллюминатору. От удаляющегося Леха она отвернулась, закрыла глаза. Велько отправился в салон экипажа. Рервик откинулся в кресле, вытянул ноги и задремал.

Усевшись на упругом диване, Велько с удовольствием осмотрелся. Баккит листал истрепанный журнал "Юный кулинар", Кристиан тихо улыбался своим мыслям. В'Анья завел глаза к обзорному экрану и мусолил карандаш – считал утруску товара. Поднял глаза к экрану и Вуйчич. Зеленый Лех уходил. "Сплошь болота!" – подумал Велько. Покосившись на Баккита, он прошелся пальцами по клавиатуре. Лех сгинул. Пошли фрагменты обзора по секторам. Баккит повел бровью и, не отрываясь от журнала, бросил:

– Дисплей – не игрушка. И не кинокамера. Ничего интересного там быть не может – пустая зона.- Он поправил индивидуальную лампочку, перевернул страницу.

– Это что за насекомое?

– А? – очнулся Кристиан.

– Что за таракан висит в пространстве? – спросил Велько.

В свете недалекого солнца стальным блеском отливает полосатое брюшко. Членистыми изломами торчат антенны, усики лазерных пушек.

– Том, а ты говорил, что спейс-корветы давно разоружены. Этот-то видишь, как пляшет.

Спейс-корвет перебирает лапками. Открывает и поворачивает черный ротик.

– А-а! – брызжа слюной, кричит Баккит, обрушивая пудовые кулаки на панель.

"Сикорский" зайцем метнулся в сторону. Кристиан и Вуйчич на полу. В мозгу Велько мелькает мысль о Марье. Хоровод красных огней опасности, на экране – кусок пространства, где только что был грузовик. Там рвутся ракеты. Второй залп почти накрывает "Сикорского". Еще прыжок. Корвет маневрирует, занимая удобную позицию для окончательного удара. Кристиан уже в своем кресле.

Они с Баккитом играют в четыре руки.

– Что может эта лохань против спейс-корвета? – бормочет Кристиан.

– Четвертую! – кричит Баккит.

Кристиан кивает, набирая программу четвертой трассы. Компьютер дает отказ. Корвет, обгоняя "Игоря Сикорского", идет по красивой параболе.

– Эллипс,- говорит Баккит,- надо пройти по эллипсу.

– При чем здесь эллипс? – кричит Кристиан.- Ты спятил?

Том Баккит выдергивает плату ограничителя.

– Том, ты…- Кристиану изменяет голос.

– Отключаю компьютер.

– Зачем?

– Мы пройдем по четвертой трассе. Нужен эллипс.

– Не понимаю.

– Он пойдет за нами. Но у нас масса в пять раз больше.

Судорога проходит по длинному телу грузовика. Балка из хозяйства В'Аньи сорвалась с держателей и, пробив перегородки, пожаловала в кабину пилота. Вуйчич тупо смотрит на бугристый грубо окрашенный торец. Невидимый командир корвета закладывает элегантный вираж…

Сухой, с запавшими щеками, командир корвета впился в клавиши, стараясь не думать о присутствии Болта. Цесариум рядом – это мешало. Командира восхищало искусство навигатора грузовика.

На секунду он пожалел, что должен уничтожить, и сейчас уничтожит, этот неуклюжий корабль, ведомый с таким мастерством.

– Уйдем, Салима,- раздался спокойный, внушительный голос,- не будем мешать Хаджу выполнять свой долг. Мы приглашаем вас к нам в салон, капитан Хадж, когда бой кончится. Выпить бокал за победу, за благополучное путешествие. За Гадес – там нас ждут друзья.

Болт выплыл из рубки, за ним Салима, опираясь на руку Варгеса.

Наргес задержался у кресла пилота.

Траектория грузовика на экране походила на отрезок эллипса.

Два крестика подползали к яркой зеленой точке, обозначавшей местоположение цели.

– Все, конец старику Баккиту и всей компании,- хихикнул Наргес.

– Баккит? – Капитан Хадж вздрогнул.- Это корабль Баккита?

– Да, ты знаешь его?

– Я с ним учился. Мы вместе летали на таких корветах, когда они только появились. Ах, Баккит, Баккит…

– Ну же, бей!

– Сейчас, сейчас. Не суйся не в свое дело, розовая обезьяна! Убирайся отсюда!

– Жалеешь приятеля? Смотри, капитан, Цесариум не любит…

– Убирайся!

Корвет обходил "Сикорского" справа. Мощное уродливое тело грузовика занимало весь экран. Пальцы Хаджа напряглись.

Кристиан бессильно откинулся в кресле. Все. Не уйти. Баккит рычал. Две кривые на экране слились. Вуйчич смотрел в иллюминатор.

Серая с колючим блеском рыба корвета чуть повернулась и начала удаляться. Вправо, все дальше вправо.

– Уходит! – закричал Кристиан.

Баккит мотал головой. Бег корвета ускорялся. Траектория на экране искривилась, линии разделились, просвет между эллипсом и параболой ширился.

– Попался! – загремел Баккит.

– Что с ним, Том? – спросил Кристиан.

– С ним – все,- ответил капитан.- Конец.

– Да объясни ты!

– Ты редко заглядываешь в лоции, малыш. У этого карлика в партнерах черн-ая дыра. Он тоже про нее забыл. И попался.

– А мы?

– Проскочили. Пойди, посмотри, что с пассажирами. В'Анья, проверь груз.

…Хадж остановился на пороге салона. Болт, не вставая с кресла, сделал ему ободряющий знак. Салима протянула бокал с густой желтой жидкостью.

– Я сочувствую вам, капитан. Пассажирский, вернее грузовой, корабль – не лучшая цель для боевого космолетчика.- Болт говорил печально и проникновенно.- Но вы выполняли свой долг. Ответственность перед историей я беру на себя. А теперь выпьем за успешный полет – и возвращайтесь к пульту. А то я уже ощущаю некоторое неудобство. Корабль, видимо, ускоряется, перегрузка становится неприятной.

Хадж медленно выпил вино.

– Он не стал, он не стал стрелять,- высоким резким голосом заговорил Наргес, вошедший следом.- Баккит улизнул, они улизнули…

Болт тяжело посмотрел на Хаджа. Капитан похолодел. И вдруг усмехнулся: он испугался теперь, когда всякий страх бессмыслен.

Болт сделал попытку встать – неудачно.

– Поговорим потом,- сказал он.- Возвращайтесь к себе и погасите перегрузки.

Хадж смотрел на Цесариума с любопытством. Капитан знал нечто, не известное никому – Наргесу, Любимой Дочери, самому Цесариуму. Сказать им? Почему бы нет? Будет время – сколько его осталось, минут пять-шесть, потом ускорение станет непереносимым – будет время посмотреть на их страх, на Era страх. Хадж принял почтительную позу.

– Цесариум, я не в силах погасить перегрузки. Корабль тянет к черной дыре.

– Что ты мелешь!

– Баккит надул меня. Выхода нет. Это не протянется долго, но две-три минуты тяжесть и боль будут чрезмерны. Я советую вам помочь Дочери. Прощайте, Цесариум. Прощайте все. Я не нарушил… Остался…

– Нет! – закричал Наргес.- Ты лжешь, негодяй.

Хадж вынул из кобуры плазмер.

– Нет! – Наргес сорвался на визг.

Капитан с трудом подошел к Болту, опустился на колени и протянул ему оружие.

– Если станет чересчур тяжело…

И впился глазами в лицо Цесариума.

Розовый горбун, всхлипывая, полз к креслу Болта. Но дыра уже вмешалась – его потащило к стене, где стоял на коленях Варгес.

В руке у гвардейца тускло светился ствол.

– Меня,- простонал Наргес. И лег. Варгес кивнул, ткнул плазмер наугад и выстрелил. Наргес застыл. Гвардеец повернул голову к Салиме, сунул ствол в рот и нажал на спуск.

Дочь Цесариума этого не видела. Она смотрела на отца. У нее хватило сил подползти поближе, дотянуться до его колен. Он вытянул правую руку, положил ее на голову Салимы. Губы Цесариума искривились. Что это – улыбка? Гримаса боли? Или просто черная дыра уже лепила лица своих жертв по своему вкусу?

До свидания.

Твой Андрей

Тут был случай необычный. Необычный был и приговор.

Постановили: извлечь его из мраморного склепа, неспешно все ему рассказать, все показать. Унижение и тихо-загадочную смерть его вдовы; растоптанное, убитое крестьянство; звездный час иудыпрокурора – того самого, что охотился за ним летом семнадцатого; показать в подробностях, с костями в колесе, тридцать седьмой; войну, вымерший от боли и голода Питер – блестящую некогда столицу империи; взорванные храмы, разоренные музеи и библиотеки, кастрированное искусство; безумных от страха интеллектуалов – безродных космополитов, ошельмованных врачей; отравителей, отравителей, отравленных, отравленных – и так дальше, дальше, дальше – до геройских звезд социалистического бая Адылова и магазинных прилавков конца восьмидесятых…