Пластичность мозга - Норман Дойдж

Садизм[78] тоже служит иллюстрацией нейропластичности, поскольку объединяет сексуальную и агрессивную тенденции, каждая из которых в отдельности может доставить удовольствие, и сближает их таким образом, что в момент их реализации удовольствие удваивается. Однако мазохизм заходит все же дальше. Он преобразует в удовольствие то, что от природы воспринимается как неприятное, более глубоко меняя сексуальное влечение и более ярко демонстрируя пластичность наших систем удовольствия и боли.

Единство и борьба противоположностей

На протяжении многих лет сотрудники полиции, совершавшие рейды по садомазохистским заведениям, знали об этом серьезном извращении больше, чем многие врачи-клиницисты. К врачам обычно обращаются пациенты с менее явными отклонениями от нормы, нуждающиеся лишь в устранении таких проблем, как тревога или депрессия. Врачи редко имеют дело с теми, кто страдает более серьезными отклонениями, потому что эти люди получают от них удовольствие.

Психоаналитик из Калифорнии, доктор медицины Роберт Столлер, сделал важные открытия, посещая садомазохистские и БД[79] заведения в Лос-Анджелесе. Он разговаривал с людьми, практикующими жесткий садомазохизм, в процессе которого телу причиняется реальная боль, и выяснил, что все участники мазохистских сессий в детском возрасте страдали серьезными физическими заболеваниями и проходили регулярное медицинское лечение, вызывающее ужас и причиняющее сильную боль. «В результате, — пишет Столлер, — им приходилось долгое время оставаться в строгой изоляции [в больницах], не имея возможности открыто и соответствующим образом освободиться от фрустрации, отчаяния и гнева. Отсюда извращения». Будучи детьми, эти люди сознательно принимали свою боль и невыраженный гнев и преобразовывали их в мечты, измененные психические состояния или фантазии, сопровождающие мастурбацию, которые позволяли им повторно проиграть травмирующую ситуацию со счастливым концом и сказать самому себе: «На этот раз я победил». И этой победы они добивались с помощью эротизации своих страданий.

При первом рассмотрении мысль о том, что болезненное «от природы» ощущение может стать приятным, скорее всего, покажется нам невероятной, потому что мы склонны считать, что каждое из наших ощущений и эмоций по определению либо приятное (удовольствие, радость победы и сексуальное наслаждение), либо неприятное (печаль, страх и тоска). Однако это предположение не соответствует действительности. Мы можем плакать от счастья и испытывать горькую радость в минуты триумфа; а люди, страдающие неврозами, нередко переживают чувство вины, получая сексуальное удовлетворение, или вообще не испытывают никакого удовольствия от того, что других людей приводит в восхищение. Чувство, которое мы считаем неприятным (например, печаль), будучи красиво и изящно представленным в литературном произведении, воспринимается нами как возвышенное. Когда мы смотрим фильмы ужасов или катаемся на американских горках, испытываемый нами страх может быть возбуждающим. Таким образом, человеческий мозг способен соединять многие наши чувства и ощущения с системой удовольствия или с системой боли, и каждая из этих психических ассоциаций требует возникновения новой пластической связи в мозге.

Возможно, у людей со склонностью к жесткому мазохизму формируется нейронный путь, связывающий переживаемые ими болезненные ощущения с системами сексуального удовольствия, что приводит к появлению нового сложного ощущения — сладострастной боли. Тот факт, что все они сильно страдали в раннем детстве, позволяет предположить, что перепрограммирование происходит в течение сенситивных периодов сексуальной пластичности.

История Боба Фланагана

В 1997 году появился документальный фильм, проливший свет на вопросы пластичности и мазохизма, — «Больной: Жизнь и смерть Боба Фланагана, супермазохиста» (Sick: The Life and Death of Bob Flanagan, Supermasochist). В нем Боб Фланаган публично демонстрировал свои мазохистские акты в качестве актера-исполнителя и эксгибициониста.

В первых сценах фильма мы видим, как обнаженного Фланагана унижают, бросают ему в лицо пироги, кормят через воронку…

Боб родился в 1952 году с муковисцидозом — наследственным заболеванием органов дыхания и поджелудочной железы, при котором в теле вырабатывается избыточное количество слизи повышенной вязкости, что приводит к закупорке дыхательных путей, нарушению нормального дыхания и хроническим проблемам с пищеварением. Ему приходилось бороться за каждый вздох, и нередко недостаток кислорода был настолько сильным, что он синел. Большинство пациентов, страдающих этим заболеванием, умирают в детском возрасте или вскоре после двадцатилетия.

Родители Боба заметили, что он испытывает боль, сразу же после того, как привезли его домой из родильного дома. Когда ему было 18 месяцев, врачи обнаружили у него гной в пространстве между легкими и начали его лечить, вводя глубоко в грудь иглы. Он очень боялся этих процедур и отчаянно кричал. В детские годы его регулярно госпитализировали и помещали почти обнаженным в напоминающую пузырь палатку, чтобы врачи могли наблюдать за интенсивностью его потоотделения — один из способов диагностирования муковисцидоза. В такие минуты он чувствовал себя униженным из-за того, что его тело было доступно взглядам незнакомых людей. Чтобы помочь Бобу дышать и бороться с инфекциями, врачи вводили ему трубки самых разных типов. При этом он прекрасно сознавал тяжесть своего заболевания: у двух его младших сестер также был муковисцидоз, и одна из них умерла в возрасте шести месяцев, а другая — в 21 год.

Несмотря на то что Боб стал мальчиком с плакатов Общества муковисцидоза округа Ориндж, он начал вести тайную жизнь. В детстве, чтобы отвлечься от невыносимой боли в животе, он стимулировал свой пенис. Когда он учился в старших классах, то по ночам лежал обнаженный и тайно покрывал свое тело толстым слоем клея, не понимая, почему это делает. Он подвешивал себя в болезненных позах на ремнях, прикрепленных к дверям. Затем он начал вставлять иглы в ремни, чтобы они пронзали его тело.

Когда Бобу был 31 год, он полюбил девушку по имени Шери Роз, которая выросла в очень неблагополучной семье. В фильме мы видим, как мама Шери открыто унижает своего мужа, отца Шери, который, по утверждению самой Шери, всегда был очень пассивным и никогда не показывал ей своей любви. Шери говорит, что с самого детства любила распоряжаться. Именно она выступает в роли «хозяйки» — садиста, господствующего над Бобом.

В фильме Шери с согласия Боба использует его в качестве своего раба. Она унижает его, делает надрезы ножом рядом с его сосками, ставит прищепки на соски, насильно кормит его, душит веревкой до тех пор, пока он не начинает синеть, вводит ему большой стальной шар в задний проход и втыкает иглы в его эрогенные зоны. Его рот и губы она зашивает с помощью скрепок. Боб рассказывает о том, что пил из детской бутылочки мочу Шери. Мы видим его половой член, покрытый экскрементами. Каждое отверстие на его теле подвергается воздействию, во время которого оно пачкается или в него что-то вставляется. Эти действия вызывают у Боба эрекцию и приводят к мощнейшим оргазмам во время секса.

Боб пережил свое двадцатилетие и тридцатилетие, а после того как ему исполнилось 40, он стал самым долгоживущим пациентом с диагнозом муковисцидоз. Он стал совершать «турне» по садомазохистским клубам и художественным музеям, где осуществлял свои мазохистские ритуалы на публике, никогда не снимая при этом кислородной маски, помогающей ему дышать.

В одной из финальных сцен фильма обнаженный Боб Фланаган берет молоток и вбивает гвоздь в головку своего пениса. Затем он, как ни в чем не бывало, удаляет гвоздь, после чего кровь, бьющая фонтаном из глубокой раны на его члене, заливает весь объектив кинокамеры.

Фиксация детских травм

Столь детальное описание того, что способна выдержать нервная система Фланагана, очень важно для понимания масштабов формирования совершенно новых нейронных сетей, связывающих систему боли с системой удовольствия.

Мысль о том, чтобы превратить испытываемую боль в удовольствие, окрашивала фантазии Фланагана с самого раннего детства. Удивительная история этого человека подтверждает, что его извращенность сформировалась на основе его жизненного опыта и связана с травматическими воспоминаниями. Когда он был маленьким ребенком, в больнице его привязывали к кроватке, чтобы он не сбежал или не поранился. К семи годам постоянное нахождение в замкнутом пространстве вылилось в любовь к стягиванию разных частей тела. Став взрослым, он полюбил связывание и сковывание наручниками, а также подвешивание в связанном состоянии на длительное время в положениях, которые палачи использовали для того, чтобы сломать свою жертву. В детстве ему приходилось терпеть властных медсестер и врачей, которые причиняли ему боль; став взрослым, он добровольно передал эту власть Шери — она мучила Боба проводя с ним псевдомедицинские процедуры.