Жизнь Льва Шестова. Том 2 - Наталья Баранова-Шестова

Комитет собрался 25 января 1936 г. у А.Доброго. Было решено попросить Леви-Брюля, который не мог прийти в тот день, быть председателем комитета. Ему и Эйтингону, жившему тогда в Иерусалиме, был послан отчет о собрании. ОнипишутШлецеру:

II me semble que le comite Chestov a tres bien travaille. Les mesures qu'il a prdvues me paraissent tout a fait judicieuses. II m'a seulement fait trop d'honneur en me choisis- sant pour president — d'autant plus que, philosophiquement, comme vous le savez, je suis loin de la position de Chestov. Mais vous savez aussi que je Tadmire, et que ma sympathie pour sa personne est grande, comme je l'ai ecrit a M.Dobry. (ОтЛеви-Брюля, 28.01.1936)[87].

Ich brauche Sie wohl nicht erst zu versichern, wie sehr viel mir bei meiner Verehrung fuer Lew Isaakowitsch daran liegt, zu diesem Komitee zu gehoeren und wie sehr ich alles von mir Abhaengige tun moechte, un zum Erfolg seiner Bemuehun- gen beizutragen. (От Эйтингона, 5.02.1936)[88].

В феврале комитет разослал подписные листы, и вскоре начали поступать заявления о подписке, среди них — от Альбера Камю, который посвятил впоследствии Шестову несколько страниц своей книги «Миф о Сизифе».

Посылая подписную плату Шлецеру, Шарль дю Бос пишет:

Excusez le retard de ma reponse, mais depuis trois semaines je suis de nouveau immobilise a la chambre et assez souffrant.

Je vous inclus un cheque de 100 francs pour un exemplaire sur Hollande Van Gelder pour le livre de notre ami Chestov, et je vous prie de transmettre a celui-ci mes voeux de toute fidele affection a Toccasion de son soixante dixiёme anniversaire. On ne saurait imaginer mode de commemoration mieux approprie, et je pense que ce n'est pas serieusement que vous avez pu penser qu'une difference quel- conque dans les idees me retint jamais de m'y associer. Je garde tres presente a la memoire la joie que j'eus a publier naguere dans ma collection le premier ouvrage [de Chestov] qui parut en France[89] et ou, comme par la suite, vos deux noms etaient unis. Je n'ai qu'un regret, c'est de n'avoir pu autrefois trouver le temps de conduire a terme la petite etude que je souhaitais consacrer кson oeuvre, mais peut-etre la vie m'en laissera-t-elle quelque jour le loisir. (13.03.1936)[90].

Книгавышлавиюле1936 г. вфилософскойсериииздательства «Врен» спометкой «Les amis de Leon Chestov» подзаглавием «Kierkegaard et la philosophic existentielle». Была напечатана тысяча нумерованных экземпляров, из которых 65 на роскошной бумаге и 935 на обыкновенной. В 1948 и 1972 гг. «Врен» выпустил 2-е и 3-е издания. Как уже было указано, к тексту 1934 г. Шестов добавил вместо предисловия свой доклад «Киркегард и Достоевский», прочитанный 5 мая 1935 г. В 1937 г. Роберт Пейн (RobertPayne) перевел книгу на английский, но4издателя найти не удалось.

По-русски книга вышла после смерти Шестова в июне 1939 г. (см. стр.213). Уже после войны книга появилась по-датски (1947), по-испански (1947), по-немецки (у австрийского издателя Дерглера, 1949) и по-английски в переводе Элинор Хьюитт (1969). В 1936 г. «Врен» перенял для распространения у издательства «Сан Парей» три книги Шестова («DostoievskietNietzsche», «Surlesconfinsdelavie», «Lepouvoirdesclefs» — см. первый том).

В прессе 70-летие и подписка на новую книгу были отмечены рядом статей и заметок. 13 февраля, в день рождения Шестова, появились статьи Г.Ловцкого и Б.Шлецера в газете «Последние Новости». В той же газете было помещено несколько заметок о подписке на новую книгу. Бердяев опубликовал две статьи: одну по случаю семидесятилетия («Путь», № 50, янв./апр. 1936), другую — после выхода книги («Современные Записки», № 62, 1936). В номере 61 «Современных Записок» появилась статья «Лев Шестов. К семидесятилетию». Во французской прессе тоже появились объявления о подписке и ряд статей до и после выхода книги.

* * *

Общество Младороссов предложило Шестову отметить его юбилей банкетом, но он не принял предложения. Он объясняет это Фондану:

Зачем банкет? Все захотят говорить. Меня сравнят с Платоном, Аристотелем, и все останутся довольны. Конечно, речи прочтут с большим жаром, и все будут думать, что поняли. (Фондан, 1.02.1936, стр.55).

Русский Академический Союз во Франции, членом которого был Шестов, чтобы отметить его 70-летие, устроил публичное собрание в субботу 14 марта, в 8 часов 45 минут вечера. Хотя Шестов не любил шумихи чествований, он согла-

сился присутствовать на этом собрании, чтобы не обидеть отказом Леви-Брюля, который принимал участие в вечере. Отчет о собрании появился в газете «Последние Новости»:

Заседание Академического союза, посвященное 70-летнему юбилею JI.И.Шестова, собрало многочисленную аудиторию, горячо приветствовавшую юбиляра. Собрание открылось вступительным словом председателя, П.Н.Милюкова, отметившего крупные заслуги Л.И.Шестова перед русской философией и критикой, затем проф. Леви-Брюль произнес по-французски блестящую речь, в которой охарактеризована была оригинальность и исключительное значение философской позиции Льва Шестова. В заключение, проф. А.М.Лазарев с замечательной ясностью и силой изложил основные положения шестовской мысли. (17.03.1936).

Фондан вспоминает, что Леви-Брюль в своей речи поставил вопрос, философ ли Шестов или нет, и ответил на него утвердительно… Слишком своеобразный, конечно, который так трактует свои модели, что их больше не узнаешь. «Я хотел, чтобы моя речь доставила ему удовольствие», — сказал он Жюлю де Готье после своего выступления (Фондан, стр.64).

В тот же день, когда было устроено собрание, Шестов читал в 5 часов дня свой курс в Институте славяноведения. На следующий деньон пишет Лазареву:

Хотя я и очень устал после ичерашнего дня, не терпится, хочется хоть несколько слов сказать Вам по поводу Вашего доклада: вчера столько народу было, что ничего сказать нельзя было. Очень вам за него благодарен: Вы сделали все возможное, точнее даже невозможное. В немногих словах рассказали совсем не подготовленной аудитории столько трудных вещей и, поразительно, вчера же я (ввиду предполагаемого отъезда) закончил свой курс и прочел заключительную лекцию. Когда я слушал Вас, мне казалось, что либо Вы невидимо присутствовали на лекции, либо я каким-то чудом Вас подслушал. Немногочисленные слушатели моей лекции, присутствовавшие на заседании (я это видел на их лицах), были поражены, не менее, чем я. И никогда я не чувствовал так наглядно нашу духовную близость. Видно было, что Вы говорили не только обо мне и за меня, но и о себе. Я бесконечно Вам благодарен за это, жму Вашу руку и обнимаю Вас. [15.03. 1936].

Через несколько дней после описанного вечера Шестов получил долгожданную визу и билет, чтобы ехать в Палестину, куда он был приглашен прочитать серию лекций культурным отделом рабочей федерации (Гистадрут). 24 марта он вместе с Ловцкими отправился в путь. Ехали поездом до Триеста, потом пароходом до Хайфы, оттуда в Тель- Авив, где их ждала сестра Лиза. Там их встретил Евсей Давидович Шор, написавший впоследствии несколько статей о Шестове (см. стр. 184–185). «Исполнилась давнейшая мечта Льва Исааковича, — пишет Ловцкий, — мы посетили страну наших праотцев, где были похоронены его и мой дедушка на Оливковой горе» (Ловцкий, стр. 13–14). Прожив дней десять в Тель-Авиве, Шестов и Ловцкие 6 апреля поехали в Иерусалим. 8 апреля Шестов прочел по-немецки лекцию «Скованный Парменид». 12-го он возвращается в Тель- Авив. Сохранилось два письма и открытка, написанные Шестовым из Иерусалима: