Тафгай. Том 9 (СИ) - Порошин Влад

— Это ещё почему? А? — очень смешно и пьяно икнув, спросила Сусанина. — Слабо? Всего четыре концерта в неделю, и уже прррр. И какой ты после этого Дед Мороз, а? Я тебя как штатная Снегурка «Фрезы» спрашиваю, а?

— Яйва слишком далеко, если к одиннадцати в город не вернётесь, то у Ивана будут проблемы, — ответил за меня Виктор Коноваленко, которого наливка, кажется, совсем не брала.

— Правда? — шмыгнула носом Кира Нестерова. — Это так несправедливо, — режиссёрка агитбригады последнее слово произнесла с очень большим трудом и, посмотрев на меня полными сострадания глазами, спросила, — и чего это мы так сильно напились?

— Ясно чего, — кивнул я на полупустую бутыль с наливкой, — этой вот домашней заразы. Завтра с Харитонычем по этому поводу проведу отдельную беседу.

— Ерунда, там и градусов-то как в пиве, — хмыкнул Ярик. — Просто день был сегодня хлопотный, насыщенный и… и я выпью ещё. Кто со мной, тот герой, ха-ха.

— Я пожалуй пойду, — пролетела Надя, которая весь вечер просидела тише воды и ниже травы. — Иван, вы меня проводите?

— Пошли, — пожал я плечами. — А вы, товарищи агитбригадовцы, учтите, если вы сейчас наклюкаетесь, то спать ляжете здесь. Я никого до дома не потащу. У меня после игры и так плечо побаливает.

— Подумаешь, напугал, — снова икнула Наташа Сусанина. — Ярик, наливай, а то уйду!

«С творческими людьми, которые дорвались до алкоголя, разговаривать бесполезно», — подумал я, выходя с Надей из единственной большой комнаты в доме.

На улице к тому времени повалил густой снег, а где-то высоко в небе завыла злая метель. И создавалось такое ощущение, что силы небесные в этот поздний час решили засыпать снегом решительно всё, что за долгие годы построил человек. Причём стихия безобразничала без всякой задней мысли, руководствуясь лишь тем, что сейчас настало время снега и безудержной метельной круговерти. Я зябко поёжился, поднял воротник американского пальто и опустил уши у зимней утеплённой бейсболки. А вот мою спутницу от обжигающего ветра спасал лисий воротник и точно такая же большая рыжая лисья шапка на голове.

— Завтра опять придётся начать день с лопатной гимнастики, — пожаловался я девушке, которая ступала за мной след в след.

— Ничего, это кое-кому полезно, — проворчала Надя.

— На меня намекаете? — спросил я, остановившись около соседской калитки.

— А на кого же ещё? — хмыкнула девушка. — Напоили гостей до беспамятства и рады!

— Наоборот, я попросил, чтоб Харитоныч никакого крепкого алкоголя на стол не выставлял. Кто ж знал, что наливка такая бронебойная?

— Да не оправдывайтесь! — неожиданно рявкнула Надя. — Стоите тут передо мной, смеётесь, а моя подруга Вика который день рыдает в подушку! Зачем вы ей морочите голову? Я же вас насквозь вижу, поиграете здесь годик и обратно улетите в свою Москву или вообще в Америку. И девки эти ещё прибежали. Тоже крутятся вокруг вас, словно вы пуп земли! А вам никто не нужен! Потому что вы никого не любите! Что вы улыбаетесь⁈

— Не могу вспомнить из литературы для какого класса этот спич, — буркнул я. — Идите домой, холодно, простынете.

— Бесчувственный чурбан! — гаркнула девушка и, выхватив из сугроба большущий комок снега, с размаху влепила его в мою грудь. — И не смейте ко мне подходить даже на пушечный выстрел!

— Учитывая дальность современной артиллерии, мне придётся переехать в другой город. К сожалению, пока такое невозможно, — ответил я и, развернувшись, потопал домой.

— Убирайтесь хоть на Луну! — выкрикнула Надя, и в этот момент в мою спину прилетел ещё один снежный комок.

— Запишитесь в гандбольную секцию, у вас хорошая рука, — улыбнулся я напоследок и, чтоб не прилетело в голову, зашагал ещё быстрее.

Глава 15

Утро следующего воскресного дня началось с того, что меня разбудил испуганный старик Харитоныч. Он проспал всю ночь в бане, из-за чего основательно продрог и полностью протрезвел. И теперь хозяин нашей холостяцкой берлоги с недоумением разглядывал женские тела, которые лежали вповалку. На его разложенном диване сладко посапывали заведующая столовой Галина Игоревна и руководительница агитбригады «Фреза» Кира Нестерова. А на моей кровати спали «валетиком» учительница английского Виктория и ведущая актриса «Фрезы» Наташа Сусанина, которая вырубилась прямо в танце, отжигая под песню Эдуарда Хиля «Потолок ледяной, дверь скрипучая».

Кроме того одну раскладушку занимал звукорежиссёр Ярик. А на второй раскладной кровати отдыхал олимпийский чемпион вратарь Виктор Коноваленко. Кстати, Сергеич продержался дольше всех, и единственный кто лёг спать без моей посторонней помощи. Остальных же, словно усатому няню, пришлось укладывать собственными руками. И уже потом, с мыслями, что на фронте и не такое терпели, я кое-как разместился на широкой и длинной лавке сам, подложив под голову телогрейку, а под спину ватное одеяло.

— Это чевой здесь вчера такое стряслось? — прохрипел Иннокентий Харитонович.

— Сначала обсуждали непростую мировую обстановку, потом поговорили о хоккее и кулинарии, а затем планировали серию новогодних представлений, в которых мне доверили роль Деда Мороза, — проворчал я и, встав с лавки, потянулся, чтобы расправить затёкшие мышцы.

— А чевой было опосля?

— А опосля кто-то решил похвастаться своей домашней слабоалкогольной настойкой, и вот результат, — я провёл рукой, указав на лежавших прямо в одежде гостей. — Ты чего в неё плеснул, враг рода человеческого?

— Я, между прочим, сразу предложил разбавить самогонку компотом, — зашипел старик. — За самогон я ручаюсь головой. А в этих домашних настойках я не специалист. Если угодно, ента была проба пера.

— Ладно, — отмахнулся я, — ставь чайник, жарь яичницу с салом. Сергеичу скоро на электричку, и остальным пора и честь знать. А я на улицу.

— Зачем это? — испугался Харитоныч, схватив меня за руку.

— Снег пойду разгребать, — улыбнулся я, — за ночь метра полтора намело. А ты что подумал?

— Так, ничего, кхе, — смутился старик. — А кто в хате прибрался? Чей-то я не уразумею.

— Ночная фея прилетела, палочкой махнула, — пробурчал я. — Я прибрался. Пол подмёл, посуду помыл. Я хоть и не дворянских корней, и нет графьёв в моём роду, но спать в свинарнике не привык. Ставь чайник, самогонщик.

Маленькое одноэтажное здание железнодорожной станции «Копи», именно так назывался местный вокзал, даже при всём желании не могло вместить всех людей, которые пришли сегодня проводить близких и родных в далёкое путешествие по необъятной советской земле. По этой причине в ожидании электрички народ массово мёрз на улице, при этом тихо о чём-то переговариваясь. И возможно кто-то, как мой хороший друг Виктор Коноваленко, уезжал из этого городка навсегда.

— Представляешь, Сергеич, здесь недалеко во Всеволод-Вильве жил Пастернак, — сказал я, чтобы как-то скрасить время в ожидании электрички.

— Ну и что? — буркнул он.

— Ничего, просто теперь в доме, где он жил музей Пастернака, — пожал я плечами. — А там, ещё севернее, в Чердыни жил Осип Мандельштам. Не по своей воле, конечно, его как и меня выслали, но из песни слов не выкинешь.

— Ну и что? — раздражённо проворчал Коноваленко.

— Как ну и что? — усмехнулся я. — Мандельштам со второго этажа больницы выбросился, а теперь на этой самой больнице висит, посвящённая ему памятная доска.

— А он что, насмерть разбился? — спросил далёкий от литературы Коноваленко.

— Почему сразу насмерть? Выжил, — поёжился я от холода. — Покалечился чуть-чуть. Он умрёт позже во Владивостоке, где ему вроде бы памятник собираются поставить. И вот вопрос, а мне где-нибудь здесь не прикрутят памятную доску? На проходной завода, например?

— Какая тебе доска? — удивился прославленный голкипер. — Ты же не Пастернак и не Мандельштам? Я-то думал, приеду, увижу тебя грустного и печального. А ты устроился как шейх: и блондинки рядом, и брюнетки, и шатенки. И где это видано, чтобы женщины сами приходили в гости со своей выпивкой и закуской?