От разорения к роскоши - Луиза Аллен

– Идем, дорогая. – Уилл говорил так напыщенно, что Джулия не могла решить, умирает ли он от стыда, едва сдерживает смех или несправедливо рассердился на нее за то, что оказался в таком положении.

– Да, идем. Спасибо, Трент. – Джулия кивнула настолько величественно, насколько это было возможно в подобной ситуации, и позволила Уиллу увести себя из здания дойки в главный двор. К счастью, поблизости больше никого не оказалось, и Уилл направился к подъездной дорожке, ведя Джулию за собой. – Дорогой, боюсь, все получилось не очень благопристойно.

– Однако все получилось весьма забавно. – Уилл давился от смеха.

– Уилл!

– К тому же это меня возбудило. Полагаю, миледи, что вы посчитаете нужным снять с себя всю одежду, чтобы избавиться от запахов фермы.

– Вы правы, милорд. Несомненно, вам тоже захочется снять одежду, чтобы убедиться, что ваши прекрасные сапоги нисколько не пострадали. И ваши бриджи тоже. Опасаюсь, что ваша рубашка, возможно, порвалась.

– Верно. Это случилось из-за непредвиденных обстоятельств. Вы можете идти быстрее?

– Нет, но я могу бежать. – Джулия пустилась бежать рядом с Уиллом, влетела в дом через парадную дверь и преодолела половину лестницы. Но тут вышел Геткомб выяснить, в чем причина шума.

– Миледи? – Он растерянно взглянул на Уилла и стушевался.

– Должно быть, все слуги потрясены, видя нас в таком состоянии. – Тяжело дыша, Джулия упала на постель. Уилл вошел следом за ней и повернул ключ в замке.

– Обойдемся без зрителей, – сказал он, бросил фрак на кресло и развязал помятый шейный платок. – Одного мужлана и дворецкого больше чем достаточно.

Джулия с удовольствием смотрела, как Уилл стаскивает рубашку через голову. Она наклонилась и стала расшнуровывать сапоги.

– Я ведь не очень величественная баронесса, не так ли? – спросила Джулия, разглядывая перепачканную изношенную обувь. Настоящая леди не показалась бы на людях в таких сапогах или в коровнике. Тогда она бы точно не знала, как доят коров, и упала бы в обморок при виде кучи навоза.

Джулия упрекнула себя за столь безрадостные мысли. «Я впервые не стесняюсь его, впервые чувствую, что состою в законном браке». Они открыли друг другу свои секреты, поделились неприятными воспоминаниями, а Уилл впервые ясно высказал свое мнение о том, как следует управлять имением.

Если бы только Джулия не испытывала столь тягостное чувство вины всякий раз, когда думала о тайне, которую хранила. Уилл стал доверять ей, однако то, что она скрывала от него, было ужасно. Уилл даже вообразить такого не мог.

– Вы так считаете? – спросил Уилл, возвращая ее к действительности. Что это она сказала? Конечно, нечто вроде того, что она недостаточно величественна. Уилл сел, чтобы снять сапоги. На его спине заиграли мышцы, пока он стаскивал сапоги. У Джулии пересохло в горле. – Я согласен, нет ничего величественного в том, чтобы валяться в соломе, но это вполне к лицу доярке и ее деревенскому дружку. Кстати, почему вы хотите быть величественной? Джулия, я не желаю, чтобы вы стали здравомыслящей матроной.

– Моя одежда не очень… Думаю, мне следует лучше одеваться. – Джулия подняла юбки и расстегнула подвязки, чувствуя, что Уилл следит за ее руками.

– Такая обувь удобна для дворов и полей, – заметил Уилл, ставя сапоги рядом с креслом, и снял чулки. – Разве вы не собираетесь купить новые платья? Туфли и шляпки? Не хотите позволить себе некоторое легкомыслие, свойственное женщинам?

– Легкомыслие, – повторила Джулия безучастно и отвела взгляд от обнаженных ног Уилла. Кто подумал бы, что мужские ноги могут быть такими привлекательными? Джулия задумалась над его вопросом. – Мне не хочется тратить деньги на глупости. Я считаю, что это было бы неправильно.

Уилл спас ей жизнь, дал надежду. Джулия считала, что было бы непристойно тратить его деньги на роскошные вещи. Представив, что она бродит по большому городу, вместе с толпой незнакомых людей заходит в магазины, Джулия снова испытала страх и дурные предчувствия. Она пожала плечами:

– Я не особенно люблю ходить по магазинам.

– Не могу поверить, что мне досталась единственная женщина в стране, которой это не нравится. – Уилл встал, чтобы расстегнуть бриджи. Он прищурил глаза, и Джулия спохватилась, что в предвкушении облизнула губы. – Мы вместе пройдемся по магазинам Эйлсбери, затем отправимся в Лондон. Я научу вас быть легкомысленной.

– Вы хотите, чтобы я накупила много новой одежды? – Джулия соскользнула с постели, когда Уилл направился к ней.

– Разумеется, – тихо сказал Уилл и повернул ее так, чтобы можно было расстегнуть пуговицы ее платья на спине. – Тогда я с наслаждением буду снимать их с вас. Шелк… – он стащил с ее плеч грубое платье, и оно сползло на пол… – и атлас. – Уилл начал расшнуровывать ее корсет. Несмотря на то что было тепло, Джулия поеживалась. – И индийский муслин, он такой тонкий, такой прозрачный. – За платьем последовали удобные нижние юбки. – И тогда я доберусь до вас, вот так… – Уилл стал носом тыкаться в плечо Джулии, в изгиб шеи… – и почувствую запах чувственной теплой женщины. Вот как сейчас. А также едва уловимый аромат чего-то экзотичного и французского.

Джулия отвела руки назад, нащупала пояс его расстегнутых бриджей и потянула его вниз. Ее ладони коснулись гладкой кожи бедер Уилла. Джулия ощутила, как его возбужденное достоинство упирается в ее ягодицы, и подалась назад.

Уилл простонал, подтолкнул Джулию вперед так, что та уперлась руками в постель, и одним резким движением вошел в нее.

– Джулия.

Им двигало чисто плотское вожделение, Джулия возбудилась до предела, страсти поглотили обоих, само положение их тел привело к тому, что она с головокружительной быстротой достигла кульминации. Она услышала выдох Уилла, его руки крепче обхватили ее за бедра, и оба, тяжело дыша, упали на постель. Их руки и ноги переплелись.

Уилл перевернулся на спину и привлек Джулию к себе. Было трудно найти какие-либо слова, да он и не думал, что Джулии, спокойно лежавшей в его объятиях, хочется говорить. Близость разрушила незримую преграду, возникшую между ними с тех пор, как Уилл вернулся домой. А может, этому помог веселый смех, который они не сдерживали, или то обстоятельство, что он осознал, как тяжело Джулии было пережить смерть ребенка. Что бы это ни было, все закончилось хорошо. Пустота одиночества в душе, тяготившая Уилла с того дня, как врачи вынесли ему смертный приговор, наполнилась теплым и успокаивающим участием Джулии. Он улыбнулся – какая причудливая мысль. Он не знал, какую боль причинили ему потеря родных братьев и сестер, ложь и скрытность, пока не рассказал Джулии обо всем.