Поймите меня правильно - Питер Чейни

Я положил оружие в карман, еще раз посмотрел вокруг. Ничего интересного — обыкновенный дом, как и всякий другой.

Я вышел из ворот, долго слонялся, пока меня не подобрало тащившееся мимо такси. Я вернулся в отель и заказал первоклассный ленч и бутылку отличного вина.

Да, необходимо все обдумать.

После ленча я проспал до самого вечера. В восемь часов встал, принял горячий душ, нарядился в смокинг, который мне отгладил отельный лакей, и спустился в бар.

Чтобы отогнать бациллы гриппа, выпил большой стакан виски, взял такси и поехал в Чарли-бар.

В глубоком раздумье я не спускал глаз с одной дамочки, сидевшей на высоком табурете по другую сторону стойки.

Неплохая куколка! Синий костюм так ладно сшит, будто вмазан в ее фигуру, горжетка из двух чернобурок, белые замшевые перчатки, маленькая шляпка-эгретка с бриллиантовой брошью в виде вопросительного знака и невообразимо высокие каблучки.

На ее губах играла чуть заметная невинная и в то же время печальная улыбка. Если бы она не повторяла двойную порцию виски и не осушала бы ее с такой жадностью, как будто она последний день живет на земле, можно было подумать, что это дочь пастора, случайно заглянувшая узнать, который теперь час.

Едва я успел закончить поверхностный осмотр, как бармен пригласил меня к телефону. «Вас вызывает мистер Хинкс».

Аппарат находился в маленькой комнате сзади бара.

— Слушай, — сказал Сай. — Мне пришлось чертовски потрудиться, пока я вбил разум в головы этих олухов. У меня их здесь семь человек. Вот уже пятый час я убеждаю их согласиться на мое предложение, но они ни с места. Они думают, что это какая-то ловушка, надувательство. И это неудивительно. Они обо всех судят по себе.

— Ну, так что же дальше? — спросил я.

— А вот что, — сказал Сай. — У меня здесь Чарльз и Антонио Грацци, ты, надеюсь, помнишь банковское дело в Оклахома-Сити в 1934 году? Потом Вилли Гил, его кузен Мартеллини — эти двое в 1937 году привлекались в Нью-Йорке за фальшивые акции, Артур Югенхаймер, Джон Пансинелли, он толькй два месяца назад вышел из тюряги и, наконец, последний по счету, но отнюдь не последний по значению Ларви Рилуотер, умнейший парень, помнишь его аферу в Ассоциации западных банков в 1932 году? С тех пор Ларви живет, как герцог. Мне почему-то казалось, что ты вел дело Ассоциации западных банков.

— Ты чертовски прав, — сказал я. — Ну и что же из этого?

— Им что-то не подходит мое предложение, — сказал он. — Ларви у них вроде главаря, и он никак не может поверить нам, не может понять, зачем нам все это понадобилось. Он считает, что дело пахнет жареным.

— Может быть, мне удастся уговорить его? — спросил я.

— О, нет, — сказал Сай. — Но вот жена Ларви сидит сейчас в Чарлибаре и приглядывается к тебе. По-моему, если тебе удастся уломать ее, тогда все они согласятся.

Рилуотер говорит, что эта бэби еще ни разу в жизни не ошибалась ни в одном парне, и если тебе удастся уговорить ее, тогда они все согласятся.

— О'кей, — сказал я. — Разница между парнем, который при попытке поцеловать девчонку получает за это шлепок по морде, и парнем, шествующим по жизни под непрерывный град лобзаний, заключается только в том, как показать товар лицом. Что ж, займемся этим делом. Если только, конечно, я сумею дотянуться до этой дамочки. Видел бы, какие у нее высоченные каблуки.

— Желаю удачи, — сказал он. — Если договоритесь, приезжайте с ней вместе. А я сейчас буду поить эту банду за казенный счет до тех пор, пока ты не приедешь сюда с ней или без нее.

Я сказал «до свидания» и повесил трубку. Когда я заглянул через стеклянные двери в бар, моя красотка заказывала двойной мартини и сигареты.

Я подошел к ней и снял шляпу.

— Миссис Рилуотер, — сказал я:

— Я до того счастлив познакомиться с вами, что вы не представляете себе. Когда я сейчас услышал, что вы — это вы, я был чрезвычайно рад, потому что последние пять минут я буквально пожирал глазами ваши ножки, от чего мое кровяное давление чуть не превысило положенный предел. Разрешите мне угостить вас?

Она осмотрела меня с головы до ног.

— Ах, это вы, мистер Коушн? — сказала она. — Что же, мне давно хотелось познакомиться с вами. Я просто жаждала увидеть грозу всех уважающих себя гангстеров. Конечно, на территории США, — добавила она со значением, но мило. — И, конечно, вы не можете быть опасным в этой стране. Без особых на то документов, выданных правительством Франции.

— А, забудьте такие мелочи, детка, — сказал я. — Я ведь отнюдь не опасен для таких парней, как ваши друзья. Я могу представлять опасность только лично для вас, в случае, если вашего Ларви привяжут где-нибудь в подземелье Китая и он не сможет помешать мне приволокнуться за его очаровательной женой, а она до того хороша, что я готов отдать за нее свою двухгодовую зарплату, большой палец правой ноги и еще в придачу старый граммофон фирмы Роберт Ли.

И добавил более серьезным тоном.

— Бэби, — сказал я. — Я любовался здесь многими женщинами. Надо сказать, что француженки очень хорошенькие. Но когда я сегодня вошел в эту хату и увидел вас, у меня сердце дважды конвульсивно стукнуло и приостановилось на целую минуту. Вам когда-нибудь говорили, до чего вы хороши, когда сидите вот так на высоком табурете, в баре?

Ее глаза заблестели. Кажется, я выбрал правильный путь к этой девчонке.

— Нет, малыш, — сказала она. — Никто не говорил. Ну-ка, скажи мне.

Я сказал. Когда она кончила смеяться, я подхватил наши стаканы, и мы пошли за маленький столик в укромном уголочке, чтобы можно было спокойно поговорить.

— Слушай, любовь моя, — сказал я. — Не стоит попусту терять время на всякие там подходы. Давай перейдем сразу к делу.

Я дал ей прикурить.

— Чарли и Антони Грацци ограбили банк в Оклахоме, — сказал я ей. — Они отлично это сделали. Удрали сюда с двадцатью тысячами в кармане и не оставили никаких улик. До тех пор, пока они здесь, они в абсолютной безопасности. Если они вернутся, их немедленно засадят, поводов для этого найдется сколько угодно.

Такое же чистое похищение у Вилли Гила и его кузена. Югенхаймера разыскивают, правда, не по столь крупному делу, так что вряд ли будут просить у французского правительства его выдачи. Нет ничего серьезного и на Панзинелли.

Я минутку помолчал. Я видел, как у нее затрепетали ресницы. Она ждала, когда я заговорю о Ларви.

— У Ларви дела плохи, — сказал я. — Я вел дело Ассоциации западных банков. Такие аферы в юрисдикции федеральных властей. В то время у нас было недостаточно оснований приписать это дело ему.

Я помолчал еще минуту, а потом начал заливать историю, которую только что выдумал.

— Три недели назад, — заливал я, — Сален Джеймс, который с Ларви участвовал в этом деле, попал в тюрьму. Ему хотели приписать заодно и дело банковской ассоциации. Он ужасно испугался, это грозило ему двадцатью годами тюрьмы.

Он заговорил. Он наговорил достаточно, чтобы Ларви получил по крайней мере лет 50 каторги по четырем различным делам.

Я снова помолчал, нарочно долго возился с прикуриванием сигареты, чтобы мои слова хорошенько дошли до ее сознания.

— Я считаю, что Ларви может повлиять на остальных ребят, — сказал я, — так же, как и ты можешь повлиять на самого Ларви.

Сейчас я сделаю тебе предложение, и это вполне серьезно. Не веришь? Взгляни в мои честные красивые глаза.

Ларви и все ребята осуждены на вечное изгнание. Ни один из них не может вернуться на родину, не боясь, что вдруг из-под земли вынырнет коп и загребет их. Но рано или поздно у них появится охота вернуться на родину. Они рискнут и попадут в тюрьму. Ты отлично знаешь, что я говорю правду. Так всегда бывает. Им никогда не удастся уйти от наказания.

О'кей. Если ты уговоришь этих парней помочь мне, я обещаю тебе навеки вечные отложить исполнение приговоров на основании особых услуг, оказанных ими федеральному правительству. Так будет, если они согласятся помочь мне. Если нет, то я, конечно, не буду возиться с остальными парнями, но могу тебя заверить, я выхлопочу выдачу Ларви. Учитывая новые показания, он пробудет на каторге до той поры, когда ты будешь играть в кегли со своими правнучками. Поняла?

— Поняла.

Она сурово посмотрела на меня.

— Слушай, мне говорили, что ты прямой, честный парень, хотя ты и федеральный шпик.

О'кей. Так вот, я заставлю Ларви и его ребят помочь тебе. Как я это сделаю, никого не касается. Надеюсь, все выйдет хорошо.

Она уткнулась в чернобурки и встала.

— Но если ты обманешь Ларви, — продолжала она, улыбаясь довольно мило, — если он согласится тебе помочь, а ты предашь его, я сама лично, собственными руками пристрелю тебя, и это верно так же, как то, что мое имя Джуанелла, и я сделаю это, даже если меня за это поджарят на стуле. Понял?

Я улыбнулся ей и протянул руку.

— Понял, — сказал я.

— А сейчас я выпью еще один мартини на дорожку, — сказала она.