Лучшие уходят первыми - Инна Бачинская

А что, если… Я исподтишка рассматривала Савелия.

Видение Савелия в рыцарских доспехах на белом коне, с развевающимися жидкими косицами волос появилось перед моими глазами… Я засмеялась и снова провалилась в сон-обморок.

Глава 27

Ночные приключения

Почему кладбище? Где Марина? Почему она бросила машину?

Ни до чего путного не додумавшись, Коля, обливаясь холодным потом и подвывая от ужаса, искал запасные ключи от Марининой машины.

– Ее вызвали, она поехала на машине… – соображал он. – Ее вызвали как-нибудь… угрожая… а потом… украли!

Брошенная около кладбища машина, целый день беготни и ожидания звонков, страх за жену – все это навалилось на Колю непосильным грузом. Он отпил водки из бутылки, к которой прикладывался время от времени.

– Марина на кладбище! – вдруг понял он. – Ее затащили на кладбище! Как Герасимову… Сатанинская месса!

Он выскочил в коридор и помчался вниз по лестнице, перескакивая через несколько ступенек зараз. Двумя этажами ниже остановился и побежал обратно. Смерчем пролетел по квартире, ворвался в спальню, схватил с подзеркальника Маринину шкатулку с украшениями и опрокинул над кроватью. Из кучи разнокалиберных брошек, кулонов и цепочек выгреб большой серебряный крест на массивной цепи, надел на себя, не расстегивая замочка, с трудом просунув голову. Заскочил на кухню за недопитой бутылкой водки, сунул в карман и стремглав вылетел из квартиры.

Машина действительно стояла на месте, указанном полицейским патрулем. Коля без труда открыл ее, уселся за руль и закрыл глаза, набираясь решимости. Допил водку, спрятал пустую бутылку под сиденье и с трудом полез из машины.

Цепляясь за колючие гибкие плети, он вскарабкался на полуобвалившуяся кладбищенскую ограду и спрыгнул по ту сторону. Глубокая вязкая тишина навалилась на него, ему показалось, что он упал в колодец. Луна спряталась в голубоватом облачке с сияющими серебристыми краями, и наступила кромешняя темень. Луч фонарика уперся в живую изгородь из тесно переплетенных плетей ежевики и терновника, в высокие крепостные стены густейшей крапивы. Коля сделал нерешительный шаг, один, другой, и медленно пошел вперед, продираясь через дикие заросли, чертыхаясь и уворачиваясь от ядовитой крапивы.

Потревоженные Колей растения одуряюще благоухали, потянуло запахом сырой земли и влаги, колючие ветки акаций, как сильные гибкие руки, цеплялись за его длинные волосы. А он шел. Вдруг дурным голосом ухнул филин, именуемый в простонародье пугачом, и в тот же миг Коля ударился лбом о перекладину металлического креста. Удар был так силен, что искры посыпались у него из глаз. Он без сил опустился на могильную плиту, привалился к кресту-обидчику и закрыл глаза. Потер наливающуюся болью шишку на лбу.

– Марина! – позвал Коля. – Где ты? Марина?

Ему показалось, что его окликнули – тонкий серебристый женский голос прозвенел в ушах. Он встрепенулся и стал напряженно слушать тишину. Ничего!

Помогая себе руками, Коля встал с могильного камня и побрел в глубь кладбища. Он продирался сквозь дикие заросли, хватаясь для устойчивости за памятники, и звал жену. Слезы текли по его лицу. Он влетал в провалившиеся могилы, больно ударялся коленями, с трудом поднимался на ноги. Липкая потревоженная паутина опускалась на его лицо, и он, содрогаясь, сдирал ее свободной рукой.

На кладбище было пусто и темно. Не выли собаки, не горели костры, не справляли мессу сатанисты.

И вдруг прямо над ним снова ухнул дурным голосом филин. Коля шарахнулся в сторону и споткнулся о низкую чугунную ограду. В этот самый миг плененная луна вырвалась на свободу и залила мертвенным голубым сиянием черные кипарисы, заросли крапивы и старинные мраморные кресты.

И Коля увидел, что на черной мраморной плите лежит женщина!

Опоздал! Не помня себя, Коля протянул руку. Пальцы его коснулись шелковистой ткани… распущенных волос… холодных и влажных от росы… колючих от краски ресниц… Коля в ужасе отдернул руку и поднес к глазам – рука была испачкана… Коля присмотрелся – кровью… Сатанисты!

Коля опустился на плиту рядом с женщиной и потерял сознание.

Ночные мрачные птицы, позеленевшие мраморные ангелочки с отбитыми крыльями, памятники с выщербленными красно-коричневыми фарфоровыми фотографиями людей, живших в позапрошлом веке, кусты и деревья, потревоженные Колей, постепенно успокоились, и на кладбище снова наступила тишина. Сияла луна. Шелестел слабый ветерок в листьях. Спали вечным сном обитатели кладбища. Единственным звуком, нарушавшим тишину, было громкое прерывистое Колино дыхание…

…Раннее утро застало Колю на том же месте. Он лежал, уткнувшись лицом в грязный букет бумажных роз. Прижавшись к боку и грея его, лежала рыжая собака, такая же грязная, как и розы из венка. Почувствовав, что человек проснулся, собака подняла голову и боязливо заглянула ему в лицо. Вокруг было сыро и влажно от росы. Пробовали голоса ранние птахи. Серая пичужка с желтым животиком и длинным тонким хвостом сидела на перекладине креста и деловито чистила перышки, косясь любопытным черным глазом на человека и собаку. Хмель у Коли прошел, голова раскалывалась, спина затекла. Он с изумлением озирался. Город мертвых тянулся окрест. И во всем этом городе было лишь два живых существа – Коля и рыжая собака, которая выжидающе смотрела на человека, готовая вскочить и удрать при малейшем намеке на угрозу.

– Женщина! – вспомнил Коля и перекрестился. Поднес к глазам руку и увидел на ней запекшуюся кровь.

…Блекло-розовый лоскут платья, неестественно вывернутая шея, закрытое жесткими каштановыми прядями лицо… Ошарашенный Коля подполз к женщине и дрожащей рукой отвел волосы… Блестящий, широко открытый глаз в длинных стрельчатых ресницах смотрел прямо ему в лицо. Слишком блестящий и слишком большой для маленького личика с высокими скулами и крошечным малиновым ртом. Коля отпрянул. Рыжая собака испуганно шарахнулась в кусты. Коля изумленно смотрел на размалеванное лицо… Кукла?

Кукла в человеческий рост, в человеческом платье и с красными стеклянными бусами на шее, полусидела-полулежала на могильной плите, опираясь спиной на крест, и смотрела на Колю. Пышные нейлоновые волосы были рассыпаны по плечам.

…Он сидел, скукожившись, на холодном мраморе, рядом с женщиной в розовом платье. Голова раскалывалась. Он был измучен до последних пределов, находясь в руках нечеловеческих сюрреалистических сил. Какой смысл в женщине на могильном камне? Кто принес ее сюда? Зачем? На эти вопросы не было ответа.

Хотя разве неясно? Сатанисты! Не только в Черном урочище, но и здесь, на кладбище! Там – живая жертва, здесь – кукла. Конечно, сатанисты! Или те, кто решил им подражать… Но где же Марина?

Луч солнца коснулся капель росы на кресте, и он вспыхнул алмазным сиянием. Коля невольно закрылся рукой в засохшей бурой крови. Он рассмотрел руку, близко поднеся к глазам. Потрогал лицо и отдернул руку, почувствовав боль. Разбитый лоб, исцарапанные колючками щеки.

«Кровь, крест… – подумал Коля. – И неживая женщина. Не мертвая, а неживая. Знак? Предупреждение? Наказание?»

Меж тем ослепительное утро как всепрощение разливалось вокруг. Звонко гомонили птицы. Шелестел ветер в деревьях. Черный памятник был печален и полон достоинства. «Действительный статскiй советникъ Павелъ Григорьевич Долговъ, – прочитал Коля на памятнике. Длинные буквы были забиты серым лишайником. – 1763–1854…»

– Спи спокойно, Павел Григорьевич, – прошептал Коля, поднимаясь с мраморной плиты. – Извини, что потревожил. Спасибо, – обратился он неизвестно к кому, поднимая глаза к небу. – Эй, Рыжий, пошли! – он хлопнул себя по бедру, приглашая собаку с собой. Она не стала чиниться и пошла следом…

Примерно через час блужданий меж старинных памятников они выбрались на центральную аллею кладбища, которая вела к выходу. Собака остановилась, не решаясь выйти на открытое место.

– Пошли! – позвал Коля, оглянувшись. Собака бочком выбралась из кустов и пошла за ним. Сначала держалась сзади и сбоку, прижимаясь к краю аллеи. Потом, осмелев, поравнялась с Колей и до самых ворот бежала рядом, иногда поднимая голову, чтобы заглянуть ему в лицо. Тяжелые массивные ворота были закрыты на ключ, Коле пришлось лечь на землю и протиснуться в узкое пространство между воротами и булыжной мостовой. Собака протиснулась следом. Дорога, мощенная булыжником, круто уходила вниз. Далеко внизу Коля увидел Маринину машину.

…Он открыл дверцу, уселся и задумался. По недолгом раздумии позвал:

– Эй, Рыжий, иди сюда!

Собака вскочила в машину. Коля положил руку на ее тощую спину. Собака крутнула хвостом и, извернувшись, лизнула его ладонь. Коля прижал собаку к себе и заплакал…

Глава 28

Озарение

Очередной кошмар… Я бесконечно долго падала в черную пропасть. Вокруг была кромешная тьма, полная тоски и страха. Вокруг пролетали какие-то предметы, иногда касаясь меня. И тогда я, невесомая, шарахалась в сторону. Потом оказалось, что я не падаю, а лечу и впереди виден слабый свет. Свет освещал коллекцию Рунге, а перед ней стояла нелепая женщина в парике и черных очках и рассматривала картины в массивных рамах тусклого золота. Ряд картин уходил в бесконечность, в неосвещенное пространство зала. Они перемежались с черными зеркалами, в которых шевелились неясные фигуры – не то люди, не то звери. Картины избражали кубки с красным вином, мертвых птиц, китайцев в пышных придворных одеждах, пейзажи с мрачными полями и клубящимися черными облаками. В центре зала парил в воздухе портрет гнусного ухмыляющегося старика с крючковатым носом. Это был хозяин, старый Рунге.