Последняя Арена 5 - Сергей Греков

распахнутой ладонью. Когда его пальцы коснулись границы силового поля, руку отбросило, чуть не вывернув её из сустава.

Физический урон отражен. Модификатор — х9,7.

— Хера се! Это что такое было?!

— Считай, что защитная аура, — сказал я, экипируя поножи, шлем и кирасу. И опять я без поддоспешника! Надоело светить причиндалами! Снова придется использовать обезболивающее и регенерирующее снадобье. Надо будет, кстати, прикупить пару десятков флаконов. Запас у меня, конечно, имеется, но на будущее не помешает. Кто знает, где я окажусь завтра? Вдруг попаду в такое место, где не будет инфополя с его аукционом?

Действие способности подошло к концу. Больше никто не пытался атаковать. Отлично — бойни удалось избежать.

— Аура? Не слышал про такое. Где взял? — спросил он, потирая плечо. — Тоже хочу.

— Долгая история, — усмехнулся я, протягивая ладонь. Психокинетик опасливо пожал руку.

— Расскажешь?

— Если только не боишься обнулиться, — я улыбнулся. Снова, конечно, преувеличиваю. Проблемы от этой информации будут только у меня, но игроку об этом знать необязательно.

— Ты серьезно?

— Более чем, — подтвердил я с самым серьезным видом.

— Ты же Фрол, — сказал Вазген без малейшего акцента. — Думал, ты отбегался.

— Мы знакомы? — я повернулся к кавказцу, который всё ещё буравил взглядом карман телекинетика.

— Видел тебя пару раз, когда ты со Стёпой и Немезидой говорил. Я тогда в автобусе был. Ты знал, что для тебя Авалон сундук с богатствами приготовил?

— Ага. Знал, — моя теория лишний раз подтвердилась. Авалонцы действительно распустили слух об игровых сокровищах. — И даже почти вскрыл его.

— Вах! — вскликнул Вазген. — И что там было?

— Это из-за предмета в сундуке ты получил ауру? — предположил психокинетик.

— Когда это произошло? — спросил игрок, у которого на пальцах всё ещё продолжали пульсировать сгустки заклинаний.

— Только что. И ничего там не было. Этот сундук — ловушка, — признался я.

Если Аркадий захочет как-то замять эту ситуацию, пускай. Сплетни, как я понял, разносятся по аномалии со скоростью молнии. Поселения Содружества, думаю, в этом плане не сильно-то и отстают. Пройдет буквально час, и уже все будут знать о вероломности Столыпина. И мэру, чтобы не уронить авторитет и не потерять власть, придется воплощать свои угрозы в жизнь.

Это в прошлом — до прихода в наш мир системы — политики могли годами ездить по ушам граждан: заверять, что построят десятки школ, а через два года не заложить даже фундамент новых зданий; клясться, что починят дороги, а потом врать, что ничего такого не говорили; сулить повышение зарплат, пенсий и пособий, но после получения заветной должности отмахиваться от своих же обещаний. Теперь же всё иначе.

Власть, как мне кажется, держится на грамотном руководстве, которое заботится не только о себе и своей семье, но и о других людях. А если кто-то начнет грести под себя, то можно устроить череду перерождений. В тюрьму за такое уже никто не посадит. Мест лишения свободы не осталось. А если и остались, то их превратили в неприступные крепости.

Или я слишком идеализирую нынешнее общество? Если судить по рейтингу, то не так много людей перевалило за двадцатый уровень. Всё-таки сто двадцать семь дней — слишком малый срок, чтобы изменить человеческую натуру. Мы ведь привыкли подчиняться и заглядывать в рот всяким непонятным авторитетам: спортсменам, которые хороши в своей области, но ни черта не смыслят в политике и тем не менее усердно лезут в неё; неплохим актерам, которые успешно играют вымышленных врачей, но рекламируют вполне настоящие лекарства; певцам, которые с умным видом рассуждают о научных открытиях. Тьфу, черт, что-то меня на философию потянуло...

— Какая ловушка? — спросил психокинетик, смотря при этом на крышу.

Я тоже взглянул вверх. Один из бойцов сигнализировал нам, указывая флажками в ту сторону, где сейчас находились Аркадий и Василёк.

— Сообщение прислали, — сказал Вазген. Его глаза сфокусировались на одной точке. — Фрол, тебя ждут на том же месте. Вот у тех машин, — он махнул на иномарку и «Ниву», — ключи есть. Но ты сперва расскажи, что случилось.

— Да, расскажи, — поддержал кто-то. — Иначе мы тебя не отпустим!

— Вот именно! А начальство подождет! — выкрикнул очередной грузчик, который восседал на забитой под завязку фуре.

— Курить будешь? — рядом со мной появилась рука, в которой была зажата пачка сигарет.

— Нет, — я улыбнулся. Вокруг меня сгрудилась толпа страждущих зевак. Понял, что прорваться из оцепления смогу только боем. — В общем, история такая. Вон там сейчас, — я указал в сторону, где разрозненные поселения вступили в альянс, — находится мэр. Он лично доставил сундук.

— И что в нём было? — с горящими глазами спросил Вазген.

— Да говорю же: ничего. Я приставил руку к сканеру. У меня высветилось предложение об открытии...

— Вах! И что потом?

— А потом я ощутил такую боль, которую никогда до этого не испытывал, — я поморщился. Если бы не пытка в ментальной ловушке, то, наверное, меня бы и сейчас била дрожь от воспоминаний. — У меня будто кровь кипела, кости плавились, а органы выворачивались. И это не фигура речи. Казалось, что время растянулась. Это сейчас я понимаю, что прошло секунды три, но адская агония воспринималась иначе. Будто прошли часы. При этом я не умирал и не возрождался, но у меня отнимались жизни. Василёк сообразил, что что-то не так, и убил меня.

— Заблудшего убил? — удивился психокинетик.

— Наоборот — спас. Я потерял три жизни. Если бы не он, то обнулился бы.

— Так это подстава была, что ли? — недовольно спросил человек, предлагавший мне покурить.

— Она самая. Но, если не веришь, можешь использовать артефакт правдивости.

— А давай! — крикнул кто-то, массивными плечами раздвигая собравшуюся толпу.

— Привет, Глыба, — я подмигнул своему знакомому. — Начинай.

Мне задали несколько вопросов, касающихся ящика — я честно ответил. Скрывать смысла не было. К тому же Глыба, к моему удивлению, спрашивал вполне аккуратно, обходя некоторые скользкие моменты, про которые я бы не стал распространяться.

— Не врёт, — сказал бывший заместитель франта. — Херня какая-то получается. Они же обещали, что отстанут от тебя. Говорили, что ошиблись.

— Я тоже много чего могу пообещать. Хочешь, звезду с неба