Красная дорама - Денис Георгиевич Кащеев

— Кошмар! — чистосердечно посочувствовал я коллеге. — Ну, тогда побегу, что ли!

Сунул скоросшиватель в заботливо выданный мне в приемной портфель, поспешил на проходную и через пару минут уже стоял на улице.

Имелась одна проблема: я знать не знал, где тут ближайшая станция метро. Спрашивать у коллег специально не стал — это выглядело бы нелепо, Чон не мог быть не в курсе. К спешившим по своим делам прохожим тоже не рискнул обратиться — еще, чего доброго, сочтут-таки шпионом и сдадут в полицию! Прикинул: едва ли спуск в подземку прячется в глубине квартала — скорее, находится где-то вблизи оживленной магистрали… Хотя не факт: это же Пхеньян, чтоб его, тут может быть своя перпендикулярная логика…

Но все же допустим, что моя догадка верна.

Тогда магистраль: вот она, передо мной. В прошлый раз мы с Паком сели здесь на троллейбус и поехали направо — и по пути никакого входа в метро я в окно не видел. Мог, конечно, и проглядеть, не обратить внимания, но обычно такие вещи бросаются в глаза. Хотя опять же: это Пхеньян, детка…

В общем, я все же двинулся налево, мимо переулка, где располагался уже знакомый мне полицейский участок — без особой уверенности в том, что выбрал верное направление. Шагал так минут пять-семь, и когда уже почти решил, что иду не туда — вышел к приземистому серому зданию с множеством стеклянных дверей. Подсознательного ожидавшегося мной значка с буквой «М», в том или ином виде встречавшегося почти по всему миру, не исключая Сеула, на нем, правда, не было. Но имелся другой — «지» — читающийся как «чи», первый слог корейского слова «метро» — «чихачоль». Ниже для полной ясности красовалось название станции.

Облегченно переведя дух, я вошел внутрь.

Минуты три дополнительно потратил, стоя у стеночки в вестибюле и будто бы ища что-то в телефоне — а на самом деле искоса наблюдая за процедурой оплаты проезда. После чего отстоял короткую очередь в кассу, отдал пять вон из выданных мне на расходы десяти и получил на руки небольшой картонный билет, который затем опустил в прорезь турникета. Десяток шагов — и вот под бравый марш из репродукторов под сводчатым потолком меня уже несет вниз эскалатор.

Спуск вышел долгим — реально долгим, чуть ли не на десять минут. И это не «лестница-чудесница» так тормозила, хотя особо шустрой я бы ее тоже не назвал — просто станция оказалась закопана уж очень глубоко. Причем, уже внизу пассажиры не сразу попадали на платформу, а еще какое-то время топали по длинному, плавно изгибавшемуся тоннелю. На случай ядерной войны — пожалуй, лучшего бомбоубежища не придумать, а так — не очень удобно все же…

Может быть, кстати, как раз поэтому народу под землей было относительно немного: пока спустишься, пока дойдешь, пока потом все то же самое на выходе — уж не быстрее ли получится поверху? Это ведь вам не Москва и не Сеул — пробок-то на дорогах нет…

Но Ан сказал метро — пусть будет метро…

Сами станции, кстати, здесь оказались красивые, в стиле старых советских — просторные светлые залы с колоннами, гигантскими люстрами, мозаикой… Из необычного — на платформе стояли стенды со свежим номером «Нодон синмун». Я не удержался — полюбовался на «свою» заметку на последней полосе. Собственно, тогда и рассмотрел фотографию в газете — до того видел ее только издали.

А вот составы в пхеньянской подземке ходили какие-то допотопные, словно из музея. И короткие — всего из четырех вагонов.

А еще здесь почему-то не действовали обычные наверху правила поведения. Если к троллейбусу на остановке выстраивалась аккуратная очередь, никто не лез в обход, не толкался, то в поезда метро народ ломился, как оголтелый, просто-таки не давая желающим выйти. Я так чуть свою станцию не проехал — стоило зазеваться, меня самым натуральным образом внесли назад в вагон. И это, повторюсь, при том, что не так уж и много было пассажиров — но у распахнувшихся дверей поезда все они словно с цепи срывались. Прямо «на глазах» у строгих Вождей: в торце каждого вагона висело по паре традиционных портретов! Ведь и не скажешь, что под землей Ким не видит — поэтому, мол, все дозволено!..

Когда, сполна набравшись впечатлений, я вышел из метро на станции «Сынни» — то есть «Победа» — до назначенного срока в запасе у меня оставалось еще минут двадцать. Сориентироваться наверху — согласно инструкциям Ана — мне не составило труда: если оставить реку имени пива — Тэдонган — за спиной, впереди, вдалеке, как раз маячила верхушка высоченной пирамиды-небоскреба — вряд ли под «заметным силуэтом» коллега мог подразумевать что-то иное. Никакого «сам-знаете-чего с блокпостом» отсюда, правда, не просматривалось, но эта диковина, наверное, ожидалось где-то дальше, когда пора придет сворачивать…

Порадовавшись, что все так удачно складывается, я бодро зашагал вдоль улицы. Но как вскоре выяснилось, расслабляться было рано.

Сперва я обратил внимание на автомобильный затор, образовавшийся в попутном мне направлении. Вот только недавно, в метро, легкомысленно подумал, что пробок в Пхеньяне не бывает — и пожалуйста, получите! Грузовики, автобусы и легковушки застыли бампер к бамперу, занимая все три доступные для движения полосы проспекта — включая и левую, по моим наблюдениям, практически всегда здесь свободную. Из последней некоторые, не обращая внимания на разметку, разворачивались и катили обратно. Велосипедисты и обладатели мотороллеров пытались объехать затруднение справа, вдоль тротуара или даже прямо по нему — но, уперевшись во что-то, тоже были вынуждены возвращаться назад.

Чуть дальше, уже у перекрестка, собралась приличная толпа пешеходов — миновать его не получалось и у них. И это несмотря на наличие подземного перехода.

Протиснувшись сквозь народ, я наконец увидел, в чем загвоздка: проезд и проход перекрывало мобильное металлическое заграждение — типа фан-барьера — возле которого дежурила полиция. Дороги направо и налево тоже были блокированы.

Что еще за дела?

— Говорят, зенитчики сеульский воздушный шар сбили! — как по заказу ответил на мой невысказанный вопрос стоявший рядом старичок в заношенном френче. Обращался он при этом, понятно, не ко мне, а к своему спутнику,