Имя убийцы - Фридрих Незнанский

— Смотри у меня, — он погрозил ей пальцем. Вернулся к компьютеру, перелистал пару файлов. Ну, и свалка у них тут… Раздраженно фыркнул, достал сотовый телефон, уставился с ненавистью на потухший экран. Склероз крепчает, батенька? Он промучился еще немного, посмотрел на часы. Девять с копейками. В здании прокуратуры наверняка уже никого не осталось…

Он подошел к подножию лестницы, прислушался. Попытался на минутку представить, что же было в этом подвале, когда прокуратура была прибежищем умалишенных. Страшно подумать. На улице дул ветер, создавалось впечатление, что в зарешеченные оконца под потолком кто-то назойливо скребется. Если долго так стоять и слушать, кожа мурашками обрастет…

Он поднялся к двери, толкнул ее от себя. Дверь открылась — надо же, в этой «психушке» очень тщательно смазывают дверные петли. Строгий прокурорский и хозяйский надзор… А ведь действительно в подвале можно умом тронуться. В коридоре под лестницей было гораздо свежее, и флюиды не так терзали. Он вышел из подвала. В двери врезной замок, открывается и закрывается ключом, а ключ, разумеется, Оксана унесла с собой. Хорошо хоть, не заперла его по рассеянности. Сидел бы тут до понедельника…

Он выбрался из-под лестницы в коридор. Пространство вязло в полумраке — лампочки горели через одну. И здесь с призраками было не совсем ладно: чуткое ухо уловило поскрипывание. Турецкий застыл, жадно «заработал» ушами. Так можно точно умом тронуться. Поскрипывание вроде бы оборвалось. Журя себя за недостойную детскую пугливость, он двинулся по коридору.

— Стой, стрелять буду, — произнес насмешливый мужской голос. — Сигарету стрелять буду, — поправился шутник.

«Твою мать», — подумал Турецкий.

Человек в форме работника вневедомственной охраны спустился с лестницы. Поскрипывание, стало быть, не померещилось. Турецкий выбил из пачки сигарету.

— Держите. В следующий раз так не шутите. Можно и без сердца остаться.

— Виноват, — ухмыльнулся охранник, забирая сигарету. — Представляете, забыл свои дома. Теперь придется Серегину «Приму» смолить всю ночь. Вы не волнуйтесь, прокурор предупредил, что вы в архиве.

— Ну, и как там? — кивнул Турецкий на потолок. — Прогулялись?

— Нормально, — кивнул охранник. — Такая уж работа — несколько раз за смену обходить здание. Призраки пока спят. Шучу, не бойтесь. Нет здесь никаких призраков, просто отдельные суеверные личности уже не знают, чего бояться… Похоже, вы остались последним, все давно ушли. Долго еще работать будете?

— Пока не надоест, — буркнул Турецкий и двинулся по коридору. Охранник поплелся за ним, но не стал сворачивать в вестибюль, поволокся разболтанной — фирменной милицейской — походкой в восточное крыло.

На посту за стеклом никого не было. Бормотал, закипая, электрический чайник, компактный приемник исторгал неподражаемый вокал группы «Тутси» (или «Сливки», а может, и «Виагру», в российской эстраде Турецкий был так же силен, как в строительных нормативах). Испытывая неясное беспокойство, он выглянул из здания на улицу. Второй охранник курил на крыльце свою «Приму», задумчиво глядя на вьющуюся вокруг фонаря мошкару. Равнодушно переместил взор на Турецкого.

— Уже уходите?

— Не, — Турецкий мотнул головой. — В гостях хорошо. — «А дома у меня нет», — подумал он. — Прижился я у вас уже.

— Ну, сидите, не жалко. — Охранник пожал плечами. — Прокурор предупредил на ваш счет. Нам без разницы, хоть до утра сидите.

— В здании точно никого?

— Никого. Мы с Лесницким все комнаты обошли. Кабинеты заперты, ключи на вахте.

— Держите, — протянул Турецкий свою витиеватую визитку из агентства «Глория». — Здесь мой сотовый телефон. Если в прокуратуру кто-то войдет, немедленно звоните. Вы в курсе, что означает слово «немедленно»?

— Имеете в виду постороннего? — озадачился охранник.

— Имею в виду любого. Даже если войдет генеральный прокурор или президент Сомали, немедленно звоните.

— Как скажете, — пожал плечами охранник. — Нам без разницы.

— И много не курите.

— Почему? — не понял труженик ОВО.

— Разве вы не знаете? Даже в лошадь капля никотина вселяет неуверенность в завтрашнем дне.

Он заварил крепкий чай, сел к компьютеру. Изредка отрывался от экрана, когда постукивания в окна становились совсем уж реалистичными. Посмотрел на часы, поработал головой на отрыв от шеи. Половина одиннадцатого. Совсем от реальности оторвался — на кой черт он дал охранникам свой сотовый, если позвонить ему на этот кусок пластмассы все равно невозможно? Стареешь, сыщик…

Он просматривал дела, плохо понимая, зачем это делает. Не из-за того же, что некая «анонимная» сотрудница ФСБ посоветовала это сделать! Перед глазами мелькали сухие строчки протоколов допросов, осмотров мест преступления, отчеты следователей и оперов, объяснительные, докладные, сводки… Бульдозерист Рябинкин разрушил братскую могилу — лень было добраться до песчаного карьера, начал рыть на первом попавшемся косогоре у речного берега (эту историю он уже от кого-то слышал). Состава преступления, невзирая на гнев руководства совета ветеранов, выявлено не было. Типичное головотяпство, зато прибавилось работы следопытам… Выявлены нарушения в части нецелевого использования средств в управлении районной госавтоинспекции. Вместо трех патрульных машин приобретен один джип «Х-Trail», разумеется, на нужды начальства. Обнаглевшему начальству поставлено на вид. Преступления следователь Ситникова не усмотрела… Взлетел какой-то «кукурузник», приписанный к Спиринскому аэроклубу, — без разрешения управления по контролю над воздушным пространством. Уголовную ответственность в отношении директора лавочки заменили административным взысканием — в размере десяти минимальных окладов… Согласно указанию Генпрокуратуры «Об организации прокурорского надзора в связи с принимаемыми правительством РФ мерами по оздоровлению ситуации в финансовом и других секторах экономики» поставить на вид главному редактору районной газеты Каратаеву за ряд статей, раздувающих последствия финансового кризиса и сеющих «потребительскую» панику…

Мигнула лампочка — на этот раз на столе. Турецкий вздрогнул, повертел головой, сбрасывая дремоту… Выявлены нарушения в работе кооператива «Пищевик», занимающимся «торгово-закусочной» деятельностью (так и было напечатано). Следователем Полежаевым заведено уголовное дело на директора кооператива Ахбарова. Факт дачи взятки, второй факт дачи взятки… Третий факт, вероятно, оказался удачнее предыдущих, дело замято в связи с «вновь открывшимися обстоятельствами»… Громкое дело «мжельских душителей»: двое нигде не работающих долболобов занимались тем, что забирались в дома, где проживали одинокие женщины (при этом возраст жертв не имел значения), слегка их душили и насиловали в извращенных формах. На процессе заместитель прокурора Лопатников, поддерживающий обвинение, выступил с небольшой, но пламенной речью, очаровав присяжных заседателей (особенно женскую их часть), наголову разгромил защиту, отправив долболобов за решетку на четырнадцать лет… Чисто конкретный пацанский наезд на единственное казино в городе. Работали ребята из Асташкова — разбили пару витрин, накостыляли крупье, сбросили люстру. Типичное мелкое хулиганство. Местный авторитет Костя Ниппель считает, что это недоразумение, он сам разберется с пацанами из Асташкова, но следователь Батурин возбудил уголовное дело по факту нанесения увечий… Доблестной милицией городка в результате тщательно спланированной операции задержан серийный грабитель Родик Невинный, дерзко обчистивший через форточку самого руководителя городской администрации. В ходе упорных следственных действий выяснилось, что фамилия задержанного нисколько не отражает его глубокий внутренний мир. На Родика попутно взвалили парочку портящих статистику глухарей (в том числе «диверсию» на электростанции пятилетней давности, когда он трудился там простым электриком). Видимо, органы внутренних дел проводили акцию: признайся в двух преступлениях, и третье на тебя повесят бесплатно…

Заморгала лампочка. Он уже привык к такому ее непредсказуемому поведению, только покосился. На этот раз не обошлось — энергоснабжение не восстановилось, лампочка поморгала и погасла. Вместе с ней погасли неоновые лампы в помещении архива. Потух экран компьютера. Опустилась непроницаемая тьма. Настал конец света. Одновременно Турецкий почувствовал, как засквозило по ногам — видимо, приоткрылась дверь…

Он мгновенно взмок, забилось сердце. Неужели все-таки свершилось, и таинственный господин решился нанести визит? Вернулся пес на свою блевотину? Несколько мгновений он напряженно вслушивался. Стояла тишина. И по ногам уже не сквозило. Померещилось, Александр Борисович? Черта с два вам померещилось, действуй, пока не пристукнули! Он медленно поднялся. Без шума не вышло, пятая точка приклеилась к сиденью, стул потащился за ним и упал на все четыре ножки! Он застыл. В ответ была пронзительная тишина. Глаза упорно не желали привыкать к темноте. Они бы привыкли, дай ему фору в несколько минут… Он на цыпочках пустился в путь, восстанавливая в памяти расположение стеллажей. Кажется, ближайший где-то здесь. Он вытянул руку — и промазал. Опустился на корточки — ох, как это унизительно для такого солидного господина, — двинулся дальше гусиным шагом. Чуть не повалил неустойчивый стеллаж, схватился за него, замер. Если память не подводила, он находился в центральном проходе. Прямо по курсу, метрах в пятнадцати, лестница, ведущая к выходу. Если человек не успел еще по ней спуститься, он должен что-то заметить…