Имя убийцы - Фридрих Незнанский

— Вы никак не связываете это происшествие с трагедией двадцать третьего апреля? — для порядка осведомился Турецкий. Инесса Дмитриевна недоуменно пожала плечами. Он обратил внимание на ее ухоженные, разительно отличающиеся от лица руки. Кисти рук были миниатюрные, с длинными узкими пальцами. Скромно поигрывал рубин в колечке.

— Связать, молодой человек, можно даже то, что не вяжется. Особенно если есть желание. Но никак не представляю… Простите. Мы пытались соотнести последнюю неприятность с тем ужасным случаем, и милиция этим занималась… Если преступление связано с профессиональной деятельностью Павла, то, возможно, охотились за какими-то документами? Хотя зачем проникать в загородный дом? В Горелках мой зять отродясь не держал никаких документов. Возможно, это просто совпадение. Знаете, так бывает: беда не ходит одна.

— Простите, что отнял у вас столько времени, — раскланялся Турецкий.

Солнце клонилось к закату. Он спустился по скрипучей деревянной лестнице к небольшому пруду, заросшему кувшинками, присел на корягу, закурил. Прислушался — не спускается ли кто следом? Вроде не должны. Даже Константин, следящий за его маневрами по саду, выпустил визитера из вида, в тот момент он и растворился… Местные кровососы, чувствуя человеческий дух, звенели над головой. Несколько штук он раздавил, остальных стал окуривать табачным дымом.

— И почему, спрашивается, Ной не прибил тех двух комаров? — раздался над головой смешливый голос. Заскрипели ступени. Турецкий поднялся, уступил единственную похожую на сиденье корягу. Женщина поблагодарила.

— Не самое лучшее местечко, — признался Турецкий. — Товарищ Ной точно недоглядел…

— Зато уединенное. — Ольга посмотрела на него как-то странно. — В других местах мы станем бельмом в глазу. Лично меня комары не кусают. Уж не знаю, какой яд вырабатывает моя кожа…

— Вы счастливая, — вздохнул Турецкий. — Хорошо, буду терпеть. Вы владеете ценной информацией?

— Да боже упаси. — Домработница картинно округлила глаза. — Если я смогу вам что-то рассказать, то мой рассказ ничем не будет отличаться от того, что вы уже слышали. Это не значит, что все сговорились, детектив. Это значит, что именно так и было.

«А зачем тогда уединяться?» — озадачился Турецкий. Женщина обняла обветренными руками обтянутые джинсовой тканью колени, прижала к ним подбородок. Возможно, так ей было удобно. Она внимательно разглядывала Турецкого, и вскоре он начал чувствовать себя, как рыба в пустой банке. Ольга могла поклясться на любом суде, вплоть до Страшного, что все именно так и было. Укатили рыбаки в десять утра, ну, и так далее… Особенное впечатление произвела увиденная на озере мертвая сцена. Чуть не окочурилась от ужаса. Металась от тел к джипу, от джипа — к собственной машине, тряслась, не могла вспомнить, что подобает делать в подобных случаях. Проверила пульс у лежащих — никакого пульса, естественно, не нашла. Кинулась в «Фольксваген», завела мотор, потом опомнилась, позвонила по «02» в милицию. Заперлась на все замки, двигатель не выключала, так и сидела, содрогаясь от ужаса, пока не прикатила группа криминалистов из Мжельска. Возможно, она и звонила в Горелки, но в упор этого не помнит…

— А происшествие в доме в ночь с двадцать четвертого на двадцать пятое? — напомнил Турецкий.

— Ерунда, — отмахнулась Ольга. — Воришка забрался, я услышала шум — я всегда, между прочим, чутко сплю. Вышла в коридор, не услышала, как он подкрался сзади, только тень мелькнула… и бац… все поплыло. Очнулась — свет горит, время сплющилось, меня трясет Инесса Дмитриевна, вся зеленая. Пока я лежала без сознания, они гоняли воришку, тот скрылся в подвале, убежал. Константин забил окно… Потом он повез меня в больницу — Инесса Дмитриевна кричала, что дождусь гематомы, помру, или еще чего похуже…

— А хуже — это что? — не понял Турецкий.

— Простите, неудачно выразилась, — засмеялась Ольга. — Штормило меня, конечно, основательно. Константин завел машину, мы поехали с ним в ближайшую больницу…

— А они не испугались, что останутся в доме без охраны?

— Еще как испугались. До Инессы Дмитриевны дошло уже после того, как мы в машину сели. Она кричала, чтобы мы пулей, одна нога здесь, другая там, нигде не задерживались… Интересно, где бы мы с Константином могли задержаться? А о том, что было дальше, вы, наверное, знаете. Врачу пришлось сказать, что я упала с лестницы, сделали снимок. Никакой, знаете ли, трагедии, небольшое сотрясение. Мы поехали назад, а в доме Анастасия Олеговна и Инесса Дмитриевна жарко спорили, вызывать ли милицию. Первая возражала, вторая настаивала. Пришли, очевидно, к компромиссу — милицию вызвали, но только утром. Майор Багульник и так все время был на связи — ведь в то время мы еще не знали, что Павел Аркадьевич мертв, ждали звонка с требованием о выкупе, Анастасия Олеговна жила с телефоном в обнимку. А милиции только во вторник пришла в голову идея спустить на дно озера водолаза…

— Удивляюсь, как ей вообще пришла в голову такая идея, — пробормотал Турецкий.

— К тому времени мы все окончательно были взвинчены. Когда позвонил Багульник и попросил приехать в морг на опознание тела, Анастасия Олеговна потеряла сознание, приводили в чувство нашатырем. Ее хотели оставить дома, но она заявила, что поедет — вдруг это не он? Милиция прислала машину, мы поехали втроем — я, Анастасия Олеговна, Инесса Дмитриевна. Леонида оставили дома на попечении Константина…

— Ошибки точно быть не могло? — на всякий случай уточнил Турецкий.

Губы женщины задрожали.

— Простите, всякий раз, когда об этом вспоминаю, в озноб бросает… Конечно, это был Павел Аркадьевич… С него даже сапоги и куртку не сняли. Лежал, как живой, только немного опухший, все-таки больше трех суток в воде…

— Заранее извиняюсь, Ольга, но вынужден задать несколько неприятных вопросов. Уверены, что не сбросите меня в озеро?

— Спрашивайте, — пожала плечами домработница. — Я все равно знаю, о чем вы спросите.

— У Павла Аркадьевича не было любовницы?

— Мне кажется, нет. Павел Аркадьевич был порядочный человек…

«При чем тут порядочность?» — подумал Турецкий.

— Он постоянно пропадал на работе, возвращался усталым. Парадоксально, но после выхода в отставку у него работы только прибавилось. Даже дома ему постоянно названивали какие-то чины из военного ведомства, звонили из банков, из коммерческих структур. Он мог сорваться посреди ночи, забыть про нанятых собой же охранников, укатить разбирать какие-то запутанные ситуации… Он очень хорошо относился к Анастасии Олеговне. Правда, сильно переживал, что она не может иметь детей. В моем присутствии несколько раз заходила речь об усыновлении…

На вопрос не ответила, отметил Турецкий.

— Второй вопрос, Ольга. Не замечали вы, что отношения между охранником Максимом и Анастасией Олеговной… м-м, несколько шире, чем отношения между охранником и клиентом?

— На что это вы намекаете? — округлила глаза домработница.

— Я — намекаю? — удивился Турецкий. — Да я практически открытым текстом…

— Вопросики у вас действительно не совсем корректные, — заметила Ольга. — От меня-то вы что хотите? В чужие дела я стараюсь не лезть… хотя не всегда получается, свечку проживающим в доме не держу.

— То есть на поставленный вопрос вы отвечаете положительно.

Она испугалась.

— Ни в коем случае. — Потом задумалась. — Хотя знаете… Впрочем, на этот вопрос вы уже никогда не получите ответа. Несколько раз я замечала, как Максим тепло улыбается Анастасии Олеговне, она тоже улыбается — особенно если поблизости нет Павла Аркадьевича. А Павел Аркадьевич бывал поблизости редко… Не скажу вам ничего конкретного, детектив. Максим работал у генерала Бекасова больше года, он был вхож в дом на Кутузовском, генерал часто брал его с собой на дачу. Он был приятный, миловидный парень — не дурак, с хорошо накачанным телом. Почему бы вам не спросить у Анастасии Олеговны, детектив? Да, она станет отрицать, выставит вас из дома, может быть, швырнет в вас свою любимую статуэтку спящего ребенка из слоновой кости. Но по ее глазам вы все поймете…

— Боюсь, — признался Турецкий. — Пару раз имел честь лицезреть, что такое женщина во гневе. И последний вопрос, если позволите. Не были ли отношения между вами и Павлом Аркадьевичем… м-м, несколько шире, чем отношения между работодателем и наемной работницей?

Женщина застыла с открытым ртом.

— Вы обещали не бросать меня в пруд, — напомнил Турецкий.

— Я помню. — Женщина обуздала охватившие ее эмоции и прохладно засмеялась. — Чушь какая… Что вы хотите, детектив? Если я скажу, что мы с Павлом Аркадьевичем были горячими любовниками, что вы сделаете?

— Ничего, — пообещал Турецкий. — В тюрьму не упеку, Анастасии Олеговне не наябедничаю.