Жрец богини Лу. Дилогия (СИ) - Якубович Александр

По поводу других обязательств даже лгать не пришлось — я был связан с Лу и любые клятвы и вассальные присяги меркли перед моим долгом богине.

Наличие других клятв частично оправдывало меня в глазах барона, так что он просто согласно кивнул, принимая мои объяснения.

— А если я прикажу затащить тебя в подвал и узнать все с помощью тисков и железа?

Такой вариант я почему-то не рассматривал. Проведя столько времени, разбираясь с хозяйством барона, я как-то привык о нем думать, как о деловом человеке, а не средневековом феодале, коим он являлся в том числе. Упоминать, что за мной сразу же придет моя богиня-менталист с мечом наперевес, я не стал, хотя и подумал.

Барон же продолжал размышлять над моей просьбой. В итоге он сдался и просто махнул на меня рукой.

— Сегодня переберетесь в замок, поселю с прислугой.

Я склонился в благодарном полупоклоне, исполнить который, сидя на стуле, было задачей, мягко говоря, нетривиальной, но я справился.

— А теперь рассказывай.

Я поведал барону, все, что знал о проводимых махинациях с его оброком. Упомянул, что отчетность по налогам реальными деньгами сходится до последнего кло, а вот в натуральном оброке происходит всякое-разное.

— Так это получается, что у меня воруют припасы и товары? — Сделал простой и очевидный вывод барон.

По виду Амера Тиббота было видно, что результатами он был немного разочарован, и жалел о потраченном на меня времени.

— И да, и нет, Ваше Благородие, — я перехватил инициативу. — Дело в документах и как воруют. По сути, тягает не кто-то один и даже не группа ваших подданных, а создана целая сеть сбыта мимо вашей казны.

— Поясни.

— Все дело в отчетности и закупочных ценах. Недостачу, которую я выявил в ваших отчетах, невозможно обнаружить без купеческих грамот и чеков, которыми сопровождается любая крупная сделка по продаже оброка. И вот по этим чекам, если соотнести цифры, и начинается странное.

Я попросил жестом разрешения подойти на сторону барона и он только махнул рукой, мол, делай, что хочешь. Я склонился над амбарной книгой рядом с аристократом и стал листать страницы отчета.

— Когда все спутано и бессистемно, заметить пропажу практически невозможно, особенно, на такие суммы. Простите меня, Ваше Благородие, но в вашем архиве, бардак. Хотя, я думаю, так повсюду.

Барон согласно кивнул. Систематизация записей по такому количеству позиций, когда используются, в основном, массивные навощенные дощечки, было делом непростым.

— Смотрите тут, — тыкнул я пальцем в одну из выделенных строк. — Продажа зерна столичному купцу. Официально внесенная в табличку цена — пять серебра и три кло за мешок. Таких сделок было четыре, все на одинаковое количество мешков, по тридцать штук. Во всех чеках, которые выписал купец для управы, фигурирует стоимость в пять серебра и три кло за мешок. Операций купли-продажи было проведено четыре, в амбарной книге они все идут по одной цене, но один из чеков, последний, был на пять серебра и пятнадцать кло за мешок. В итоге кто-то положил в свой карман 12 серебряных монет.

Барон внимательно слушал.

Но ты показываешь недоимок почти на семь сотен золотых.

Я согласно кивнул.

— Да, если смотреть на отдельную операцию, то кажется, что это просто ошибка. Ну что такое десятка на фоне вашего оборота за весь год? Пара кувшинов вина. Но такое происходит во всем, что касается натурального оброка. Тут пара медных кло, тут на усыхание яблок списали одну телегу из полусотни, что пригнали на амбары крестьяне, там завысили стоимость работ мастера, что отрабатывал барщину, а разницу изъяли.

До Тиббота стал доходить масштаб бедствия.

— Эта сеть запустила свои когти во все, что касается натурального хозяйства. Если налоги собираются монетой — все хорошо, все идеально. Потому что проверить легко. Но как только появляется посредник и какая-нибудь договорная операция, нет-нет, где-то потеряется. В итоге вы теряете почти шесть сотых вашего валового продукта.

— Валового продукта?

— У вас воруют примерно одну семнадцатую того, что зарабатывает все баронство. Это почти половина королевской десятины, которую вы платите сами.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

— Каждый год? Что по другим записям.

— Каждый год, Ваше Благородие. Цифры немного разнятся, потому что урожаи разные, как и возможность украсть есть не всегда. Очень многие операции чистые. Но воруют каждый год, и, я думаю, уже давно.

— В один день такое не провернуть. Это строилось десятилетиями, — согласился Амер.

— Именно поэтому я и попросил вашей защиты, Ваше Благородие, — я легонько, с чувством собственного достоинства, поклонился.

Барон крепко задумался.

— Ты говоришь, что из денег не воруют. Если я переведу все на монету и перестану брать продуктами?

— Вы сами знаете, что это парализует все хозяйство баронства. Слишком многое перерабатывается вашими крепостными, плюс заказы на мастеров Трейла и других умельцев тоже относятся к натуральному оброку, Ваше Благородие, — возразил я.

Ситуация выглядела крайне и крайне печально. Чтобы уничтожить это многоголовую гидру, надо было найти одновременно всех основных участников схемы внутри административной вертикали баронства, которую Амер с таким тщанием выстраивал всю свою жизнь. И только потом надо начинать рубить головы. Масштаб же проблемы был таким, что в кражах мог быть замешан кто угодно или вообще, все сразу: от мытарей до главы дружины барона. Полностью верить Тиббот мог только самому себе, потому что именно его обносили ушлые подданные, ну и на три четверти мне — потому что я все это вскрыл.

Сын барона сейчас был на учебе в Пите, прожигая отцовские денежки на девиц и вино, я уверен, что именно так протекает учеба в этом мире. Других наследников у барона не было. Так что при самом мрачном раскладе, если крутить тумблер с надписью «паранойя» в крайнее правое положение до отметки «максимум», это вообще могла быть одна большая подстава.

Сейчас Амер Тиббот начнет крушить «заговорщиков» и казнить всех подряд, кто-нибудь крикнет, что барин поехал кукухой, после чего поднимется небольшой, но победоносный бунт, в ходе которого кровавый барон будет утоплен в своем же сортире. Мэр и управ отправятся на поклон к сыну с дурными вестями, и там уже останется чисто дело техники: убедить парня оставаться в столице, сколько его душе угодно, пока верные его отцу люди не управляют хозяйством от его лица. Желающие найдутся. Может, даже, пару девок поаппетитнее положат под него, возможно даже благородных кровей — обнищавших дворян в столице хватало с избытком.

Пока наследник очухается, все наследие рода Тибботов выдоят и высушат, если управляющие окажутся недальновидными. Но мне по душе больше была бы история просто с увеличением доли «пауков», что раскинули свои сети. Скажем, до десятины от чистого дохода барона, а то и больше. То есть в два-три раза от текущих семьсот-восемьсот золотых кло в год.

Плюс, не стоит забывать и о торговле металлом. Барон был прокладкой, прокси между внешним рынком и шахтерами, стабильно имея свой приработок с достижений давнего предка. Если же выбросить пацана из этой цепочки, то за умеренный откат от разницы цен, к металлургам можно запустить «правильных» купцов. И никто, кроме самого барона, не в накладе.

Подумав о схеме «правильных» закупок металла, я аж зажмурился. Там счет шел не просто на сотни, а на, возможно, тысячи золотых в год сверх того, что уже воровали. Хотя многое облагалось королевскими пошлинами и шло в казну государства, ни шахтеры, ни барон, ни купцы в цепи реализации металла нужды не знали.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

К тем же выводам пришел и Тиббот, судя по его хмурому лицу.

— Подумали о сыне? — Прямо спросил я.

— Да. Что считаешь?

— Сожрут, в один миг сожрут, Ваше Благородие.

Барон согласно кивнул. Подставляться под «небольшой, но справедливый» бунт, который, по факту — будет просто переворотом, ему было никак нельзя. Это ставило под угрозу не только его жизнь, но и вообще существование рода Тибботов.