Бесконечность I. Катастрофы разума - Андрей Волков

префекта, как из кабинета выглянула секретарша и деловито объявила обеденный перерыв. Ворча и расталкивая друг друга, просители ручейком начали покидать предбанник. Алексей решил остаться. При исполнении любой инструкции надо учитывать форс-мажор. В данном случае обеденный перерыв в управе. До которого, кстати, было ещё полчаса.

Дождавшись ухода последнего посетителя, Алексей встал и деловито постучал в дверь.

На стук никто не отреагировал. Соболь снова подергал дверь.

— Есть кто живой?

— Я сейчас тебе по голове постучу, — раздалось из кабинета, — обед.

— А написано, что обед через полчаса будет, — упорствовал Алексей.

— Мало ли что где написано, — сказал голос, — я говорю обед, значит, обед, ясно?!

— Яснее некуда, — согласился Алексей, — а если я вам книжечку волшебную покажу, пустите?

Некоторое время голос молчал, потом вновь заговорил. Только не женский, а мужской.

— Какую ещё книжечку? Что вы несёте?!

— Красненькую, — сказал Алексей, — с всадником посередине и называется она удостоверение сотрудника МВД. Так я жду или табельное оружие вынимать?!

Внутри кабинета послышался шорох, а затем дверь открылась и в проеме через цепочку показалась голова девицы лет двадцати.

— Чего надо? — поинтересовалась она, одергивая юбку и поправляя выбившуюся рубашку. — Не видно, что обед?

— Да уж вижу, — заметил Соболь, — мне необходимо выяснить имя и адрес владелицы одной расселённой коммуналки. У вас же имеется такая информация?

— Имеется, — ответила девица, — но вам этих сведений я не предоставлю.

Сказав это, девица захлопнула дверь. Соболь вздохнул и снова постучал.

— Вы, наверное, не поняли, я из милиции, — сказал он.

— Да мне-то что, хоть из администрации Президента, — прокричала девица сквозь закрытую дверь, — без письменной санкции ничего показывать не буду!

— Понятно, — сказал Алексей, — закон превыше всего. В таком случае я тоже буду действовать по закону. Вызову «Сокол», они вам ящички повыворачивают. Как вы думаете, сколько я там паспортов липовых найду?

Снова послышался шорох и дверь открылась. Только уже полностью.

— Удостоверение покажите! — уже на полтона тише сказала девица.

Алексей, подчиняясь, вытащил удостоверение. Вся конспирация насмарку.

Девица, ничего не говоря, подошла к компьютеру.

— Адрес? — отрывисто спросила она.

— Чкалова 9-а, — сказал Соболь, — квартира 38. Девица что-то почикала и пощелкала на компьютере.

— Квартира была расселена полгода назад. Принадлежит теперь единолично Левицкой Инге Евгеньевне.

Соболь от удивления чуть папку не уронил.

— Как-как? — переспросил Алексей, торопливо достав блокнот, — Левицкой?

— Да, — ответила девица, — а вы что хотели услышать? –

Алексей покачал головой.

— Нет, нет, всё в порядке, — сказал он, — спасибо за помощь следствию.

— Не булькает, — отозвалась девица, — дверь за собой закройте.

Алексей так и поступил. Надо сказать, что выходил он в довольно недоумённых чувствах. Если жена Левицкого хозяйка квартиры, где её муж встречался с таинственным некто, почему она не сообщила об этом?

Околоточный достал мобильник и набрал Покровскую.

— Это Соболь. Новость из серии невероятно, но факт. Хозяйкой нашей квартиры является Левицкая Инга Евгеньевна.

— Это жена? — уточняющее осведомилась Наташа.

— Ага, — сказал Алексей, — именно она.

— Так, — Соболь услышал звук падающей ручки, — а это значит? — спросила Покровская.

— А это значит, — сказал Алексей, — что жена наврала про то, что не знала, зачем её муж ездил в Яснопольский район.

— Как минимум, — сказала Наташа, — а ещё это значит, что нам нужно ехать заново опрашивать Ингу Левицкую.

— Понял, — сказал Алексей, — за вами заехать?

— Нет, — сказала Наташа, — на перекладных доберусь.

А ты не теряй времени. Прямо сейчас и выезжай.

— Понял, — сказал Соболь, — еду.

* * *

Александр открыл глаза и с односекундным удивлением увидел свое отражение на зеркальном потолке спальни в квартире Шурочки. Девушка лежала рядом с ним, слегка прикрыв одеялом свое обнаженное тело, её волосы, обычно аккуратно уложенные, теперь были разборсаны по подушке. Она была настолько прекрасной, что Александр некоторое время не мог оторвать от неё глаз. Он наслаждался запахом её волос и кожи, её кротким дыханием. Александр поймал себя на мысли, что он хочет её, прямо сейчас. Молодой человек тряхнул головой. Нет, это неправильно, подумал он. В том, что они были вместе, было что-то неправильное, неестественное.

Тогда зачем ты делаешь это, зазвучал внутренний голос, она ведь тебе нравится? Ты же хочешь её. Она дала тебе утешение и ласку, которые были тебе нужны. Разве не так?

Молодой человек повертел головой. Ерунда, подумал он, разве это любовь? Разве это то, что я чувствую к Анастасии? Так, простая физиология. Надо все прекратить и забыть, а ещё лучше взять и уехать. Уехать, пока не поздно.

Уехать не получится, сказал внутренний голос, разве ты не пытался? Ты до сих пор не понял? Зачем ты нужен и для кого? Ты не имеешь права отступать.

Я не хочу, не хочу больше никого травмировать, сказал сам себе Верховский.

Ты всегда можешь отказаться, ответил голос, у человека всегда есть выбор.

Чушь, чушь. Александр встал и, перешагивая через разбросанные вещи, зашел в ванную. Заглянул в зеркало и увидел свое лицо. Оно было как всегда спокойным и ясным. Его лицо никогда не выдавало эмоций, наверное, он мог бы стать неплохим политиком.

Его всё время спрашивали, что он чувствует. Красивый, умный, мужественный, успешный. Чего ещё нужно было желать? Может быть, немного реальности. Ведь его сделали таким. Ему придумали его образ. Реальность же всегда сложнее. В реальности его грыз страх. Липкий, ползучий, который забирался в самые дальние уголки сознания, путал и рвал мысли. Какой это страх? Александр знал. Он холодный, мертвый, но недостаточно мертвый. Он просыпается в его душе и поедает сердце, и он знал имя этого страха. Она была его страхом, его любовью и его страхом, и он не мог и не хотел убивать этот страх. Если он убьет этот страх, он убьет её. Страх — вот что он чувствует. Страх привел его к тому, что произошло в Женеве. Страх разорвал его и Анастасию. Он всё время испытывает страх. Потому что в этом мире всё и всегда умирает. Умирает и ничего не остаётся. Никогда, даже песчинки. Даже звезды сгорают. Страх — вот что правит миром, не любовь, а страх.

Женева, восемь лет назад

Тусклое свечение зеленых ламп. Запахи табака и пота в душном помещении паба вызывали у Александра тошноту. Натирая свой кий, он смотрел, как его соперник отправляет красный шар в угол стола и как шар этот медленно закатывается в лузу.

Александр неожиданно почувствовал, что устал. Он всегда знал пределы возможностей своего тела и мозга. Это помогало ему не выдыхаться до конца и избегать притупления чувств, плодящего ошибки.

Но сегодня всё было по-особому.

Александр никогда не играл