Впусти меня - Йон Линдквист

— Вы что, на войну собрались?

Парнишка покачал головой и собирался было что-то ответить, но лишь прибавил ходу, чтобы не отстать. Школьники направились к больнице, — видать, день здоровья или что-нибудь в этом роде. Морган затушил сигарету о подошву, сложил руки рупором и прокричал:

— Воздушная тревога! Все в укрытие!

Усмехнувшись, Ларри тоже затушил сигарету.

— Ты смотри, есть же еще такие! Небось требует, чтобы даже куртки в коридоре висели по стойке смирно. Ну так что, не пойдешь со мной?

— Не. Не могу я. Но ты давай, шевели ногами, глядишь, к строю приладишься!

— Ладно, увидимся!

— Давай!

Они расстались под мостом. Ларри медленным шагом исчез вслед за детьми, а Морган поднялся по лестнице. Теперь он уже весь окоченел. Не так уж это и плохо, суп из пакетика, особенно если залить его молоком.

Оскар шел рядом с учительницей. Ему надо было с кем-то поговорить, а никого лучше для этой цели он не знал.

И все же, если бы он мог, выбрал бы другую группу. Йонни с Микке никогда раньше не ходили на прогулки в день здоровья, а вот сегодня взяли и присоединились. И все утро перешептывались, поглядывая на него.

Так что Оскар шел рядом с учительницей — то ли для того, чтобы в ее лице обрести защиту, то ли чтобы поговорить со взрослым человеком.

Вот уже пять дней, как они с Эли были вместе. Они встречались каждый день на улице. Маме Оскар говорил, что гуляет с Юханом.

Вчера вечером Эли опять залезла к нему в окно. Они долго лежали голые, рассказывая истории, плавно перетекавшие одна в другую, а потом заснули, обнявшись, и утром Эли уже не было.

В кармане брюк рядом с замусоленной, зачитанной до дыр запиской теперь лежала еще одна. Оскар обнаружил ее сегодня утром на своем столе, собираясь в школу.

«МНЕ НАДО УДАЛИТЬСЯ, ЧТОБЫ ЖИТЬ, ИЛИ ОСТАТЬСЯ И ПРОСТИТЬСЯ С ЖИЗНЬЮ[28]. ТВОЯ ЭЛИ».

Он знал, что это из «Ромео и Джульетты». Эли объяснила, что ее первая записка была цитатой оттуда, и он взял книгу в школьной библиотеке. Книга ему в общем понравилась, несмотря на то что в ней попадалась масса непонятных слов. «Плат девственницы жалок и невзрачен». Неужели Эли все это понимала?

Йонни и Микке шли с девчонками метрах в двадцати позади Оскара с учительницей. Они миновали Китайский парк, где детсадовцы катались на санках с такими визгами, что закладывало уши. Оскар пнул ногой комок снега и тихо обратился к учительнице:

— Мари-Луиз?

— Да?

— А как понять, что кого-то любишь?

— Ой. Ну...

Учительница сунула руки в карманы пальто, кинув искоса взгляд на небо. Интересно, вспоминает ли она сейчас того парня, что пару раз встречал ее у школы? Оскару он не понравился. Скользкий тип.

— У всех, наверное, по-разному, но... я бы сказала, что это когда ты уверен... ну или, по крайней мере, когда тебе кажется, что ты хочешь быть с этим человеком.

— Когда не можешь жить без него, да?

— Да. Точно. Это когда два человека не могут жить друг без друга... Вот что такое любовь.

— Как Ромео и Джульетта.

— Да, и чем серьезнее препятствия... Постой, ты что, фильм смотрел?

— Читал.

Учительница посмотрела на него с улыбкой, которую он всегда так любил, но на этот раз она его лишь смутила. Он быстро добавил:

— А если это два мальчика?

— Тогда это дружба. Дружба — тоже своего рода любовь. Или ты имеешь в виду... ну, мальчики тоже иногда могут любить друг друга.

— И как это бывает?

Учительница несколько понизила голос:

— Как тебе сказать, в этом нет ничего плохого, но... может, мы поговорим об этом в другой раз?

Они прошли несколько метров в тишине, приближаясь к горке у Кварнвикен, которую еще называли Призрачной горой. Учительница всей грудью вдохнула холодный воздух с запахом сосен, а потом произнесла:

— Это такой союз. Не важно, мальчик ты или девочка, но вы вроде как становитесь одним целым. Я и ты. Такое нельзя не почувствовать.

Оскар кивнул. Девчоночьи голоса за спиной приближались. Еще немного — и они облепят учительницу со всех сторон, как это обычно бывает. Он пододвинулся поближе к ней, так что их куртки соприкоснулись, и спросил:

— А бывает такое, чтобы человек был одновременно и мальчиком, и девочкой? Или ни тем ни другим?

— Нет, по крайней мере у людей. У некоторых животных...

Мишель подбежала к ним, вереща:

— Мари-Луиз, Йонни напихал мне снега за шиворот!

Они уже почти спустились с горы. Вскоре все девчонки собрались вокруг учительницы, наперебой жалуясь на Йонни с Микке.

Оскар замедлил шаг, чуть отстав от них. Обернулся. Йонни с Микке стояли на вершине горы. Они помахали Оскару. Он не стал махать им в ответ. Вместо этого он поднял здоровенный сук, валяющийся у дороги, и пошел дальше, очищая его от листьев и веток.

Оскар миновал Дом с привидениями, давший название горе. Огромное складское помещение со стенами из гофрированной жести казалось совершенно неуместным среди редких низкорослых деревьев. На стене, обращенной к склону, кто-то вывел огромными буквами: «ГОНИ МОПЕД!»

Девочки играли в салки с учительницей, бегая по берегу озера. Он не собирался с ними играть. И плевать, что Йонни и Микке скоро его догонят. Оскар лишь крепче сжал свою палку, продолжая идти вперед.

Погода стояла отличная. Озеро замерзло еще пару дней назад, и лед был уже достаточно прочным, так что группа конькобежцев под предводительством физрука Авилы собиралась там кататься. Когда Йонни и Микке сказали, что присоединяются к прогулочной группе, Оскар даже задумался, не сбегать ли домой за коньками, чтобы переметнуться к конькобежцам. Но дома лежали коньки двухгодичной давности — вряд ли они теперь на него налезут.

К тому же он боялся льда.

Однажды, когда он был маленький и гостил у папы в Седерсвике, папа пошел проверить ловушки для раков. Оскар стоял на мостках и видел, как папа внезапно провалился под лед и на какое-то страшное мгновение его голова ушла под воду. Оскар был один и принялся что есть силы орать, призывая кого-нибудь на помощь. К счастью, у папы была пара ледовых крючьев и он смог выбраться из воды, но с тех пор Оскар неохотно ходил по льду.

Кто-то ухватил его за локти.

Оскар быстро повернул голову и увидел, что учительница с девчонками исчезли за поворотом дороги, ведущей вокруг холма. Йонни произнес:

— Ну что, Поросенок, искупнемся?

Оскар крепче сжал палку, что есть сил вцепившись в нее обеими руками. Это был его единственный шанс. Они рывком потащили его за собой. Вниз, ко льду.

— А Поросенок-то дерьмом воняет, его нужно помыть.

— Пусти!

— Отпустим, отпустим. Ты, главное, расслабься. Еще немного — и отпустим.

Они оказались на льду. Оскар был лишен всякой точки опоры. Они волокли его спиной вперед в сторону проруби у сауны, его каблуки прочерчивали две глубоких борозды на снегу. Он опустил палку между ног, пытаясь притормозить.

Вдали виднелись маленькие фигурки людей на льду. Он закричал, зовя их на помощь.

— Ори сколько влезет. Если повезет, успеют вытащить.

Черная пропасть во льду зияла всего в нескольких шагах. Оскар напряг все свои мускулы и резко рванулся в сторону. Микке выпустил его, и, повиснув на руках Йонни, Оскар размахнулся и со всей силы ударил его по лодыжке так, что палка чуть не вылетела из рук.

— Аааа, черт!

Йонни разжал пальцы, и Оскар упал на лед. Затем он встал на краю проруби и поднял палку обеими руками. Йонни держался за лодыжку.

— Ах ты тварь! Ну погоди у меня...

Йонни медленно направился к нему, видимо опасаясь толкать Оскара с разбега, чтобы самому не свалиться в воду. Жестом указал на палку:

— А ну положи на землю, не то убью, понял?

Оскар лишь крепче сжал зубы. Когда Йонни приблизился на расстояние вытянутой руки, Оскар с размаха обрушил палку, метя в плечо. Йонни увернулся, и Оскар почувствовал, как палка дрогнула, когда ее широкий конец угодил Йонни по уху. Тот откатился в сторону, как мяч для боулинга, и с диким воем распластался на льду.

Микке, стоявший в паре шагов от Йонни, попятился и поднял руки.

— Черт, да мы же пошутили... Мы же не думали...

Оскар пошел на него, со свистом рассекая палкой воздух. Микке развернулся и побежал к берегу. Оскар остановился, опустил палку.

Йонни лежал на боку, поджав ноги к подбородку и прижимая руку к уху. Сквозь пальцы сочилась кровь. Оскару хотелось попросить прощения. Он не собирался делать ему настолько больно. Он присел на корточки рядом с Йонни, опираясь на палку, и уже собрался было сказать: «Прости», но тут он впервые по-настоящему увидел своего врага.

Маленький, сжавшийся в комок, Йонни лежал, жалобно причитая: «Ай-ай-ай», и тонкий ручеек крови стекал ему за воротник куртки. Голова его подергивалась.