Битва за систему Дайнекс (СИ) - Толсон Хельги

Воспоминание об Агате Вилсон толкнуло мысли совсем в ином направлении. Я вспомнил последний бой «Дартера». Яркие образы обрушились на меня, словно весенняя река, прорвавшая плотину…

— Есть попадание! — доложил оператор пульта управления огнем — Корвет номер один. Повреждения двигателя и кормовой части. Теряет скорость.

— Подтверждаю, — коротко сказала Вилсон. — Выходит из боя.

— Сосредоточить огонь на корвете номер три, — скомандовал я и подтвердил приказ, отметив цель на тактическом дисплее, — ракетный залп через тридцать секунд.

— Лейтенант Корсаков! — я вызвал офицера секции связи, отвечавшего одновременно и за РЭБ. — Сможете подавить на несколько минут постановщики помех на корвете номер три?

— Да, сэр. Сделаем. Через сорок пять секунд начинаем активную фазу. У нас будет окно не более восьмидесяти секунд, — без промедления ответил лейтенант.

— Мистер Хейз, ракетная атака на вашем контроле. Приступайте.

— Есть принять контроль за ракетной атакой, — подтвердил командир оружейной секции и переключил канал связи с оружейным пультом и секцией связи на себя, ослабив нагрузку на штабной.

— Дефлекторное облако с правого борта истощилось на девяносто процентов, — сообщила Вилсон. На ней были контроль защитных систем и мониторинг повреждений «Дартера».

— Мистер Корсаков, курс девяносто, минус пятнадцать по эклиптике. Форсаж на десять секунд.

— Есть форсаж на десять секунд. Экипажу подготовиться к перегрузке!

Эсминец сделал рывок, нырнув вниз и уходя под линию атакующих его корветов. Два вражеских эсминца заканчивали маневр по обходу выставленной «Дартером» минной банки и уже через несколько минут должны были достигнуть дистанции огня из основного калибра. Пока «Дартеру» удавалось все задуманное. Четыре неопознанных корвета (видимо, из новых, не учтенных в наших реестрах) попытались проскочить мимо нас и атаковать авианосец. Превентивный торпедный залп заставил «гончих» резко сбавить скорость и совершить противоторпедный маневр».

А тут уже вступили в дело пушки моего эсминца. Два идущих вслед за корветами альтаирских эсминца напоролись на оставленные мины, прикрытые от сканеров аэрозольным облаком, и тоже сочли разумным обойти завесу, в которой не будут работать их малые лазерные пушки противоминного калибра. Все это дарило драгоценные минуты «Несокрушимому». Судя по данным сканеров, большая часть спейсеров уже достигли посадочных палуб авианосца и находились в безопасности.

— Есть ракетное попадание, — доложил Хейз. — Корвет номер три уничтожен.

— Отличная работа коммандер, — совершенно искренне похвалил я его. — Дальше огонь по готовности. Выбор целей на ваше усмотрение, мистер Хейз.

— Есть огонь по готовности, — подтвердил он.

Я с беспокойством взглянул на тактический экран. Сейчас было самое время уходить. Свою работу мы выполнили — обеспечили «Несокрушимому» необходимое время, чтобы принять на борт все спейсеры, как свои, так и с уничтоженных авианосцев. Два из четырех корветов выведены из строя, оставшиеся катастрофически потеряли в скорости и вряд ли смогут догнать авианосец. Оставалось только выбраться из этой заварушки одним куском. Беспокоила меня общая картина боя. Ситуация сложилась так, что для выхода из боя «Дартеру» необходимо будет сделать циркуляцию либо перед двумя набирающими ход эсминцами либо мимо одного из корветов, каждый из которых занимал собственный эшелон, перекрывая условно верхнюю и нижнюю от нас полусферы. Задачка-то была совсем из простых. Подставляться под огонь сразу двух эсминцев или рискнуть получить залп от одного корвета — это даже не варианты выбора. Тут вопрос, под какой из корветов подставиться. Оба они были совершенно идентичны, и я, не долго мучаясь выбором, предпочел уходить условно низом с отрицательным возвышением от уровня эклиптики.

— Мистер Джонсон, курс сто семьдесят пять, минус тридцать два от уровня эклиптики. Полный ход, — скомандовал я навигатору и добавил, — выводите нас отсюда поскорее.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

«Дартер», насколько это применимо к трехсотметровому кораблю, заложил лихой вираж и начал набирать скорость, попутно осыпая оба корвета залпами башенных и бортовых лазерных установок. Капитаны корветов, памятуя об участи двух других своих сослуживцев, не слишком рвались в ближний бой, скорее, обозначая преследование, чем реально намереваясь потягаться в огневой мощи с эсминцем.

И тут я, наверное, потерял бдительность. Как гласит старый, как мир, закон Мёрфи — если неприятность может случиться, то она случится в самый неподходящий момент. Так произошло и в этот раз. Шанс попасть в маневрирующий корабль из электромагнитной пушки исчезающе мал, что-то около двух процентов. Из этих смертоносных орудий оптимально бить по огромным и медленным целям с предсказуемой траекторией. Стрелять из рельсотрона, установленного на альтаирском корвете, по эсминцу было фактически бесполезно, но они стреляли. Без особой надежды попасть, скорее, просто по велению долга и устава. И вот в тот самый момент, когда «Дартер» взял разгонный курс, один из выстрелов попал в те самые два процента и разнес единственный двигатель моего эсминца.

В чем я допустил ошибку? Надо ли было уходить верхней полусферой, где наводчик мог оказаться менее везучим? Или, может, нужно было постараться сильнее повредить оба корвета и отогнать их подальше? А, может, следовало вообще попытать счастья, уходя мимо эсминцев… Ответа на этот вопрос я уже никогда не узнаю. Но тогда, сидя на капитанском мостике оставшегося без двигателей корабля, я отчетливо понял, что это конец, и все что осталось, это подороже продать свою жизнь. Тем более что, судя по курсу подходящих эсминцев, нас намеревались взять на абордаж.

— Внимание, экипаж! Корабль обездвижен. Всем получить личное оружие и комплекты аварийного снаряжения. Ремонтным бригадам выдвинуться в секции по плану А-3. Противоабордажной группе — полная боевая готовность. Встретим этих гадов и покажем им, чего стоит экипаж «Дартера»!

От воспоминаний меня отвлекла Таката.

— О чем задумался? — с явным беспокойством в голосе спросила она.

— Да, так… Ни о чем важном, — я постарался изобразить на лице улыбку, но в огромных глазах Ниоки ясно читалось, что она ни на секунду мне не поверила. Но это я с ней обсуждать был совершенно не настроен и, как мог, постарался сменить тему.

— Да вот, вспомнил свой любимый ресторанчик на Сириусе-3, называется «Ле Бернандин», там шикарный вид на бухту и лучшие во Внутреннем секторе коктейли. Хотелось бы сидеть на балконе и потягивать «Том Коллинз», а не вот это вот все…

— Если это приглашение, то я согласна, только мне просто джин с тоником и немного льда. — Ниоки как-то удивительно мягко улыбнулась и аккуратно погладила меня по руке кончиками пальцев. Мы оба знали, что эта встреча никогда не состоится, но в обшарпанной камере пиратского корабля для двух заключенных без особых перспектив на благополучный исход это было совершенно не важно.

Глава 24

Глава 24

Дверь камеры с мерзким скрежетом уехала в сторону и на пороге появился долговязый пират с пистолетом в руке. Лицо его, узкое и вытянутое вперед, придавало ему сходство с крысой или хорьком.

— Девка на выход, — лениво скомандовал он, — а ты сиди пока.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

Он махнул в мою сторону пистолетом показывая не подниматься.

Когда Ниоки покидала камеру, я обратил внимание на то, что пират все-таки одел ей на руку специальный браслет, после чего протез безвольно повис вдоль тела. Видимо, вчерашняя беспечность пиратов была скорее исключением на фоне усталости или избытка эмоций после удачной операции. А вот это совсем плохо, поскольку как раз с возможностями ее искусственной руки был связан один из разработанных нами за ночь вариантов. Ну, хорошо хоть не основной. Я, признаться, честно испытывал серьезный скепсис в отношении ее боевых способностей. Так что, силовой вариант оставался на самый крайний случай. А теперь, судя по всему, так и вовсе стоило о нем забыть.