Блондинка-рабыня - Питер Чейни

— Что ж, — пожал я плечами, — по крайней мере, никто не сможет сказать, что наши с вами взаимоотношения были неприятными, хотя и не столь продолжительными, как хотелось бы.

— Да нет, вообще-то я против вас ничего не имею, — небрежно сказала блондинка. — Просто я давным-давно пообещала папе Байеру, что ни за что на свете не стану спать ни с одним мужчиной за просто так.

— Господи, до чего же я невезучий! Надо же было мне встретить златокудрую богиню, которая никогда не согласится разделить со мной порцию утренней каши, не говоря уже о том, чтобы спать в одной постели, — простонал я.

Парень, который стоял перед роскошной передвижной костюмерной, напоминал обыкновенный танк. Когда мы подошли к нему, он брезгливо оглядел меня, словно я был каким-то грязным насекомым, которое ничего не стоит уничтожить легким нажатием кнопки баллончика с инсектицидом.

— Все в порядке, Фрэнк, — быстро сказала Ева. — Мистера Холмана ждут. — Она повернулась ко мне с умоляющим выражением во взоре. — Проходите же, мистер Холман. И пожалуйста, прошу вас, не ведите себя слишком бесцеремонно с Рэем! Потому что, несмотря на внешнюю непроницаемость, Рэй необыкновенно ранимый человек!

— Хотелось бы, чтобы и вы были такой, — печально произнес я.

Пакстон стоял внутри фургона перед огромным, во всю стену, зеркалом. Боксерские шорты, в одной руке — сигарета, в другой — бокал шампанского. Он был чуть выше среднего роста, но из-за широких плеч и мощной грудной клетки казался немного ниже, чем на самом деле. Блестящие черные волосы доходили ему почти до плеч, слегка завиваясь на концах. Роскошные черные усы, такие же густые, как и волосы, могли бы вызвать зависть у самого Панчо Виллы. Глубоко посаженные серые глаза горели внутренним огнем. Казалось, вокруг все пропитано духом его самоуверенности и самодовольства.

У меня сразу возникло чувство, что он считает весь мир таким, каким предпочитает его видеть, и горе тому, кто осмелится нарушить эту созданную его воображением идиллическую картину.

— Рад, что вы пришли, Холман, — произнес он. В голосе звучали небрежные, покровительственные нотки. — Хотите выпить?

— Нет, благодарю вас.

— Я никогда не пью ничего, кроме шампанского. — Он с видимым удовлетворением обратил свой взор на медленно поднимавшиеся со дна бокала пузырьки. — После него не испытываешь никаких неприятных ощущений.

— Этот Фрэнк, — начал я, — эта горилла, там, снаружи… Вам что, необходим телохранитель, даже когда вы работаете здесь, в звездной Студии?

— Мой единственный кумир — право на уединение, — усмехнулся Пакстон. — Как-то раз мой психоаналитик счел, что это мне как раз противопоказано, но я послал его к чертям! Если у меня отнять возможность уединения, то я, пожалуй, ударюсь в онанизм или еще во что-нибудь похуже.

— Для этого вы и пригласили меня? — спросил я удивленно. — Чтобы потрепаться со мной часок-другой о тех проблемах, которые возникают между вами и вашим психоаналитиком?

— Я хочу, чтобы вы нашли одну девушку по имени Кармен Коленсо, — разозлился он. — Сегодня утром она сбежала из частного санатория. И проделать это надо будет со всей аккуратностью, Холман. Я вовсе не желаю огласки, и уж во всяком случае, что бы там ни стряслось, вы не должны привлекать к этому делу полицию!

— Пожалуй, теперь я выпью чего-нибудь, — отреагировал я. — Судя по вашему тону, дальше будет еще хуже.

— Угощайтесь. — Он кивнул на полупустую бутылку шампанского, стоявшую на крышке погребца изящной работы.

Шампанское было недурным, но, поскольку сам я обычно пью «Бурбон», мне было ровным счетом наплевать, правильно ли выбран сорт винограда для этого шампанского.

Глубокие глаза Пакстона внимательно следили за мной, и у меня появилось ощущение, что в броне самоуверенности, которой он себя окружал, появилась крохотная трещинка.

— Никогда не слыхивал о девушке по имени Кармен Коленсо. Она ваша бывшая жена? Или подружка? Кем она вам приходится?

— Это моя сестра, — кратко ответил он. — Точнее — вся моя семья. Наши родители погибли в автомобильной катастрофе лет десять тому назад. В то время ей было всего пятнадцать, и с тех пор я забочусь о ней.

— Почему она оказалась в частном санатории?

— Она была там под наблюдением врачей.

— По какой причине?

— Три месяца назад у нее было нечто вроде нервного припадка. — Он сделал крупный глоток шампанского. — Все, что от вас требуется, — это отыскать ее, Холман.

— И вернуть в санаторий, — добавил я, — Ну а если она не захочет туда возвращаться?

— У нее нет выбора, — сказал Пакстон жестко.

— Значит, вы не станете возражать, если я стукну ее по голове, сгребу в охапку, свяжу по рукам и ногам и отвезу обратно в санаторий в багажнике моего автомобиля?

— Проклятый садист, сукин сын! — взревел он.

— Но, по крайней мере, не идиот! — рявкнул я в ответ. — Я хочу знать, что это за история и во что я могу влипнуть, прежде чем примусь за розыски. В чем дело с вашей сестрой? Она что, слегка чокнутая?

Внезапно он одним прыжком перемахнул разделявшее нас расстояние и изо всех сил ударил меня по лицу тыльной стороной ладони. Сила у него была такая, что с минуту у меня в ушах совершенно явственно раздавался перезвон рождественских колоколов.

— Только попробуйте еще раз повторить это, Холман! — прошипел Пакстон. — Я вас тут же прикончу.

Я несколько раз тряхнул головой, и колокола стали постепенно затихать. Пакстон медленно отошел от меня, но в глазах его я успел заметить странное выражение — в них был испуг.

— Я ужасно сожалею, — пробормотал он. — Этому просто нет прощения! Если хотите, можете тоже ударить меня, Холман.

Какое-то мгновение я боролся с искушением, но потом решил, что нет никакого удовольствия бить кого-то по его же собственной просьбе. Пакстон внимательно наблюдал за мной с болезненным выражением лица, и я довольно кисло подумал про себя: когда имеешь дело с актерами, самое неприятное заключается в том, что никогда нельзя быть уверенным, перестают они играть, словно перед камерой, хоть на минуту или нет.

— Значит, я задел больное место… Что ж, если каждый раз, когда я нечаянно задену больное место, вы будете давать мне по физиономии, лучше нам сразу разойтись по-хорошему. Пожалуй, я сумею найти более легкий способ заработать себе на жизнь.

— Вы правы, — признал Пакстон.

Я молча наблюдал, как он берет из погребца новую бутылку шампанского, потом вынимает пробку с такой осторожностью, словно в руках у него сосуд с динамитом, и наполняет свой бокал.

— Кармен всегда была необузданной девчонкой, — начал Пакстон нарочито небрежно. — Но это никогда меня особенно не беспокоило: я считал, что это неизбежно. Ведь я мог уделять ей очень мало времени. Меня постоянно не бывало дома. Нельзя же рассчитывать, что экономка заменит девочке родителей или старшего брата.

Она бросила колледж на втором курсе, прочитала мне свою собственную «Декларацию Независимости» и сняла квартиру с одной из своих подружек, Джеки Эриксон. Меня это вполне устраивало: ее подружка была художницей — специалист по рекламе, особа вполне независимая и хорошо, зарабатывающая.

Я назначил Кармен ежемесячное содержание, так что девушки ни в чем не нуждались. Прошло несколько месяцев, а потом вдруг я узнаю, что Кармен вышла замуж! Она сбежала с парнем по имени Тайлер Уоррен, наследником нескольких поколений чванливых ископаемых. Его папаше, видите ли, вовсе не понравилось, что они поженились!

Правда, это ничего не значило для них. — Он пожал плечами. — Во всяком случае, к тому времени, когда я узнал обо всей этой истории, они уже успели вернуться из Палм-Спрингс после медового месяца. Их брак продолжался чуть более трех лет, а потом Уоррен накрыл Кармен в постели со своим лучшим другом. Его старик не желал огласки, поэтому причиной развода в суде фигурировала постоянная грубость и ревность супруга. Кармен снова вернулась в ту квартиру, где жила раньше с Джеки Эриксон.

Три месяца назад, рано утром, мне позвонила Джеки. Она сказала, что Кармен ушла от нее и поселилась на Венеция-Бич вместе с мелким игроком по имени Росс Митфорд. Джеки сказала, что Кармен ушла три недели назад, а теперь до нее, то есть до Джеки, стали доходить всякие мерзкие слухи об этой парочке: мол, живут они, словно у них нет никакого будущего, пустились во все тяжкие — дикие оргии, наркотики и тому подобное.

Джеки дала мне адрес, и в тот же вечер я их навестил…

Глаза его потемнели, он не сводил внимательного взгляда с поднимавшихся со дна бокала пузырьков, левая рука непроизвольно сжалась в кулак.

— Митфорд попытался было помешать мне пройти в дверь, и я его ударил. В конуре был такой погром и такая грязь, будто она пережила все бедствия мира. Кармен сидела полуголая в спальне, на краю кровати, и ей понадобилось несколько минут, чтобы узнать меня. Она только недавно прихватила изрядную порцию ЛСД и еще не успела прийти в себя после угощения. А когда заговорила, голос ее больше всего был похож на скрип старой пластинки, по которой елозит тупая патефонная игла. Я решил, что лучше всего побеседовать сначала с Митфордом. Вернулся обратно в гостиную и вылил ему на голову кувшин холодной воды.