Твое… величество! (СИ) - Гончарова Галина Дмитриевна

Его звали Маугли. А она — Манька. Белкина. И это тоже не изменить, она рождена человечьим детенышем…

Мария в раздражении шлепнула хвостом по бархану.

Память возвращалась, медленно, но неотвратимо. Вспомнилась и ее первая жизнь, и вторая, и Иоанн, и Лизанда, и самое главное!

Анна!

Это что же получается? Она сейчас покроется чешуей, а ребенок останется совсем один⁈ Это дело не пойдет! Это ее дочь! Даже если Маша в этом теле не так давно… она и Марии должна, как минимум, заботу о ее дочери, и… она тоже успела полюбить Анну!

Никаких шипучек и ползучек! Перебьются все!

Пора домой, в родное тело!

Ответом Марии был тихий смех.

— Первая двуликая, за столько лет… что ж. Я дам тебе обещанный подарок. Ты никогда не потеряешь мое око, оно всегда будет при тебе. До самой смерти оно тебя не покинет…

— Вот спасибо-то, — проворчала Мария. — Всю жизнь мечтала.

— Ты хочешь попросить о чем-то еще?

Мария задумалась. Даже морду хвостом подперла.

А о чем ей, и правда, просить? Для этого надо хоть как-то разбираться в ситуации, а то такого понавыпрашиваешь… и вообще, с этими божественными подарками лучше поосторожнее, потом не расхлебаешь.

Не верите?

Мидаса вспоминаем и грустим, грустим и вспоминаем. *

*- жил в древней Греции, получил в подарок золотое касание, не знал потом, как избавиться. Прим. авт.

Ответом Марии был тот же смех.

— Ты забавная, смертная. Что ж. еще один подарок тебе я дам. А вот какой — не скажу. Но тебе понравится.

Мария подумала, не пора ли копать окоп. Нору, с учетом хвоста и чешуи.

— Не бойся. Я буду осторожен. И если ты себя вспомнила, можешь возвращаться, — прозвучал тот же шепот.

Можешь возвращаться.

А если бы не вспомнила? Не захотела вспоминать?

— Ты бы стала змеей. И на рассвете выскользнула бы из кровати, чтобы навеки уползти по своим змеиным делам, — прозвучал тихий ответ.

Или ей это просто показалось?

Да сон все это. Просто сон…

Мария медленно открыла глаза.

И тут же наткнулась взглядом на мать-настоятельницу, которая сидела рядом с кроватью. Дремала в кресле, чтобы не пропустить, вдруг ее величество проснется — или загнется?

Под боком сопело что-то теплое.

Анна…

Мария осторожно пошевелилась. Боги там, змеи тут, а простите, природа требует. Женщина чувствовала, что если она не встанет, то просто разольется рекой. Но совсем тихо не получилось.

Анна-то не проснулась, а вот мать-настоятельница глаза открыла.

— Ваше величество!

Мария приложила палец к губам, и скосила взгляд на девочку. Мол, не разбуди! А потом принялась выползать из кровати.

Тело болело.

Ощущение было такое, что ее палками избили… и кажется, не зря. Синяки были такие, что кожи под ними видно не было. Синяки, ссадины, кровоподтёки…

— Уборная, — обозначила Мария одними губами.

Настоятельница поняла, подхватила Марию под руку, и потянула наружу. Туда, где в небольшом закутке притаилась ночная ваза. И вышла, мол, снаружи подожду.

Мария проводила ее почти влюбленным взглядом. И чего она решила, что они с настоятельницей не подружатся? Да замечательная ж баба! Понимающая!

Через пять минут мир казался женщине уже куда как более радужным. И к матушке Евгении она вернулась уже спокойнее.

— Надо поговорить.

— Прошу вас, ваше величество.

Кабинет у матери-настоятельницы был вполне себе удобным. Не слишком большим, но места хватало и для документов, и для пары удобных кресел, и для маленького столика, на который монахиня средних лет поставила поднос с исходящими паром мисками.

— Бульон и пирожки. Вам сейчас нужно, ваше величество.

Мария кивнула.

Нужно, она и не спорила. Мышцы болели, вообще она себя так чувствовала, словно на ней неделю пахали без продыху. И кушать хотелось. ЖРАТЬ!!!

Еще немного, и она задумалась бы о людоедстве.

Бульон в монастыре был без добавок, которые тут были приняты и любимы. В него ни сливки не добавляли, ни кучу пряностей, ни пиво, и Мария выпила его с удовольствием. И даже пирожок с мясом съела.

А потом заговорила.

— Вчера эрра Лизанда выманила меня из дома…

Мать-настоятельница внимательно слушала. Потом кивнула.

— Вам очень повезло, ваше величество.

Мария вспомнила и ублиет, и сияние красного камня, и согласно кивнула.

— Безусловно.

— Ваше величество, вчера старый храм провалился под землю.

— Б… — коротко высказалась Мария. Не матершинница она, вовсе даже нет! Но что бы вы сказали на такие новости? Вот и у нее других слов не было. — Это я, когда выбиралась, что-то повредила?

Мать-настоятельница позволила себе тонкую усмешку.

— Ваше величество, при всем уважении, не думаю, что вы сможете разрушить храм.

— А часовню? — машинально пробормотала Мария.

Про «Кавказскую пленницу» монахиня точно не знала, а потому опять покачала головой.

— И часовню тоже, ваше величество.

А что? Не спорить же с королевой? Ей и так досталось, спасибо еще, не воет — не кусается!

Мария подумала, что камень…

А вот правда, если он — магический? Мог он как-то поддерживать этот храм? Магия, к примеру? Или никакой магии, просто она там вчера доковырялась?

Может ли дом рухнуть из-за подкопа?*

*- запросто! Можете погуглить, случаев — прорва, фундамент — место нежное. Прим. авт.

Может. А там не просто подкоп, там целые ходы понарыты, может, и Мария еще что-то там сделала. Кладку разворотила, еще что-то…

Тут и магии никакой не надо, в ее мире недобросовестные строители и так справляются.

— Ну и пес с ним, — твердо решила королева. — Без него проблем хватает! Или вы, преподобная мать, его восстанавливать будете?

Мать-настоятельница явственно расслабилась.

— Не буду. Ваше величество, что вы теперь хотите сделать?

Мария уже тоже об этом думала.

— Вам нужен шум? Евгения, давайте говорить откровенно?

— Да, ва…

— Мария. Здесь и сейчас — Мария. Вам нужен шум вокруг монастыря?

— Нет, — качнула головой мать-настоятельница, принимая вызов.

— А мне сейчас тоже не нужен шум. Я не знаю пока, кто подбил эту гадину на покушение, но… подозреваю, что муж мне не поверит. В любом случае.

— У него новая… симпатия.

— Скажите — б…

А ведь хотела не тащить в средние века непарламентские выражения. Нет, не хотела.

— Скажу, — кивнула Евгения. — Значит, надо будет допросить эту дрянь. Здесь. А потом…

— А потом помолиться, чтобы Богиня приняла свое решение, — жестко сказала Мария. — Потом будет видно, а пока — допрос. Найдутся у вас люди, которые смогут это сделать?

Евгения вздохнула.

— Ваше величество, когда вы появились у меня на крыльце, я распорядилась переместить эрру Лизанду в место, в котором ей будет более удобно. И там она будет вас ждать, сколько понадобится.

— Замечательно, — порадовалась Мария. — Она не покончит с собой? Не сбежит?

— Нет. Я позаботилась об этом.

— Просто великолепно.

— Одна из моих монахинь раньше была женой палача. И кое-что помнит.

— Думаю, после завтрака, нам понадобятся ее навыки, — вздохнула Мария. — А может, и нет. Эрра Лизанда не похожа на человека, который будет мужественно терпеть боль. Скажите, нельзя ли распорядиться о моей одежде?

— Конечно, ваше величество.

— Те ошметки, которые остались… подозреваю, они годны только на тряпки.

— Я прикажу.

Несколько минут Евгения колебалась, а потом выложила на стол письмо.

— Посмотрите, ваше величество.

Мария и посмотрела, что ж отказываться? Скрипнула зубами, почувствовала что-то неправильное, но не до того было. Зубы целы, ну и ладно!

— Тваррррь!

Кардинал Исайя Рентский, личный духовник его величества, скромно так намекал эрре Евгении… то есть матушке-настоятельнице, что если ее величество останется в монастыре, он будет очень, ОЧЕНЬ благодарен.