Волшебник земноморья - Урсула Ле Гуин

Гед принял образ сокола в состоянии глубокого отчаяния и ярости, и, когда он летел из Осскила, в его сознании была лишь мысль о том, как уйти подальше от Камня и Тени, поскорее покинуть холодную предательскую землю и добраться до дому. Соколиные ярость и остервенение были сродни его собственным и потому стали как бы его чувствами, а его желание улететь подальше совпало с желанием сокола. Так он пролетел над Энладом, спустившись лишь раз испить воды из уединенного лесного озерца, а потом снова взмыл в воздух, гонимый страхом перед Тенью, которая неотступно следовала за ним. Он пересек узкий пролив под названием Челюсти Энлада и продолжал полет к югу, а потом на восток. Слева он различал неясные очертания холмов Оранеи, а справа еще более далекие холмы Андрад. Впереди он все время видел только море, пока наконец среди волн не встала неподвижная горбатая волна, которая всегда возвышается над остальными, — белая вершина Гонта. Весь этот долгий путь при свете дня и в ночной темноте он летел на соколиных крыльях и видел мир глазами сокола, забыв все свои человечьи мысли. И знал он только то, что знает сокол, — голод, ветер и дорогу, которой он летит.

Он правильно выбрал гавань: всего несколько человек на Роке и один на Гонте могли снова превратить его в человека.

Гед оставался молчаливым и после пробуждения. Огион с ним не разговаривал — он кормил его мясом, поил водой и позволял днем сидеть, по-птичьи нахохлившись, у очага. С наступлением ночи Гед засыпал. На третий день утром он подошел к очагу, где маг сидел, глядя в огонь. И вдруг произнес:

— Учитель!

— Добро пожаловать, мой мальчик, — сказал Огион.

— Я вернулся таким, каким ушел, то есть глупцом, — сказал молодой человек хриплым, надтреснутым голосом.

Маг слегка улыбнулся и жестом пригласил его сесть напротив, по другую сторону очага, а сам стал заваривать чай.

Пошел снег, первый раз за зиму здесь, на нижних склонах Гонта. Окна в доме Огиона были крепко зашторены. Но они все равно слышали, как мокрый снег мягко падает на крышу и какая кругом от этого стоит тишина. Они долго сидели у очага, и Гед рассказывал своему старому учителю все, что произошло за много лет с той поры, как он отправился с Гонта на корабле под названием «Тень». Огион не задавал вопросов, и, когда Гед закончил, он еще долго молчал, спокойно размышляя о чем-то. Затем он поднялся и поставил на стол хлеб, сыр, вино, и они вместе поели. После трапезы, когда все было убрано со стола, Огион сказал:

— Жизнь нанесла тебе глубокие раны, мой мальчик.

— У меня нет сил бороться с этой нечистью.

Огион покачал головой и снова замолк.

— Странно, — произнес он наконец, — у тебя достало сил одержать верх над волшебником в его собственных владениях, на Осскиле. И хватило сил вступить в противоборство с драконом.

— На Осскиле мне просто повезло, сила здесь ни при чем, — сказал Гед. Он поежился при воспоминании о нечеловеческом, смертельном холоде Замка Терренон. — Что касается дракона, то я знал его имя. А эта нечисть, Тень, которая меня преследует, не имеет имени.

— Все сущее имеет имя, — сказал Огион так твердо, что Гед не решился пересказать ему то, что говорил Верховный Маг Геншер, а именно, что злые силы наподобие той, что он высвободил, безымянны. Правда, Пендорский Дракон предлагал раскрыть ему имя Тени, но он не очень доверял ему, как не доверял обещанию Серрет, что Камень скажет ему то, что он хотел узнать.

— Если у Тени и есть имя, — добавил он, — я не думаю, что она остановится и скажет мне его.

— Нет, конечно, — ответил Огион. — Но ты ведь тоже не остановился и не открыл ей своего имени, но она его, тем не менее, узнала. На пустоши в Осски-ле она назвала тебя по имени, по имени, которое я тебе дал. Это все странно, очень странно…

Он снова погрузился в размышления. Наконец Гед сказал:

— Я пришел сюда просить совета, а не убежища, учитель. Я не хочу навлекать на тебя Тень. Боюсь, она явится, если я останусь. Когда-то ты прогнал ее из этой самой комнаты.

— Нет, это было лишь преддверие Тени, как бы тень тени. Сейчас я не мог бы ее изжить, сделать это можешь только ты сам.

— Но я бессилен перед ней. И есть ли такое место… — Голос оборвался прежде, чем он задал вопрос.

— Безопасного места нет, — тихо ответил Огион. — Не надо больше менять свой облик, Гед. Тень только и ждет момента, чтобы разрушить твою сущность. Она почти добилась своего, заставив тебя перевоплотиться в сокола. Я не знаю, куда тебе идти. Но у меня появилась мысль о том, что тебе надо делать. Жестоко с моей стороны говорить об этом.

Молчание Геда яснее слов показало, что он ждет правдивого ответа, и тогда Огион сказал:

— Ты должен повернуться к своей Тени лицом.

— Повернуться лицом?

— Если ты будешь продолжать вести себя как и раньше, будешь бежать от нее, то, куда бы ты ни убежал, повсюду ты столкнешься с опасностью и со злом. Ты у нее на поводу, она выбирает путь, которым ты следуешь. А выбирать должен ты. Ты должен искать то, что ищет тебя. Ты должен охотиться за охотником.

Гед молчал.

— Я дал тебе имя у источника на берегу реки Ар, — сказал маг. — У ручья, текущего с гор к морю. Человек должен знать, куда он в конечном итоге идет, но он вряд ли это узнает, если не оглянется и не вернется к истокам и не удержит в памяти эти истоки. Если он не хочет стать щепкой, которую будет кружить, а потом утопит поток, он должен сам стать этим потоком, потоком на всем его протяжении, от источника до места его впадения в море. Ты вернулся на Гонт, ты вернулся ко мне, Гед. А теперь заверши круг и найди источник и его исток. Там твоя надежда и там твоя сила.

— Там? — переспросил Гед, и в голосе его был ужас. — Где это «там»?

Огион не ответил.

После долгой паузы Гед сказал:

— Если я, как ты говоришь, начну охотиться за охотником, я уверен, что охота не будет долгой. Она жаждет встретиться со мной лицом к лицу. Так уже было дважды, и дважды я потерпел поражение.

— На третий может произойти чудо, — воскликнул Огион.

Гед взволнованно ходил по комнате, от очага к двери и обратно от двери к очагу.

— Но если я потерплю еще одно поражение, она овладеет моими знаниями и способностями и будет ими пользоваться, — возразил Гед не столько Огиону, сколько себе самому. — Сейчас она угрожает только мне. Но если она войдет в меня и завладеет мной, то через меня она наделает много бед.

— Это правда, но это случится, если она нанесет тебе поражение.

— Но если я снова убегу, она снова меня найдет… Бегство истощило все мои силы.

Гед продолжал еще некоторое время мерить шагами комнату. Потом неожиданно повернулся и, опустившись перед магом на колени, торжественно заявил: