Волхвы против глобализма - Николай Сперанский (Велимир)

Здесь будем говорить о смысле, об идее бытия русского народа, понимая, что ее наследует и нация. Сама эта идея, живя бессознательно, порождена древнейшими пластами нашей традиции, и так же имеет напластования всех последующих эпох.

Рассмотрим пример. Вечером 6 июня 2005 г., по телевизионной программе НТВ, грамотные снобы — демократы рассуждали о национальной идее России. Общий лейтмотив их суждений был следующий: Россия молода. Всего 1000 лет культуры. Для создания своей культуры своей национальной идеи этого времени не достаточно. К тому же вся русская культура заимствована из за границы. Простой народ — никогда никакой идеи иметь не мог. Поэтому у нас своей национальной идеи быть не может. Потому ее и не находят наши правители. Ельцин задавался национальной идеей, но не нашел ее. Ну, христианство как бы дает идею, но все равно — это не национальная идея. И защита своей земли — это тоже не национальная идея, потому как что это за идея, если для нее внешний враг требуется? В целом нужна реформа национального сознания — только тогда может появиться и национальная идея…И так далее…

Такие рассуждения указывают не на отсутствие национальной идеи, а лишь на гнилость демократической идеологии. Гнилость рассуждающих об идее толерантных нигилистов.

Гнилость эта не случайна. Она по-своему воспитывалась и дает свои плоды. Гнилость проявляется не только в слове, но и в деле. Так, ко времени появления этих строк, (конец сентября 2005 г.), в столице Кабардино-Балкарии, в Нальчике террористы пообещали ребятам примерно по 2000 долларов за масштабный теракт. Набрать на такое дело прямо в самом Нальчике молодежь, обучить владению оружием и снабдить антигосударственной идеологией — не представило особого труда. В городе царят безработица, коррупция и полное наплевательство властей на нужды своего народа. И у молодежи не оказалось никакой общей сдерживающей идеи, чтобы самостоятельно отказаться от авантюры — не стрелять в своих же сограждан. Результат этой затеи оказался плачевный. Около сотни жертв. Не обученные толком молодые террористы были наголову разгромлены местной милицией, так что выплачивать в полном объеме обещанные доллары заказчикам теракта оказалось некому. Вероятно, на это и рассчитывали.

Этот печальный пример указывает, что общество, строящееся по общемировому демократическому образцу, в действительности готово предать и сгубить само себя за долларовую подачку. Молодым кабардинцам оказалось глубоко чуждо демократическое государство. Говорить о каком-то взаимопонимании и цементирующей связи среди населения, воспитанного на демократических ценностях оказалось бессмысленным. В таком обществе все идеи в равной степени имеют значение только когда подкрепляются деньгами.

Хорошо еще, что явления массовой резни сегодня не имеют место внутри русского этноса. И это не происходит только потому, что у нас еще сохраняется объединяющий нас общий стержень традиции, дающий смысл жизни, и затрудняющий самоуничтожение. На бессознательном уровне русским народом сохраняется идея, которая остается дороже всех иных толерантных, демократических, уравненных между собой общечеловеческих и бесчеловечных идей. Расколоть эту идею — вызвать гражданскую войну — мировому глобализму не удается.

Нет сомнения, что это свойство русского народа осознанно, и вызывает у кого-то опасение. У русских сохраняется чувство единства, и они игнорируют навязываемое равноправие добра и зла! Наверное, именно по этому в стране нельзя зарегистрировать ни одной организации, в название которой входило бы слово русский. Другие национальности имеют право на самоназвание своих национальных организаций, а русские — нет. Этот запрет, скорее всего, не прописан ни в одном открытом законе. Просто такие самоназвания власть регулярно не позволяет. Исключение составляет официальное название церкви: РПЦ. Так демократическое государство борется с недемократическим народом.

Снова вернемся к телепередаче, в которой, рассуждая о национальной идее, демократы, выкинули народ из своих рассуждений напрочь. После этого они сошлись к мысли, что национальной идеи в сфере их рассуждения не осталось. Этот вывод является верным потому, что национальная идея не рождается из институтов государства, церкви или из идеологии политического режима. При сделанном допущении, что народ — ничто, отсутствие национальной идеи является совершенно логичным выводом.

Без народа и без его души — национальной идеи быть не может. Примет ли государство во внимание народную идею или проигнорирует ее, навяжет ли свою — это зависит от установок государства и мировой конъюнктуры. В любом случае, надо понимать, что государство изменчиво и временно, а народ вечен. Поэтому идея бытия народа не умещается в циркуляры государства, и существует независимо. Чтобы подойти к понятию национальной идеи, надо осознать, что есть две истории: история государства, включающая историю сформированной государством официальной церкви, и кроме них — история народа, его духа и его веры. И это совсем не одно и то же.

История народа — во многом есть история души народа. Она облечена в мифы, и берет свое начало в родовом строе, в духовном начале, именуемом язычеством. Поэтому именно язычникам дано владеть коренным смыслом бытия, которым определяется национальная идея. Именно потому, что язычество несет в себе идею бытия народа, оно может составить здоровую конкуренцию идеологии государства. Именно поэтому язычество и было всегда гонимо.

2. У нас, русских, есть склонность к единству, о которой мы сами не подозреваем. Что же есть русская идея? Ответ не может быть статичен. Идея может меняться от ситуации, хотя в ней и будет просматриваться общее содержание. В каких формах может быть выражена народная идея?

Это может быть мечта о том, чего нет, но хотелось бы видеть. Такая идея предполагает свое будущее воплощение, например, как идея коммунизма или как приход в царствие божье. На такое будущее был ориентирован лозунг: «заводы рабочим, земля крестьянам, мир народам!» В этом случае, нация как бы смотрит вперед, а в прошлом важнейшими оказываются лишь какие-то немногие исторические эпизоды, указывающие на это ожидаемое будущее. Например, это эпизоды Октябрьской революции или библейские сюжеты.

Так же возможно, что национальная идея совпадает с повседневной жизнью. Так бывает после осуществления мечты. Например, после великой победы, когда настало время пожинать плоды своих трудов. Историческое прошлое и будущее при этом отступают на второй план, хотя о них могут много говорить, но накала страстей они не вызывают. В такое историческое время слабеет значимость символики, и начинают преобладать прагматизм и рациональность. В обществе наступает покой, устанавливается размеренный неторопливый ритм жизни. Это время рожать детей и заводить большие семьи. Почему-то в истории русского народа такие времена были не продолжительными. Исключение, пожалуй, составляет жизнь Русского Севера в девятнадцатом веке.

Наконец, возможно и такое, что люди не могут, или даже не стремятся воплощать национальную идею в жизнь на прямую. При этом национальная идея живет на уровне сказки или мифа. В жизнь воплощаются символы национальной идеи через искусство, устное слово и через жизнь отдельных подвижников, но не через идеологию государства. В этом случае, общество живет постоянным обращением к прошлому. При этом становится очень важной вся история народа, которая со временем сакрализуется, превращается в былинный эпос.

В значительной степени так жили в Древней Руси. Такая ситуация возможна и в наше историческое время, ибо государство Российское открыто воюет с душой и жизненной идеей русского народа более трехсот лет. Старообрядцы заявили на прямую, что они уходят в леса и не имеют дело с бесовским государством. Но помимо них, в русском народа осталось не мало людей с протестом в душе, которые не уходили ни в какие леса, но дух и культуру, альтернативную политике государства, сохранили и передали своим детям. Эти люди, спрятавшие свою идею внутрь себя, никогда никем не учитывались, и наши чиновники и историки не догадываются об их существовании. В критические моменты истории эта внутренняя идея дает о себе знать.

Так, например, с пришествием Наполеона, не только французы, но и российские власти были крайне удивлены тем, что на захваченной русской земле вдруг начали формироваться партизанские отряды. Удивление было столь велико, что Наполеон требовал от Кутузова, чтобы он усмирил мужиков, что такое поведение не вписывается в правила ведения войны. На это Кутузов ответил, что народ разумеет французов нашествием татар — т. е. дикой ордой, не заслуживающей иного обращения. Стереотип народного поведения Кутузов понял и вывел из древнего народного опыта, хранимого веками про запас.