Теория семейных систем Мюррея Боуэна. Основные понятия, методы и клиническая практика - Сборник статей

Для меня 1955 и 1956 гг. были временем энтузиазма и душевного подъема. Наблюдение за полными семьями, проживающими совместно, давали клинические данные совершенно нового порядка, нигде до этого в литературе не встречавшиеся. Только тот, кто сам работал в то время, может по достоинству оценить влияние новых данных на психиатрию. Другие исследователи семьи наблюдали те же явления, но использовали иные концептуальные модели для описания своих открытий. Почему же их находки, ставшие теперь общеизвестными, ранее не были замечены? Я считаю, что подобная слепота наблюдателей определялась двумя факторами. Первый – необходимость переноса фокуса внимания с индивида на семью. Второй – человек не видит того, что находится прямо перед ним, если это не соответствует его концептуальной установке. До Дарвина человек считал, что Земля была создана такой, какой он ее видит. Веками он спотыкался о кости доисторических животных и не замечал их, пока теория Дарвина не помогла ему увидеть то, что все это время находилось перед его глазами.

В течение многих лет я размышлял над несоответствиями внутри психоаналитической теории и не мог найти ни одной подсказки. И вот – целая совокупность новых идей, которые должны были привести к совершенно другой теории эмоциональных нарушений. Джексон был еще одним из группы первых исследователей, кто обладал серьезным теоретическим потенциалом. Лидс в большей мере опирался на психоаналитическую практику, чем Джексон и я, и больше интересовался точным описанием полученных результатов, чем их теоретическим осмыслением.

Аккерман также был признанным авторитетом в психоаналитической практике и в подготовке психоаналитиков, его интерес лежал в области развития психотерапевтической практики, но никак не теории. Я попытался встроить метод индивидуальной терапии в работу по исследованию семьи. В течение полугода накопились данные, свидетельствовавшие о необходимости разработки метода, охватывавшего сразу всех членов семьи. До этого мне не приходилось слышать о семейной терапии. Поступившись строгими теоретическими и клиническими правилами в пользу того, что диктовали данные исследований, после тщательного планирования я приступил к использованию собственного метода семейной психотерапии. Позже я узнал, что другие психотерапевты тоже прошли этот путь. Джексон разрабатывал семейный подход на одном уровне, Аккерман – на другом. В 1956 г. я узнал, что Белл также занят проблемами «семейной психотерапии», но лично встретиться с ним мне удалось только в 1958 г.

Первую секцию по семейной психотерапии на общенациональном форуме организовал Шпигель: это была Всеамериканская конференция ортопсихиатров, проходившая в Чикаго в марте 1957 г. Шпигель был председателем Комитета по семье в составе группы содействия прогрессу психиатрии и только что услышал о работах по семейной психотерапии. Это была маленькая и спокойная конференция. Прозвучали доклады Шпигеля, Менделла, Лидса и Боуэна. В моем докладе говорилось о «семейной психотерапии», освещаемой в моих работах с 1955 г.; кажется, этот термин был тогда впервые произнесен на конференции общенационального ранга. Итак, датой официального рождения семейной терапии следует считать март 1957 г. В мае того же года в Чикаго состоялась встреча американских психиатров, на которой также была организована «семейная» секция. В течение двух месяцев, прошедших со времени проведения предыдущей встречи, интерес к семейной психотерапии стремительно нарастал. Аккерман был секретарем нашего собрания. Присутствовал также и Джексон. Идеи, касающиеся терапии семьи, прозвучавшие на этой встрече, вдохновили Джексона на написание книги «Этиология шизофрении», увидевшей свет в 1960 г. На многих общенациональных конференциях, проходивших в 1958 г., были заявлены секции, посвященные терапии семьи, и в них приняли участие десятки новых психотерапевтов, желавших поделиться своими исследованиями семьи за истекший год. Это было началом семейной психотерапии, совершенно отличной от исследований семьи прежних лет. Эти новые люди, привлеченные идеей семейной психотерапии, развивали эмпирические методы и методики, основанные на психоаналитичской теории индивидуальной и групповой терапии. Исследования, с которых, собственно, и началась «семейная психотерапия», как и исходные теоретические построения, оказались в этой суете забытыми.

В 1957–1958 гг. многие стали сторонниками методов семейной психотерапии, что привело к появлению той дикой разновидности терапии, которая и была названа мною «здоровым, неструктурированным состоянием хаоса». Появилось почти столько же разных методов и методик, сколько и новых психотерапевтов. Мне тогда эта тенденция представлялась вполне нормальной, поскольку казалось, что психотерапевты вот-вот должны обнаружить несогласия внутри общепринятой теории и что концептуальные противоречия, выявленные семейной психотерапией, приведут к формулировке новых понятий и завершатся созданием абсолютно новой теории. Этого не случилось. Я не представлял себе тогда, что терапевтическое рвение может достигать такого накала, при котором психиатру уже нет никакого дела до теории. Семейная психотерапия стала терапевтическим методом, который привили к стволу основных понятий психоанализа, прежде всего – к теории переноса. Новые психотерапевты тяготели к терапевтической проповеди и воспитали целые поколения психотерапевтов, которые точно так же склонялись к упрощенным взглядам на человека и на семейную терапию как на панацею от всех психических расстройств. Семейная психотерапия не только унаследовала от обычной психиатрии отсутствие теоретической ясности, но добавила еще и свои собственные проблемы. Общее число почти ничем не различающихся направлений и школ в семейной психотерапии больше, чем в индивидуальной. Теперь в ней есть еще и собственная группа эклектиков, пытающаяся за счет своего эклектизма решить все проблемы.

Джексон и я были единственными из тех первых исследователей семьи, кто серьезно интересовался теорией. Группа Джексона включала Бейтсона, Хейли и Уикленд. Они начинали с простой коммуникационной модели человеческих взаимоотношений, но вскоре расширили это представление, включив туда все взаимодействия между людьми. К моменту смерти Джексона в 1968 г. они продвинулись к весьма изощренной системной модели. Я считаю, что моя модель имеет более серьезную основу, общую с представлениями об инстинктивных движущих силах. Джексон же в большей степени опирался на феноменологию, продвигаясь к теории совершенно иного типа. Можно только догадываться, что получилось бы у него в конечном итоге, если бы Джексон не умер.

Понятия, относящие к теории систем, начали завоевывать популярность еще в середине 1960-х годов, но в психиатрии представления о системе до сих пор пребывают в примитивном состоянии. На одном уровне понимания (вернее, непонимания) – просто называние этого слова. На другом – это понятие имеет тот же смысл, что, например, и в словосочетании «транспортная система», или «система кровообращения». На более высоком уровне оно относится к системе взаимоотношений, каковой является и система человеческого поведения. Чаще же всего люди считают, что слово «система» взято из общей теории систем, описывающей систему мыслительных операций, связывающих между собой имеющиеся знания. Я считаю, что попытка приложения общей теории систем к современной психиатрии, не имеющей четко выстроенного понятийного строя, напоминает усилия по применению научного метода к психоанализу. В долговременной перспективе она может оказаться весьма полезной, если развитие психиатрии пойдет в правильном направлении. Однако медленное развитие в сторону системности – это лишь одно из направлений эволюции современной семейной психотерапии. Появились и некоторые новые привлекательные концепции на базе психоаналитической теории. Среди них концепция Пола (Paul, 1975), которая укладывается в базовые теоретические представления и учитывает базовый эмоциональный процесс. Одним из исследователей-теоретиков в этой области является Бозормени-Надь (Boszormenyi-Nagy, Spark, 1973). Он построил довольно полный набор теоретических абстракций, который когда-нибудь может стать теоретическим мостом между психоанализом и отличной от него теорией семьи. Еще более оригинальную концепцию предлагает Минухин (Minuchin, 1974). Он тщательно избегает сложных теоретических понятий, но пользуется термином «структурная семейная терапия», обозначая так терапевтический метод, предназначенный для изменения семьи через модификацию системы обратных связей в системе взаимоотношений. Правда, его внимание больше привлекает клиническая терапия, чем теория.

Теория семейных систем

Эволюция моих собственных теоретических взглядов началась лет за десять до того, как я приступил к исследованиям семьи. Без ответа оставалось много вопросов, касавшихся общепринятых объяснений эмоциональных заболеваний. Усилия по поиску логически обоснованных ответов заканчивались постановкой еще большего количества новых вопросов. Простым примером является представление о психическом заболевании, возникшем в результате утраты матери. Такие заболевания неплохо укладывались в общую картину клинических случаев определенного времени, но при этом существовало гораздо больше здоровых людей, лишившихся матери при еще более сложных обстоятельствах. Поднимался также и вопрос о шизофреногенных матерях. Существовали подробные описания шизофрено-генных родителей, но никто толком не мог объяснить, почему у тех же самых родителей были и другие дети, которые не только были абсолютно здоровыми, но и проявляли недюжинные способности. Не меньше неувязок было с популярными гипотезами, связывавшими симптоматику расстройств с одним-единственным травматическим событием в прошлом. Это также представлялось логичным в конкретных случаях, но не объясняло, почему у большого числа людей, получивших психическую травму, симптомы болезни не развивались. Появилась тенденция к выдвижению особой гипотезы для каждого конкретного случая. Весь диагностический арсенал был основан на описании симптоматики, за исключением небольшого числа случаев, когда симптомы можно было связать с действительной патологией. Психиатры делали вид, что могут дать ответы на многие вопросы, но они оказалась даже не в состоянии поставить диагноз, который бы соответствовал этиологии. Психоаналитическая теория в большей степени склонялась к тому, чтобы считать эмоциональное расстройство результатом процесса, протекающего между родителем и ребенком, что вовсе не объясняло возникновения таких проблем за короткий промежуток времени – жизни одного поколения. Фундаментальные науки заняли критическую позицию по отношению к объяснениям психиатров, так как, по их мнению, эти объяснения не поддавались научному анализу. Если полученные знания имеют солидную фактическую основу, то почему их нельзя представить более научным способом? Существовали предположения, что эмоциональные расстройства являются продуктом воспитания, хотя известно, что основные расстройства такого рода одинаково проявляются во всех культурах. Большинство допущений исходило из того, что психические заболевания свойственны только людям, хотя существуют данные о расстройствах подобного типа и у животных. Эти и многие другие вопросы привели меня к углубленному чтению литературы по эволюции, биологии и естественным наукам, чтобы найти те путеводные нити, которые помогли бы выходу на более широкий теоретический простор. Меня не покидала мысль, что эмоциональное расстройство происходит из той части природы человека, которая роднит его с более низкими формами жизни.