Педофил: Исповедь чудовища - Пётр Крыжановский

— У вас есть десять-пятнадцать минут, пока он не очухается. Поторопитесь.

— Спасибо, Альфред.

— Не за что, детектив.

В комнате, откуда ведется наблюдение за проведением допросов, находилось несколько человек. Альфред небрежно окинул присутствующих взглядом. Никто из них, кроме коллеги по участку детектива Джексона, ему не был знаком. Какая-то молодая темнокожая женщина в деловом костюме, рядом с ней зрелый крепкий мужчина с внушительной щетиной и, видимо, друг детектива Джексона, стоящий около него. Все они смотрели на молодого патрульного, которому удалось несколькими мгновениями ранее выбить признание из человека, подозреваемого в совращении несовершеннолетнего мальчика. Чрезмерное внимание смущало Альфреда, как и благодарность или подбадривания коллег, поэтому, передавая преступника старшему по званию, он всегда стремился как можно быстрее удалиться.

— Я свободен?

Детектив Джексон почему-то переглянулся с темнокожей женщиной и стоящим рядом с ней крепким мужчиной, после чего снова взглянул на Альфреда.

— Да, конечно, ты можешь идти.

Дверь закрылась, и два офицера остались наедине с агентами ФБР.

— Теперь вы объясните мне, что происходит? — развел руками офицер Джексон.

— Нет, извините, — сказала темнокожая гостья в строгом деловом костюме.

— Это совершенно секретно?

— Нет, но все же мы предпочли бы не говорить, для чего нам понадобился ваш патрульный.

— Я думаю, — прозвучал глубокий мужской голос, — при определенных обстоятельствах Альфред вам сам расскажет, почему мы здесь.

Офицер посмотрел с недоверием на неожиданных гостей.

— У него проблемы?

Рита и ее босс, улыбнувшись, переглянулись.

— Спасибо большое за сотрудничество, офицеры, — сказал крепкий зрелый мужчина, протягивая руку. — Будем держать вас в курсе событий.

— Конечно, будете, потом догоните и еще раз будете, — бормотал детектив, пожимая руку гостям.

— Не обижайтесь, — покидая помещение, не оборачиваясь, произнесла Рита. — У вас своя работа, у нас своя.

После этих слов она захлопнула за собой дверь.

— Ты зачем их привел? — недоумевая, шепотом спросил своего друга детектив.

— Им нужен был твой полицейский.

— Для чего?

— Откуда я знаю? — негодовал в ответ приятель. — Я написал им в письме все, что ты мне о нем рассказывал. Они решили, что приедут и поговорят с ним лично.

Уперев руки в боки, офицер Джексон недовольно посмотрел на собеседника.

— Смотри, не сломай парню жизнь, ему и так нелегко пришлось. Столько, сколько он пережил, нам с тобой не снилось в самом страшном сне.

***

Возвращаясь домой, молодой полицейский Альфред Хоуп окунался в мир тишины и темноты. Ни первое, ни второе ему не нравилось. Оказываясь в своей маленькой квартирке на окраине города, попадая в стены, у которых нет воспоминаний, он ощущал в душе грусть и одиночество. Своей новой жизни он помнил уже чуть больше двух лет. Казалось, все в ней было хорошо, но, несмотря на большое количество людей, окружавших его, он по-прежнему был один. Внутри и снаружи.

В квартире, расположенной на втором этаже четырех-этажного дома, состоявшей из кухни-студии и спальни, не было фотографий, открыток на Рождество от родителей, в чулане не пылились в коробке детские вещи, которые не хотелось выбрасывать. У Альфреда не было таких воспоминаний, которые люди с трепетом копят долгие десятилетия, а основное количество из тех, что приходили на ум, не доставляли удовольствия.

Долгие месяцы лечения, повторные переломы костей, которые неправильно срослись, восстановление лица с помощью многочисленных операций, боль от заживающих шрамов, чувство стыда, когда местное телевидение снимает тебя грязным и оборванным, пытаясь отыскать твоих родных или знакомых... Первые полгода после того, как в жизни Альфреда появилась его главная спасительница Джессика, были похожи на ад. Лишь ее искреннее тепло согревало душу странного парня, который потерял память. Он искренне жалел, что так и не ответил этой милой и доброй девушке взаимностью. Жалел, что никому из девушек, которым он был симпатичен, не дал шанс и сам им не воспользовался. Жалел, что соседняя подушка на его кровати за эти два года так ни разу и не пахла женскими духами.

Таков был его удел. Ему было некомфортно с людьми, а без них — еще хуже. Всем и каждому, кто помог ему в тот страшный период подъема из ямы, он благодарен. Каждого из них он любил, но на расстоянии. И лишь оказываясь дома, один, в пустой неприметной квартирке с минимумом вещей, он жалел, что не мог преодолеть это расстояние. Что-то, о чем он не помнил, не давало ему этого сделать.

Альфред включил свет и кинул ключи на стоящую в прихожей тумбочку. Осмотрев пустой дом в серо-бежевых тонах, он, тяжело вздохнув, устало побрел в спальню. С ненавистью посмотрев на скомканную кровать, он представил форму и наполнение тех кошмаров, которые ему сегодня предстоит пережить.

Его сон был прерывистым и тяжелым, никогда не дарящим чувства удовлетворения и свежести. Каждую ночь молодого мужчину настигали тошнотворные кошмары, в которых его кто-то догонял, терзал, пытался убить. Альфред очень сильно переживал, что ощущения во сне не отличались от тех, что он испытывал в реальности. Подобную реалистичность он списывал на сильную травму головы, вследствие которой потерял память. Жаль, что ни один психиатр, мозгоправ, нейрохирург не смогли посоветовать что-нибудь стоящее, что помогло бы ему вернуть память, ну или подарить хоть немного спокойный сон.

Посещая рекомендованные врачом сеансы психотерапии, оплачиваемые ангелом воплоти по имени Джессика, Альфред часто жаловался на неспокойный и тревожный сон, а также на содержание сновидений. Однако каждый раз он кое о чем умалчивал — о том, что пугало его сильнее испытанной в мире грез физической боли, о тех редких снах, где не его пытались убить, а совсем наоборот, он стремился убить кого-то. Кого-то нечеткого, размытого, кажущегося беззащитным и слабым. Такие видения пугали Альфреда больше всего, ведь он знал: он добрый и хороший человек, любящий людей. Пускай и на расстоянии.

— Ну что, держись, — тихо сказал он, находясь в одинокой спальне окутанной полумраком.

Скинув с себя одежду, Альфред, словно закусив кляп перед самой страшной пыткой током, лег в пропитанную потом постель.

«Сегодня все будет иначе, и ты выспишься», — говорил он себе, растворяясь в подступающем сне.

***

Альфред почувствовал, как две ласковые теплые руки скользят по его телу, пытаясь обнять сзади. Находясь в кромешной темноте, он резко обернулся, желая разглядеть