«ВЗГЛЯД» - БИТЛЫ ПЕРЕСТРОЙКИ. ОНИ ИГРАЛИ НА КРЕМЛЁВСКИХ НЕРВАХ - Евгений Додолев

Всё это, по-моему, смахивало на грамотно сработанный вход в новый уже сюрреализм. Мне всегда нравился ветеран нашего ТВ. Но особенно в контексте «молодёжки». Это во-первых. А во-вторых, всё, что произносится шикарным кирилловским тембром, ассоциировалось (не только у меня, предполагаю) с чем-то официозно непререкаемым. Как гранит Мавзолея. Как первая страница «Правды». Как танковый ход по пражским мостам 68-го года. То есть так, а не иначе. И поэтому, когда модератор «ВИDа» говорит, что сегодня будет то-то и то-то, я знаю – будет. А когда говорит – нет…

Ровно через две недели (11 января 1991 года) в так называемый «последней студии» Кириллов без тени иронии красиво пройдётся насчёт погоды:

– Оттепель закончилась. Наступают крещенские морозы.

И наезд камеры на «шапку» «МК»: «ВЗГЛЯД – ЗАКРЫТ!» Не надо быть сверхпроницательным, чтобы расшифровать кирилловскую реплику. Там, «где блестят за иконой ножи, где в грязи обручилась с весенним дождём стужа», – слово «оттепель» не просто ностальгическое понятие; это уже всё больше смахивало на пущенную по кругу невесту.

Первый зампред Гостелерадио СССР П. Решетов, который вскоре подпишет распоряжение о едва ли не полном разгроме программы, по поводу 28 декабря 1990 года заметил:

– Решение это было общим. Мы – руководители ЦТ – не могли отказаться от своих позиций. Они – авторы «Взгляда» – от своих.

Председатель высказался менее определённо:

– Мы говорили с Любимовым и о деликатности ситуации, и о том, что вряд ли сам Шеварднадзе придёт в телестудию. И меня удивляет, что этот, в общем-то, спокойный разговор теперь столь странно препарируется.

На следующий день председатель Гостелерадио СССР Леонид Кравченко вынужден был выступить в прайм-тайм по Первому каналу с детальными объяснялками. В своём монологе от 29 декабря он рассказывал возбуждённым зрителям о «неготовности программы, о нежелательности обсуждения темы отставки министра иностранных дел в связи со сложностью политической ситуации в стране» и так далее. В заключение дал гарантии, что передача в следующем, 1991 году обязательно будет стоять в сетке.

Позднее на страницах «Нового Взгляда» Леонид Петрович Кравченко вспоминал:

– А вы знаете, почему вообще появилась эта передача? Однажды член Политбюро Александр Яковлев пригласил меня и рассказал, что КГБ прекращает глушить западные радиоголоса и в связи с этим надо бы придумать, чем увлечь нашу молодёжь, которая слушает эти программы рано утром и поздно вечером. Так появились «90 минут», которые позднее переименовали в «Утро». По пятничным вечерам стал выходить «Взгляд», «До и после полуночи». На радио – «Молодёжный канал», «Панорама маяка». Эти программы сразу вызвали споры, сначала по поводу музыки. Лигачёв настаивал на том, что надо избавиться от рок-музыки в эфире и заменить её народной или классической. Моя же позиция заключалась в том, что молодёжь мы от радиоголосов не отвлечём, если рано утром пустим хор Пятницкого. Три раза этот вопрос рассматривался на самом высоком уровне, и, как вы знаете, и рок-музыка, и «Взгляд» остались.

Позже в драматической истории со «Взглядом» сыграло свою роль недовольство Горбачёва, которое тот испытывал по отношению к программе, направленной прямо против него (тем более что её вели народные депутаты России). Горбачёв сам не мог потребовать закрыть «Взгляд», но от людей, чьи должности были чуть пониже, поступали совершенно определённые указания. Мне приходилось самому разговаривать с ними, успокаивать, объяснять, что мы живём в условиях многопартийной системы… Но это почти не помогало и, кроме того, всегда оставалось за кадром. Мне очень горько, что я стал тем человеком, с именем которого стало принято связывать историю с закрытием «Взгляда». И это вдвойне горько потому, что именно при мне передача создавалась. Никто из ведущих «Взгляда» об этом никогда не забывал. Я участвовал в просмотре различных программ, их обсуждении. Мои редкие вмешательства сводились к тому, что я мог как-то изменить монтажный лист, поменять порядок сюжетов. Конкретными же выпусками занимался главный редактор программы «Время» Ольвар Какучая и, конечно, тот куратор от руководства, который был назначен. Последний месяц моей работы на ТВ таким куратором был Григорий Шевелёв, который сам в прошлом руководил редакцией информационных программ. Ему я передавал все идущие на меня звонки, вплоть до президентских, и он действовал сообразно пожеланиям руководства. Телефоны буквально были раскалены, и я часто оказывался в роли буфера между недовольными начальниками и коллективом, которым руководил. По-моему, основной бедой телевидения были и остаются «вертушки». Существует первая правительственная связь, вторая, прямой (односторонний) телефон с президентом. Не всегда разделяя взгляды президента, я вынужден был выполнять его волю. Теперь понимаю, что мне чаще следовало иметь более самостоятельную позицию. Но о моих сомнениях знали только в семье. Жена Галина работала тогда в «Известиях». Я всегда доверял ей, рассказывал о своей работе. Она не раз советовала мне бежать куда глаза глядят. И жена была права: пришло время, когда дело приняло по-настоящему серьёзный оборот, – в феврале прошлого года я оказался под постоянной охраной КГБ… Это была не жизнь, а кошмар. Офицер ГБ встречал меня у входной двери и вёл затем к машине, в которой сидел шофёр-комитетчик. Меня даже сочли возможным «на всякий случай» познакомить со способами моего устранения. Особенно погано я себя чувствовал в дни августовского путча. В голову лезли всякие дурные мысли: я так и не привык к своему положению пленника.

И мне часто вспоминают то «Лебединое озеро». Но ведь оно было объявлено в программе задолго до 19 августа. То, что мы не сломали программу, не вина, а заслуга. Иначе на телевидение устремились бы различные политические деятели с заявлениями в поддержку ГКЧП. Желающих было не счесть…

Итак, канун нового, 1991 года. В своём необычном (не менее от этого сенсационном) телевизионном выступлении Кравченко подчеркнул, что запрета на имя Шеварднадзе не существует. Он оказался, пожалуй, прав. Тема была лишь предлогом. Для отставки «Взгляда». Странным всё-таки образом совпали отставки. Забавно распорядилась легкомысленная старушка Фортуна. Ведь некогда именно по инициативе Шеварднадзе, невзирая на ропот тогдашнего руководства ЦТ, «взглядовскую» бригаду отправили в его, министра, африканское турне.

И там журналисты увидели подлинное закулисье большой политики. Как, например, лидер свежеиспечённой страны, оттянувшись на размашистом банкете, просто проспал программное свидание с министрами ведущих держав. Как позднее сами министры устраивали тайное ночное рандеву во временной резиденции Эдуарда Амвросиевича, обсуждая дипломатическое ЧП. Как блистательно работает охрана из «девятки». Выросшие из кустов чекисты деликатно тормознули режиссёра Ваню Демидова и стоявшего «на атасе» Любимова:

– Мы-то вас знаем, но ведь ребята Бейкера могут, не разобравшись, и прихлопнуть.

И вот 2 января, в положенное послеобеденное время, заместитель председателя Гостелерадио СССР Григорий Шевелёв получил от куратора «Взгляда» Анатолия Лысенко вёрстку нового выпуска, дублирующую местами предыдущую заготовку. Около шести вечера Шевелёв переговорил по телефону с тогдашним главредом «молодёжки» Александром Пономарёвым, и последний виртуозно уговорил начальника дать выпуску «зелёный свет».

При этом Шевелёв был информирован: гостями студии будут двое помощников Шеварднадзе. На следующий день, примерно в час ночи, зампред пробил отбой:

– Я всю ночь думал и понял: я принял скоропалительное решение.

Владислав Листьев комментировал этот поворот на 180 градусов спокойнее, чем можно (зная его) ожидать:

– Мы снова попали в ситуацию, когда творчество на 80 процентов состоит из пробивания материала. Противостоящая сила остаётся неведомой.

Напомню, накануне выхода программы в эфир редакторы в дежурном порядке подтвердили приход во «взглядовскую» студию «политобогревателя» Бовина (коммент по теме «Уходящий комми») и генерала Родионова (коммент по теме «Военная реформа»). И, договариваясь с гостями, сотрудники «молодёжки» ещё не подозревали, что Шевелёв к тому моменту уже оповестил обоих Александров (Пономарёва и Любимова) о том, что эфира вновь не будет!

Насколько помню, Шевелёв впоследствии заверял, что ни Леонид Кравченко, ни пасущий «Останкино» зав. сектором телевидения и радиовещания ЦК КПСС Айгар Мисан на него не давили, он просто сам, дескать, всю ночь обдумывал ситуацию и решил-таки, что со своим «зелёным светом» поторопился. Видно, ему, как и многим телебоссам, было неясно, каков истинный расклад в верхах, чем закончатся кремлёвские тёрки и куда на самом деле дует ветер.