Зодчие - А Волков

По городу пошли слухи (не без участия Джафара-мирзы и других клевретов Музафара), что Кулшериф-мулла скоро удалится на покой и первосвященнический престол займет его воинственный сын.

Не только в государственных делах, но и в самом дворце Кулшерифа Музафар-мулла перехватил власть у отца.

Кулшериф, одинокий, всеми забытый, сидел у себя в покоях, а все распоряжения по дому отдавал его старший сын.

* * *

Музафар-мулла сидел на шелковых подушках, поджав ноги. Перед ним стоял Булат в поношенном бешмете с медными пуговицами. Лицо старика было сумрачно.

Музафар говорил по-татарски, Булат - по-русски. Переводил Джафар-мирза.

- Так ты, урус, не хочешь помогать мне укреплять город? - спрашивал разгневанный Музафар.

- Передай своему господину, что вздумал он несбыточное. - Тихий голос старика был тверд.

- Мы тебя золотом осыплем, жен молодых дадим, дом хороший...

Никита усмехнулся:

- Мне на тот свет пора, а не женами прельщаться! Нам, русским людям, родина всех земных благ дороже...

- В подземную тюрьму! - закричал Музафар-мулла.

- Ваша власть! Лучше в тюрьме буду, чем изменю родной земле!

- У-у, крепок старик! - пробормотал горбун и сделал последнюю попытку: - Тебе и внучку Дуню покинуть не жаль?

- Жаль, а душа дороже! Ведите в зиндан, зачем слова тратить!

Музафар и управитель обменялись удивленными взглядами. В зиндан старика не отправили: надеялись все-таки уговорить его.

Глава III

ВЫСТУПЛЕНИЕ В ПОХОД

В погожее июньское утро 1552 года выступала из Москвы русская рать в далекий и опасный поход на Казань.

Москвичи толпами стояли по сторонам коломенской дороги. Купцы в добротных шубах, подмосковные мужики в армяках, посадские люди, бабы в разноцветных сарафанах, в летниках и киках140 - все пробирались к обочине дороги.

Слышались возгласы:

- Постойте, кормильцы, за землю русскую до смерти!

- Освободите бедных невольников!

- Царство небесное унаследуете!..

- А мы бы, дедушка, еще и по этому побродили! - ответил посадскому веселый детина в потертом кафтане, с кованой железной шапкой на голове. Оно и тута... ежели... тоже не плохо! - Он подпрыгнул, ловко прищелкнул пальцами, заиграл плясовую и начал выделывать коленца.

Сосед по ряду, угрюмый, чугунно-черный мужик, сердито ткнул его кулаком:

- Брось!

- Ай, Демидушка, ай, родненький, какая тя муха укусила? - скривился бывший скоморох Нечай.

- Чать, на войну идешь али куда? - проворчал Жук.

Скоморохам удалось попасть в ополчение, и участие в московском мятеже было им прощено. Но не только из-за этого шли под Казань Нечай и Жук, как и тысячи их соратников. Народ понимал, что совершается великое дело укрепления Руси, и отдавался этому делу с радостью.

За пехотой шла конница на низкорослых некованых лошадках, привычных по суткам оставаться без корма; это был Ертоульный141 полк Федора Троекурова, разведчики многочисленной рати.

Войско текло нескончаемым потоком. Среди несчетных рядов сермяжников142 редко блестели на солнце латы, кольчуги...

Как во все века, Русь выслала на борьбу с опасным врагом лучших своих сынов, не полагаясь на армию наемников, жадных только на деньги.

У многих ратников за лычки шапок были заткнуты деревянные ложки.

Толпа подшучивала:

- Эй, паря! Малу ложку ухватил, голодом насидишься!

- Ништо, управимся! - беззлобно отшучивались ратники. - Нам хошь какие котлы поставь - все вычерпаем!

Два боярина, окруженные челядью, внимательно рассматривали войско.

- А кто воеводы? - спросил один.

- Царский полк сам государь ведет, Сторожевой - воевода Серебряный, полк Правой Руки - князь Андрей Курбский со Щенятевым, полк Левой Руки воевода Плещеев Митрий Иванович, над Запасным полком поставлен Ромодановской...

- И-их, сколько стратигов!143 Много войска государь собрал!

- Много! Тысяч до сотни, а может, и больше наберется. Конечно, не все до Казани дойдут: надобно заставы от крымчаков поставить, по городам сторожи разместить...144

Мимо двигался пушечный наряд. Везли толстые тупоносые гауфницы145, и длинные змеи146, и фальконеты-сокольники, и легкие полевые пушки. Иностранцы уверяли, что ни одна армия не располагала таким множеством прекрасной артиллерии, как русская.

Осадным делам - пушкам - царь Иван всегда уделял особое внимание. Артиллерия составляла особый род войск, и царь заботился о подготовке искусных пушкарей. По зимам в присутствии Ивана Васильевича и ближних бояр устраивались опытные стрельбы, и наиболее отличившихся пушкарей царь награждал.

Русские пушкари первыми додумались ставить мелкие и средние пушки на колеса - лафеты. Это сделало московскую артиллерию наиболее подвижной, способной к быстрому перемещению с одной позиции на другую. Так полковые пушки появились впервые на Руси.

За пушками шел обоз. В телегах лежали бочки с зельем, окутанные мокрой шерстью и рогожами.

В одной из телег сидел бывший казанский пленник - оружейник Кондратий. Узнав, что готовится новый поход на Казань, он выпросился в пушкари.

- Я и стрелять могу, - уверял Кондратий начальника артиллерии, дьяка Выродкова, - и зелье готовить, и пищаль починить... Даром хлеб есть не буду! А человек я одинокий, и коли придется под Казанью голову сложить, по крайности не зря погину, а за дело русское...

Оружейник горел одним желанием: посчитаться с неверными за мучения, перенесенные в плену.

Стольника Ордынцева не было при пушечном обозе: царь не разрешил ему отправиться в поход, несмотря на его горячие мольбы.

- Нестаточное замыслил, Григорьевич, - сказал царь Ордынцеву. - Ты в поход уйдешь, а кто станет наряд готовить, новые пушки лить? Воинское дело переменчиво, и может статься, много еще нам осадных дел понадобится, прежде нежели покончим с Казанью. В храбрость твою я верю, но не то нужно, чтоб ты десяток ворогов своей рукой убил. Замыслы мои обширны, много будет походов, и судьба твоя - стать моим верным помощником, пушек давать побольше да хороших, какие у тебя теперь пошли...

Впервые царь так явно дал понять Ордынцеву, что доволен его работой. Это утешило Федора Григорьевича, и он стал еще больше сил отдавать работе на Пушечном дворе.

К третьему походу на Казань русские воеводы готовились тщательно. Сделано было то, о чем не слыхивали прежние полководцы: царь и его помощники пригласили козмографов147 с их картами, узнали, какими местами придется идти войску, где нужно наводить мосты. Стало ясно: чтобы не отвлекать войско побочными заботами, в походе понадобится большой отряд строителей; их набрали в Москве и в ближайших городах. Отряд возглавляли несколько мастеров, а старшим был поставлен Голован, несмотря на его молодость и на отказы от почетной должности. Случилось так потому, что Голован при построении Свияжской крепости заслужил особое благоволение начальника розмыслов148 Ивана Выродкова.

Теперь обоз строителей шел непосредственно за пушкарями. Широкогрудые, сильные кони везли телеги, тяжело нагруженные огромными коваными гвоздями и железными скобами, топорами и прочим плотничьим инструментом.

Голован ехал на рослом рыжем коне; за ним трусил на пегой лошаденке неразлучный товарищ - Аким Груздь.

У Андрея на душе было радостно: исполнилось его давнее желание - он ехал освобождать наставника. Голован крепко надеялся, что Никита жив, что они свидятся и настанет час, когда они вдвоем снова пойдут из города в город, из села в село по просторной русской земле...

А рать шла и шла, как широкая, многоводная река лилась. Шагали пищальники в темных полукафтаньях, за ними на телегах везли громоздкие ружья и сошки к ним. Ехали всадники с копьями, с топорами, саблями; у седел болтались луки и колчаны, упрятанные в чехлы - саадаки.

Вперед, на Волгу!..

Глава IV

НАШЕСТВИЕ КРЫМСКИХ ТАТАР

Русское войско выступило из Москвы 16 июня 1552 года. К полудню царский поезд достиг села Коломенского, невдалеке от южной окраины Москвы.

Царь обедал с боярами и воеводами; он был весел, шутил, смеялся. Великий замысел, который он вынашивал несколько лет, начинал осуществляться: рать двинута в решительный поход на Казань.

- Сей день, бояре, - сказал Иван, вставая из-за стола, - ночуем в Острове-селе, а завтра двинемся на Владимир...

После непродолжительного послеобеденного отдыха царь со свитой сел на коней.

Вдруг впереди, где виднелись дозоры, охранявшие путь царя, началось необычное движение, послышались взволнованные голоса. Три всадника скакали к царю во весь мах: два царских телохранителя и меж ними оборванный мужик, без шапки, с исхудалым лицом, с ярко-рыжими волосами, с глазами, блестящими горячечным огнем.

Завидев пышный царский поезд, мужик кулем свалился с коня и рухнул лицом в мягкую пыль дороги.

- Встань! - приказал царь. - Кто таков?

- Станичник я, великий государь! - торопливо отвечал человек с низким поклоном. - Прискакал я со всяческим поспешением из Путивля-града, от берегового воеводы149 Айдара Волжина...