Город иллюзий - Урсула Ле Гуин

— И мы — потомки этой расы?

— Вы являетесь потомком альтерра Агада, врач Ромаррен, который был главой колонии землян в течение всей зимы десятого года. Мы еще в школе узнаем об Агаде. Ваше имя, врач Ромаррен, — Агад из Шарена. Я не имею такого известного происхождения, но моя прабабушка была из семьи Эсмит из Кьсу. Это все альтерранские имена. Конечно, для демократического общества Земли такие различия ничего не значат, не так ли?

Орри при этом, казалось, забеспокоился, как будто в его мозгу в это время происходил какой-то неясный конфликт. Фальк снова вернул его к рассказу о дальнейшей истории Вереля, полной детских домыслов и умозаключений, сделанных на основании тех обрывков, которые ему удалось запомнить.

— Новое смешанное племя со смешанной культурой народов тевар-альтерран расцвело за годы, последовавшие после этой опасной десятой зимы. Стали разрастаться небольшие города. На единственном континенте северного полушария установилась торгово-коммерческая культура. В течение нескольких поколений она охватила и примитивные народы южных континентов, где проблема сохранения жизни в суровую зиму стала более легко разрешимой. Население выросло. Наука и технология начали свой экспоненциальный рывок, чему способствовали книги альтерран, находившиеся в библиотеке из первого поселения на этой планете. Тайны этих книг становились все более объяснимыми по мере того, как отдаленные потомки колонистов восстанавливали утраченные знания. Они хранили и копировали эти книги, поколение за поколением, и изучали языки, на которых они были написаны — языки Лиги. В конце концов были исследованы спутники планеты и все ближайшее космическое пространство. Распространение городов и совершенствование нации контролировалось и уравновешивалось могущественной империей Келшак, расположенной на древнем северном континенте. Находясь на вершине мира и могущества, Империя построила и отправила в космос корабль, способный двигаться со скоростью света. Этот корабль «Альтерра» покинул Верель через восемнадцать с половиной лет после того, как с Земли прибыл корабль с колонистами, то есть через тысячу двести лет по земному летоисчислению. Его экипаж понятия не имел, с чем он столкнется на Земле. На Вереле еще не научились строить ансибл-передатчики, а радиосигналы посылать в космос не осмеливались, чтобы не выдать свое положение какой-нибудь вражеской планете, управляемой врагом, которого так боялась Лига. Для того, чтобы получить необходимые сведения, должны были отправиться живые люди и вернуться, преодолев гигантское расстояние, отделявшее их родную планету от Земли.

— Сколько времени длилось это путешествие?

— Более двух лет по летоисчислению Вереля, возможно, сто тридцать — сто сорок световых лет. Я тогда был еще совсем мальчишкой, врач Ромаррен, и много не понимал тогда, а о многом мне и не рассказывали.

Фальк не понял, почему подобное поведение должно было смущать паренька. Он в гораздо большей степени был ошеломлен тем фактом, что Орри, которому на вид было лет пятнадцать-шестнадцать, прожил, выходит, сто пятьдесят лет! А он сам?

— «Альтерра», — продолжал Орри, — направилась на Землю с базы космического флота, расположенной вблизи прибрежного города Тевар. На корабле было девятнадцать человек — мужчин, женщин и детей, большей частью подданных империи Келшак и считающихся потомками колонистов. Взрослые были отобраны Советом Империи с учетом степени подготовленности, способностей, смелости и готовности к самопожертвованию.

— Что же случилось с кораблем? Что произошло с остальными семнадцатью членами экипажа «Альтерра»?

— Мы были атакованы у Барьера. Синги смогли придти к нам на помощь только после того, как «Альтерра» была разрушена, а атаковавшие рассеялись в разных направлениях. Это были бунтовщики, и пользовались они межпланетными аппаратами. Синги спасли меня, захватив один из них. Они так и не узнали, были ли остальные убиты или взяты в плен бунтовщиками. Они вели поиски по всей планете, и около года назад до них дошел слух о человеке, живущем в Восточном Лесу. Было похоже, что это мог быть один из нас.

— Что ты помнишь из всего этого — нападение и так далее?

— Ничего! Вы же знаете, как околосветовой полет воздействует на психику…

— Я знаю, что для тех, кто находится внутри корабля, двигающегося со скоростью света, время как бы останавливается. Но какие при этом возникают ощущения в книгах Лесов написано не было.

— Я на самом деле отчетливо ничего не помню. Я был тогда мальчишкой девяти земных лет. И я не уверен, что кто-нибудь мог бы вспомнить это отчетливо. Невозможно сказать, как все соотносится между собой. Как будто и слышишь, и видишь, только все как-то не стыкуется друг с другом. Все теряет всякое значение. Не могу объяснить: это ужасно, но только все происходит как будто во сне. Но когда затем происходит переход в обычное пространство, вот этот переход Повелители и называют Барьером, то пассажиры теряют сознание, если только готовы к этому переходу. Наш корабль не был к этому готов. Никто из нас не пришел в себя, когда на нас напали — поэтому-то я ничего не помню о нападении, ничего — ничуть не больше, чем вы, врач Ромаррен. Когда я пришел в себя, то был уже на борту корабля Сингов.

— Почему тебя, мальчика, взяли в такую опасную экспедицию?

— Мой отец был ее руководителем, мать тоже была на корабле. Вы же знаете, врач Ромаррен, что когда возвращаются из такого путешествия, то все родные и близкие уже давно умерли. Теперь-то это уже не имеет никакого значения — мои родители погибли, или, может быть, с ними поступили точно так же, как с вами, и они даже не узнали бы меня, если бы мы встретились.

— Какова была моя роль в этой экспедиции?

— Вы были нашим навигатором.

Ирония этих слов заставила Фалька поморщиться, но Орри продолжал в своей уважительной, наивной манере:

— Конечно, это не означало, что вы должны были прокладывать курс нашего корабля, определять его координаты в космосе. Из всех Келши вы были самым великим мастером в математике и астрономии. Вы были по рангу старше всех нас на корабле, кроме, конечно, моего отца Хара Уэдена. У вас была восьмая ступень, врач Ромаррен. Вы помните что-нибудь об этом?

Фальк покачал головой.

Мальчик закончил описание экспедиции и в конце концов с печалью сказал:

— Я не могу поверить в то, что вы ничего не помните. Да еще этот ваш жест…

— То, что я покачал головой?

— На Вереле в знак отрицания мы пожимаем плечами. Вот так.

Простодушие мальчика было неотразимым. Фальк попытался пожать плечами, и ему показалось, что в этом была какая-то правомерность, правильность, которая могла убедить его, что жест этот был давно ему знакомым и привычным. Он улыбнулся, и Орри сразу же стал его утешать.