В сибирских лагерях. Воспоминания немецкого пленного. 1945-1946 - Хорст Герлах

Нашим следующим пунктом временного назначения стал город Брест, располагавшийся на границе России. Мы приехали на огромную железнодорожную станцию. Так как российские железнодорожные пути отличались от европейских, всем пассажирам, следовавшим за границу, приходилось пересаживаться на этой станции. Наш поезд остановился, и мы пересели в другой состав, стоявший на нормальных путях.

Незадолго до прибытия на эту станцию мы потеряли одного товарища, Хорста Фишера. Он был еще совсем молод, но уже много курил. Когда поезд сделал остановку, мы решили набрать воды, но нигде поблизости ее не было. Тогда, зная привычку Хорста, ребята стали предлагать ему сигареты за то, чтобы он сбегал и принес ведро воды. После недолгих уговоров он схватил ведро и побежал.

Прошло немного времени, раздался свисток, и поезд тронулся. Хорст не вернулся. Мы не знали, что случилось с ним; то ли его забрали на улице и отправили обратно в лагерь, откуда мы ехали, а может, посадили на следующий поезд. Нам так и не удалось узнать этого. Возможно, одна несчастная сигарета изменила всю его судьбу.

Мы подъехали к границе с Польшей. Начальник поезда, нарушая порядок, сокращал наши порции хлеба все больше день ото дня. Таким образом он изобрел метод, благодаря которому зарабатывал на нас деньги. При пересечении польской границы он объявил, что поляки не пропустят нас, пока каждый не заплатит по рублю.

Рубль – это совсем немного, тем более за то, чтобы покинуть страну, но у 90 % из нас совсем не было денег, и нам пришлось расплачиваться хлебом. Мы отдали хлеб охраннику, который, скорее всего, продал его, а полученные семьсот рублей разделил с начальником поезда. Нам ничего не оставалось делать, как, закрыв глаза на все, молча продолжать свой путь.

Напряженность в отношениях

Плохое питание и вынужденно долгая дорога, тянувшаяся уже три недели, делала наше общение напряженнее день ото дня. Небольшие стычки и споры происходили все чаще. Однажды я стоял у двери и смотрел на улицу, когда старший по нашему вагону захотел встать на мое место. Находясь в лагере, он работал в должности бригадира. Из-за того, что я не отошел со своего места, как только он сказал мне, он со всего размаху ударил меня в лицо с такой силой, что искры посыпались из глаз. От негодования меня бросило сначала в жар, а потом в холод, но, собравшись с мыслями, я решил, что будет лучше себя контролировать.

Это было очень трудно сделать, но я вспомнил, как он же как-то чуть не набросился с ножом для резки хлеба на другого парня. Если бы тогда тот парень вышел из себя, неизвестно, чем бы могло все закончиться. И это был не единственный случай. Прокрутив все в голове за какие-то доли секунды, я решил отступить. Ничего не говоря, я отполз в свой угол, как побитая собака. Подравшись, я бы ничего не добился, но мне было трудно проглотить обиду.

Когда мы пересекли польскую границу, обстановка изменилась кардинально. В России я видел только нескольких велосипедистов; в Польше почти каждый ехал на велосипеде. Над Польшей просто царила атмосфера счастья. Повсюду кипела торговля, и нас сильно удивило, насколько быстро страна пришла в себя после войны.

Скоро наш поезд въехал в Варшаву. Здесь дела обстояли иначе. Мы видели большие разрушения и поле, уставленное двумя сотнями подбитых танков. Многие дома еще не восстановили после бомбежки, и на них виднелись следы, оставленные взорвавшимися бомбами и пулеметными очередями. Должно быть, последние бои были просто чудовищными.

Остановившись на варшавском вокзале, мы увидели встречный поезд с возвращавшимися русскими солдатами. Их вагоны были заполнены кроватями, радиоприемниками, велосипедами и одеждой. На некоторых под военными шинелями были надеты гражданские костюмы. Постепенно мы разговорились с ними. Некоторые даже зашли в наш поезд. Как оказалось вскоре, большинство из них совершенно не радовались своему возвращению, даже несмотря на то, что они ехали в свой так называемый «рай». Они прекрасно знали, что современные удобства, такие как электрический свет и водопроводная вода, которыми они с удовольствием пользовались в Европе, будут недоступны для них в России. Также из наших разговоров мы узнали, что русские тешат себя надеждой попасть в Америку и Англию. И в первую очередь их интересовали там женщины. Один пьяный солдат произнес с ухмылкой: «Сейчас мы знаем немецких девчонок, теперь хотелось бы узнать, какие американки и англичанки».

Опасность потеряться

В Варшаве со мной чуть не произошел тот же случай, что и с Хорстом Фишером. Мы вместе с одним пожилым мужчиной пилили дрова для печки. Тем временем другие ребята таскали пакеты с мукой, каким-то образом забытые русскими в открытом вагоне. Закончив, мы тоже пошли взять себе муки из того, что осталось. Выбрав непорванные пакеты, мы стали возвращаться к поезду. Уже стемнело, и лишь редкие огни светились на железнодорожной станции.

Находясь в пятидесяти метрах от поезда, мы увидели, как красные огоньки состава начали удаляться от нас. Мы бросились бежать что было сил, а поезд двигался быстрее и быстрее. Мы бежали, стараясь не выронить мешки из рук. Но силы иссякали, а поезд продолжал набирать скорость. Мой товарищ, мужчина сорока восьми лет, находился всего в нескольких шагах за мной.

– Цепляйся! – крикнул он мне, задыхаясь.

Сделав отчаянный рывок, я ускорил свой бег и вцепился в ручку двери последнего вагона, а мой товарищ, неожиданно вырвавшись вперед, схватился за ручку соседней двери. Впрыгнув в вагон, мы были спасены. Хотя в то время я не сильно верил в Бога, едва переведя дух, я поблагодарил его за произошедшее. Я почувствовал, что не справился бы без его помощи. Я оглянулся. В вагоне никого не было. Когда я бежал, то сильно вспотел, а теперь мое тело остывало, и меня стал бить озноб. Чтобы согреться, я принялся делать гимнастические упражнения, прохаживаясь из одного конца вагона в другой. Поезд продолжал двигаться. Прошло не менее двух часов, прежде чем мы подъехали к огромной железнодорожной станции, и наш поезд остановился. Как благодарили мы Бога за то, что успели впрыгнуть в последний вагон. А то ведь могли замерзнуть и умереть. Пройдя вдоль поезда, мы нашли свой вагон. Наши товарищи уже и не ожидали увидеть нас снова. Мы были безмерно счастливы, что не повторили судьбу Хорста Фишера.

Последнее заключение

Наши надежды, что мы приедем домой к Рождеству, не оправдались. Вместо прибытия в Восточную или Западную Пруссию нас привезли во Франкфурт. Это было 24 декабря. Мы почувствовали историческую важность момента, когда по мосту пересекали реку и въезжали на немецкую территорию. Все сразу вспомнили о том, что мы – нация проигравших. Наш поезд остановился рядом с военным лагерем, где располагались русские солдаты. Немного постояв, наш состав отправился в другой лагерь. Наконец, нам велели выходить из поезда по двое. Охранники были готовы отпустить нас, но пока не последовало распоряжения свыше, и на короткое время мы остались под охраной в большом помещении. На следующий день мы узнали, что начальника нашего поезда и его помощника арестовали по подозрению в воровстве. Хотя нам это все равно не принесло никакой пользы.