Искусство быть родителем - Маруся Светлова

В этом и есть мудрость ребенка - осознав свою ошибку, он живет дальше без чувства вины.

Я помню как однажды мой любознательный и очень активный внук, интересуясь, что я там такое интересное вышиваю бисером и какой красивый сам бисер, взял в руки большой пакет с бисером. «Осторожно, рассыплешь!» - сказала я ему. Он и рассыпал, уронив пакет. Рассыпал по всей комнате.

Но поднял на меня свои открытые детские глаза и сказал примирительно:

- Маруся, ну ничего же страшного не произошло, правда?

И я, уже было собравшаяся сказать ему что-то вроде: «Ну как же ты так неосторожно…» и прочесть ему умную лекцию об осознании своих поступков, просто рассмеялась, потому что, действительно, ничего же страшного не произошло! Бисер никуда не исчез, просто рассыпался по комнате. Мы его потом вдвоем и собирали. Это тоже было интересное занятие. И каждый при этом получил свой урок. Он - как осторожно обращаться с пакетом бисера, я - как не программировать ребенка на «рассыплешь!».

Они спокойные и мудрые и не расстраиваются по пустякам, гораздо легче относятся к каким-то фактам и событиям. Пока мы им еще не успели рассказать, что надо обязательно испытывать чувство вины, если ты что-то сделал неправильно.

Мальчика привозят в больницу. Врач спрашивает у него:

- Ну, дружок, говори, что тебя беспокоит?

- Меня ничего не беспокоит. А дедушку беспокоит, что я проглотил его часы.

Однажды мой внук, пока я одевалась, чтобы вести его на прогулку, играл с мячиком (чего я просила не делать в моей комнате!) и попал этим мячиком прямо в красивую, сделанную моими руками композицию из сухих цветов. Попал - и, естественно, разрушил всю ее красоту. Просто сломал часть композиции. И тут же, осознав сделанное, горестно опустил голову и сказал трагически:

- Я не хотел…

Было видно, что он, конечно же, понимает, что он натворил, можно было уже ничего ему и не говорить. Но так сильно было мое возмущение, огорчение, что я сказала:

- Я просила тебя не играть с мячом в моей комнате! (После этих слов голова его склонилась еще ниже, показывая, как он кается!) Я очень огорчена тем, что ты сделал! (Голова склонилась еще ниже, и раздался тяжелый, горестный вздох.) Ты разрушил мою любимую, самую красивую работу! (Все тело ребенка, его поза выражали полное раскаяние!) Ладно, - сказала я после паузы, - мы собирались идти гулять - пойдем гулять. Иди, одевайся!

Ребенок тяжело вздохнул и с поникшей головой, шаркающей походкой, выражающей полное раскаяние, пошел в коридор надевать куртку. И как только он пересек границы комнаты и оказался в коридоре, я услышала: «Ла-ла… Ла-ла-ла…» - это он запел какую-то свою детскую песню. Запел радостно, как пел всегда, когда шел на прогулку. И следа не осталось в нем от его осознания вины! Действительно: ну осознал вину, ну что же теперь - всю жизнь с ней жить? Жизнь-то продолжается, вот, на прогулку идем…

А я, слушая его радостное пение, думала потрясенно: как правильно сделаны дети! Как верно они устроены! Как сохранны! Как правильно к себе относятся! Но это до тех пор, пока мы, взрослые, не объясним, что так нельзя.

Мы объясним, что надо себя ругать и критиковать, и не прощать себя. И таскать эту вину с собой по жизни.

Мы научим их, что надо всегда искать в себе недостатки и ругать себя за них.

Что надо сравнивать себя с другими (обязательно не в свою пользу!), чтобы почувствовать себя хуже других.

Что надо критиковать себя за все, за что только можно. Что надо постоянно быть недовольным собой. Этому мы учим хорошо.

Но разве хорошо то, чему мы их учим? Разве кому-то из нас в жизни от такого отношения к себе было хорошо? Кому-то из нас оно помогло быть лучше или сильнее?

Но почему мы их не учим, что каждая ошибка - всего лишь ошибка, которая чему-то нас учит. Что надо верить в себя несмотря ни на что. Что надо себя, единственного для себя и самого важного и нужного себе, - ценить, любить, беречь.

Что каждый человек на планете - уникальный, и просто нельзя себя сравнивать с другими. Что каждый из нас, такой, какой он есть, - уже хороший и ценный человек. И даже если мы что-то сделали неправильно - не беда. Надо просто понять, как сделать правильно, и начать так делать.

Нужно понять, что каждый из нас - и взрослый, и ребенок - растет, развивается, улучшается. И у нас есть возможности научиться всему и стать лучше.

Может быть, пришла пора сказать все это сначала самому себе, чтобы потом было что говорить ребенку?

Каждый человек рождается божеством, а затем опускается до человека.

Симона де Бовуар

Представление о своих возможностях

…Он подходит ко мне, когда я работаю за компьютером, пишу рассказ.

- Что ты делаешь, Маруся? - спрашивает он у меня.

- Пишу рассказ, - отвечаю я.

- А я тоже умею писать рассказы! - говорит он уверенно, как о чем-то само собой разумеющемся.

- Я в этом ни капли не сомневаюсь! - говорю я совершенно искренне, потому что все дети в его возрасте умеют все, знают все, все у них получается - пока им не объяснили их родители, воспитатели или учителя, что они бестолковые или неспособные.

- Хочешь, я напишу тебе рассказ? - говорит он мне, и я только киваю головой в знак согласия.

- Тогда давай, я буду тебе диктовать, а ты пиши, - командует он, и я прерываю свой рассказ, делаю на странице отступ, и начинаю набирать текст, который он мне наговаривает, наговаривает легко, как будто бы он действительно умеет писать рассказы. А он умеет их писать…

И я, взрослый и занятой человек, бросаю свои действительно важные дела и посвящаю часть своего времени ему - маленькой, но важной личности. Но как мне не уступить ему и не посвятить ему часть времени, не уважить его просьбу, если он действительно - личность? И если он умеет писать рассказы!

Они знают и умеют все. Они уверены в своих возможностях. Пока мы, взрослые, не расскажем им, что знания их смешны и наивны, а умения малы. Мы, реалисты, расскажем ребенку о его несовершенстве, чаще всего даже не понимая, что разрушаем при этом не только природное совершенство ребенка, но и его представление о собственных возможностях.

Мы делаем это разными способами. Просто говорим:

- Ну кто так делает? И откуда у тебя только руки растут?!

Или:

- Слушай, оставь в покое и не порть… Получается у него… Что у тебя получается?!

Или просто - ставим запреты:

- Туда не ходи!

- Это не бери!

- Не трогай!

Мы ставим очень много запретов, ненужных, не необходимых. Мы запрещаем то, что можно разрешить, что не является угрозой его жизни или безопасности.

Но мы запрещаем, потому что так нам удобнее.

- Можно мне достать книжку с верхней полки?

- Нельзя, - отвечает мама.

- Почему?

- Потому! - следует ответ. (Потому что ей нужно встать и полезть за книжкой, а ей проще не лезть и не доставать.)

Большинство наших запретов - от нашей лени. Вот мы и ограничиваем, ставя всевозможные рамки.

Рамки эти разные для мальчиков и девочек. У мальчика меньше ограничений в исследовании и освоении мира. У него бульшая свобода передвижений. Ему разрешено осваивать территорию, играть в соседнем дворе, на соседней улице. Ему разрешено быть активным в этом освоении, пачкать одежду, приходить чумазым - он же мальчик!

Девочка же - поскольку она девочка и должна соответствовать образу некой красивой чинной куклы - должна сидеть на лавочке во дворе и играть в куклы. И если она этому образу не соответствует, ей говорят: «Ты что носишься, как мальчишка!» и ограничивают ее возможности свободного освоения мира.

Очень часто мы ограничиваем детей, их свободу самовыражения, возможностей проявляться так, как они хотят, потому что очень озадачены тем, что подумают или скажут другие люди. И вообще мнение других людей так часто для нас важнее мнения наших детей!

Именно это и сказала мне однажды дочь, которая, изображая что-то, скакала по комнате, громко напевая, и я ее резко останавливала - не скачи, не пой, под нами соседи живут… И она, остановив этот свой поток энергии, сказала удивленно:

- Мама, но почему тебе соседи всегда важнее твоей дочери? Ты все время думаешь о соседях - и не думаешь обо мне, о моем желании что-то делать…

Совсем недавно, будучи в гостях в семье, в которой росли две славные, открытые, творческие девочки, я с удовольствием наблюдала, как младшая, семилетняя Катя, вернувшись из школы, в коридоре перед зеркалом изображала одновременно актрису, певицу и балерину.

Она скакала, танцевала, делала какие-то балетные прыжки и пела при этом во весь голос в кулачок, который был для нее импровизированным микрофоном. И так свободно она это делала, так действительно артистична была в этих свободных прыжках, в этом пении во весь голос, в каких-то смешных артистичных ужимках, что я просто любовалась ею.

И подумала: конечно, соседям снизу может совсем не понравиться, когда над их головой скачет это свободное создание. Но эта девочка имеет право быть собой, ощущать свои возможности играть, петь, творить какой-то образ. И забота о соседях не должна ограничивать ее возможности (по крайней мере, до одиннадцати часов вечера). Дети должны расти. Нельзя ограничивать их свободу самовыражения только потому, что это кому-то может не нравиться!