Сердце Зверя. Том 3. Синий взгляд смерти. Закат - Вера Камша

– Мы… мы разве… не скачем дальше?

– В Закат собрался?

– Да!

Шалая, блаженная улыбка. Глянуть бы сейчас на себя…

– Мы идем на помощь Маллэ, а это, Арно… Это просто запомни.

– Мой генерал…

– Теньент Савиньяк, спокойно!

Удержался бы он сам, если б не корпус и не война? Если б рядом не гарцевал Арно, не сопел Кроунер, не кружили помнящие свое дело «фульгаты»? Не удержался бы. Но командующие не гоняются за ветрами, они торчат на вершинах и смотрят в зрительные трубы. Жермон так и сделал и больше не отрывал взгляд от огромного алого шара. Он не взялся бы сказать, сколько это продолжалось, хотя вряд ли больше нескольких минут. Нет, солнце не зашло, оно просто погасло, как погас бы… маяк?! От алого полотнища уцелела лишь узкая полоса… Будто лента или маршальская перевязь. Маршалы Талига носят цвета королевы. Цвета Ариго… Катарина мертва, но перевязи еще долго будут алыми… Лет двадцать, не меньше.

Странная боль заставила стянуть перчатку. Жермон вгляделся и присвистнул. Запястье кровило, но как и когда он умудрился порезаться, генерал не помнил. В перевязке подобная ерунда не нуждалась, Ариго по-бергерски лизнул ранку и сунул руку во внутренний карман, пальцы сами нащупали вытащенный в Излом камешек, «утреннюю звезду», как назвал его Ойген. То ли счастливый – не убили же, то ли, наоборот, притянувший дурацкую пулю.

– Господин генерал, так что разрешите спросить. – Опомнившийся Кроунер уже истекал любопытством. – Че это было?

Чудо это было, но Кроунер хочет чего-то «умственного», чудо ему неинтересно.

– Академики говорят, оптическое явление.

– Ап-ти-чес-кое, – с наслаждением повторил новое слово разведчик. – Ап-ти-чес-кое, значит, а ведь начнут: морок, морок… Балбесы!

3

Серьезных разговоров Марсель не начинал никогда. За него это делали беременевшие за какими-то кошками любовницы и сидящие на мели однокорытники. Даже представить, как ты подходишь к приличному человеку и принимаешься на него наседать, было противно, но куда деваться? Рожу требовалось разъяснить, и Марсель небрежно спросил:

– Что ты видел в этом тазу?

– То, что когда-то было, – вяло откликнулся Алва. Он лежал на спине и глядел на луну. Пахло дымом от охранных костров и чем-то горным, то ли травами, то ли какой-то особенной водой.

– Оно хоть стоит того, чтоб на него смотреть?

– Оно впечатляет, но ты был бы недоволен. Тебе нравятся цветочницы и собаки.

– А тебе показали золотарей и кошек? Если кошек, я не против, хоть они и портят папенькины клумбы… Собаки, кстати, тоже. Лично я видел Рожу, и она мне опять не понравилась…

– Ты видел?! – Алва рывком перевернулся на живот. По крайней мере, он был здоров. – Что именно?

– Говорю же, Рожу. Гальтарскую, я про нее сорок раз рассказывал. Она вылезла из облаков и заблестела. Облака были красные и довольно противные, но держались в алтаре. От него только ребра, или как это дело геометры называют, и остались, вот в них и клубилось. Рокэ, ты только и делаешь, что пугаешь и темнишь, теперь, будь добр, объясни. Мне эта маска не нравится, и я не желаю на нее лишний раз любоваться. Да, на всякий случай, я за тобой лез и лезть буду, даже если мне покажут четыре Рожи…

– Рожа предпочитает тебя. Ее не видели ни я, ни Гарра, ни Шелиах…

– Это чудище зовут Шелиах? Не прошло и двух месяцев, как ты его представил.

– Его зовут длиннее, но нам хватит и Шелиаха. Гарра смотрит в глаза Бакры всю жизнь, я – второй раз, ты и Шелиах – первый. В прошлый раз со мной был Окделл, этот упал в обморок.

– Значит, я был прав, – удовлетворенно произнес Марсель, – от этого падают… Что видел Окделл?

– Тогда я решил, что мы оба видели Леворукого. Теперь я в этом не уверен… В любом случае, придя в себя, Окделл ничего не мог вспомнить. Гарра всю жизнь видит какие-то тени и читает по ним будущее. Или думает, что читает. Создания бакранского царства Премудрая не разглядела, правда, колдовала она тогда на плохоньком алтаре в Полваре, а не у священной горы. Здесь у нее дела пошли лучше. Догадаться, что бириссцы по весне попробуют отыграться, можно было и без Премудрой, но старуха сказала, что Бакра им не позволит. Он и не позволил – самых непримиримых завалило прямо на месте их сходки, уцелевшие раскаялись и поползли служить Лисенку. Теперь она вновь узрела обвалы и считает, что они опять начнутся. Шелиаху показали молнии над Агарисом, ему понравилось.

– А ты что видел?

– Гальбрэ. Сперва живую, затем – мертвую… Озера только что родились и смотрели на луну, а она смотрела на них. Я едва не поверил в ночь, и тут ты крикнул про Рожу.

– Извини.

– Вряд ли я бы увидел что-то еще. Меня, как и Шелиаха, занимает «скверна». Старика вернуло в Агарис, меня занесло в Гальбрэ, жители которого что-то натворили…

– Возвели храм Леворукого, – припомнил рассказ Франчески Валме, – и решили отложиться от Гальтарской анаксии.

– Так говорят в Фельпе. Когда мы болтали на стене, я считал, что дело в мятеже и нарушенных клятвах, а Леворукого приплели для красоты позже – во времена птице-рыбо-дуры ни про него, ни про Создателя и речи не было. К наказанию за мятеж можно подтащить и Надор с Роксли, но с Врагом Мирабелла сделок уж точно не заключала… Так что обвалы обвалами, а скверна – скверной. Мориски грешат на Паону, я почти уверен в Олларии, но с Агарисом сомнений нет ни у них, ни у меня.

– Ты о крысах?

– В том числе. Были и другие признаки. Хорошо бы Альберт Алатский постарался и нашел магнуса Славы, тот должен знать не меньше Левия.

– Левий так много знает?

– Его не удивили мои припадки, потому что он видел похожие. Эсперадор Адриан унес в могилу немало, но скрыть свою болезнь не мог. У него были те же кровотечения, и началось тоже с мелочи. Левий в Багерлее оказался столь любезен, что отвел тюремщикам глаза, подсунув окровавленный кинжал, но, выставив Эпинэ, рассказал, что меня ждет через несколько лет. Я управился за пару месяцев… Или я слабей эсперадора, или в Олларии грязней, чем в Агарисе, но крысы пока на месте. Впрочем, они могли уйти из-за смерти Адриана, а я пока что не умирал.

– Ты в этом уверен? – брякнул Марсель и понял, что не так уж и шутит.

– Уверен. – Алва тоже не шутил. Кажется… – Либо смерть ничего в нас не меняет, что исключено, либо я жив.

– У Эпинэ тоже шла кровь, – вспомнил болтовню Коко Марсель. – И он несколько дней валялся без сознания… После Доры. То есть не совсем после Доры, сперва на него у Марианны напали «висельники». Она, знаешь ли, собиралась обменять тебя на Робера.

– Женщины держат за должников либо весь мир, либо себя. – Рокэ сел и потянулся за флягой. – Баронессе не стоило рисковать.