Гончаров приобретает популярность - Михаил Петров

– Открой дверь, болван! Посмотри, не на твоей ли я тачке приехал?

– Что?! – Распахивая настежь калитку, на меня выкатила уникально одиозная рожа, а впрочем, и моя была не лучше.

Очевидно, Гриша был лет на десять старше своего брата, а может, просто чрезмерное пристрастие к вину сделало его таким. Свинцово-багровая морда с крохотными, заплывшими глазками, отрицая шею, прочно сидела на тумбообразном туловище, покрытом длинной седой шерстью. Задранный курносый нос неправдоподобных размеров сильно напоминал свиной пятачок и как-то плавно переходил в круглое ротовое отверстие. Густая поросль, торчащая из ушей, была особенно заметна на фоне совершенно голого черепа.

И теперь этот мастодонт тряс меня за грудки и требовал ответить, что случилось с его любимым Мишаней, обещая, в случае летального исхода, сей же минут выпустить из меня кишки. В конце концов такое обращение мне порядком надоело, и я хлопнул ладонями по его растопыренным ушам. Да и хлопнул-то не сильно, но мне показалось, что его свинячьи глазки увеличились в два раза и сейчас выпрыгнут на меня. Заорал он так, что доселе тявкавшая собака замолчала то ли от удивления, то ли от страха.

– Ты что? – спросил он, приходя в себя. – Зачем бьешься?

– Это тебе показалось, Гриша. Прочти лучше письмо, у меня мало времени, да и у твоего братана его в обрез.

– Это что, серьезно? – внимательно изучив депешу, просипел он.

– Серьезнее не бывает.

– Шутит он, – подумав, решил он немного поиграть. – Никаких машин я и в глаза не видел. Он спьяну, наверное, вам сболтнул.

– Это будет его последняя шутка, – улыбнувшись, зловеще пообещал я и пошел к «Москвичу».

– Ты куда? – рванул он меня за плечо. – Не трожь! Это моя тачка!

– Была твоя, а стала моя, подвинься, боров!

– А на тебе! – занес он свой кулачище, который я чудом успел перехватить и, падая, дернуть на себя. Он врюхался головой в дверцу своего же автомобиля. Откатив его бормочущую тушу в сторону, я сел за руль.

– Бывай, Гришаня, а меня лучше не ищи, а то отправишься на небеса к Мишане.

– Эй ты, погоди! Я думал, ты шутишь.

– Нет, я парень серьезный.

– Я это уже понял. Все сделаю, как сказал Мишка, только это… Я, понимаешь, на «девятке» уже все номера перебил.

– А где «десятка»? – наливаясь яростью, прошипел я.

– Она в порядке, я ее не трогал, хоть сейчас забирай, – торопливо успокоил мастодонт. – Только Мишаню не трожьте. Молодой он еще, глупый.

– Выгоняй сюда машину, да не забудь вернуть все вещи, что там находились. Мишаню своего любимого получишь только после того, как на «девятке» восстановишь ее родные номера. И поторопись, времени у тебя мало.

– Айн момент. Только вы уж потом мой адрес забудьте, лады?

– Я бы и сейчас в твой гадюшник не полез, сами виноваты. Откуда здесь можно позвонить в город?

– Только с птицефабрики, если разрешат.

– Мне везде разрешат, пошевеливайся.

В условленное место, километром ниже причала, я подъехал через час, прекрасно уложившись в регламент. Лодка с привязанным Мишаней дрейфовала в двухстах метрах от берега, и на судне, как мне показалось, царила дисциплина и послушание. Заметив свою машину, Светлана отсемафорила: «Полный порядок» – и, позабыв про все меры предосторожности, тут же потарахтела ко мне.

– Ну что там, Константин Иванович? – спрыгивая на отмель и сияя, как начищенный котелок, еще издали спросила она. – Все в порядке?

– Для тебя – как видишь, а вот со мной хуже, но это потом. Попробуй дозвониться по своему сотовому до города. Мне позарез нужен один человек.

– Бесполезно, я уже пыталась. Ничего не получается.

– Скверно, придется ехать.

– Какая разница? Нам так и так нужно ехать домой. Куда денем этого ублюдка?

– Вот в нем-то вся проблема. Ничего не попишешь, нужно везти его с собой.

– Еще чего не хватало! Если не хотите его утопить, так пусть катится к свиньям собачьим, видеть его гнусную рожу не могу.

– Пока его отпускать нельзя. Он может таких дров наломать, что место на острове нам покажется раем. Ты вот что, посиди пока здесь, покарауль лодку, а я вместе с ним смотаюсь до города и обратно. Вернусь часа через полтора.

– Не хочу, мне противно, мне нужно в ванну, да и зачем вам эта вонючая лодка?

– Для того, чтобы ты и я ночами спали спокойно. Я думаю, это стоит ванны!

– Эй, вы! – устав от долгого ожидания, подал голос Мишаня. – Ну все же в порядке. Развяжите меня, ведь вам вернули машины.

– Заткнись, козел, – отмахнулась Светлана. – Константин Иванович, а может быть, в город смотаюсь я, а вы пока за ним присмотрите? Честно говоря, я его боюсь. Мне показалось, что он задумал какую-то пакость. Вы не сомневайтесь, я ваше поручение выполню в точности. Конечно, если оно не сверхсложное.

– Да нет, просто нужно во что бы то ни стало найти одного человека и передать ему мою записку, а потом, если понадобится, привезти его сюда.

– Я вытащу его из-под земли.

– А если вдруг он умер или в составе экспедиции отправился в Арктику, ты то же самое расскажешь моему тестю либо жене и покажешь им дорогу. Жду тебя через два часа, только помни: если ты отнесешься к делу наплевательски, то мы с тобой можем здорово поссориться.

Макс Ухов, сопровождаемый Лютовой, подъехал через полтора часа, когда мне уже порядком надоело нытье и скулеж Мишани. Злой как черт и даже не сказав «здрасьте», он легонько съездил Майкла дубинкой по хребту и профессионально-заученно воскликнул:

– Этот, что ли?

– Этот, – в той же тональности ответил я.

– У! Козел!

– Оставь его, Макс, он уже ручной.

– Тогда в чем дело, Иваныч? Я плохо улавливаю твою мысль.

– Дело в первой кошке.

– Не врубился, изъясняйся доходчиво. Не забывай – с милиционером говоришь.

– Ты знаешь, кто хозяйка этого малого? – кивнул я на перепуганного Мишаню.

– Серая собака ему хозяйка, а горный козел хозяин.

– А ты знаешь, как зовут ту серую собаку и где она сейчас рыщет?

– В поисках доброго мужика с двустволкой, а вот как ее зовут, не знаю.

– А зовут ее Наталия Николаевна Федько, и рыщет она вон на том острове.

– Что?! Иваныч, ты не перебрал вчера вечером? А то я смотрю, рожа у тебя…

– Нет, Максимилиан, вчера вечером я не выпил ни капельки, хотя и очень хотел, да только Наталии Николаевне было не до того. Она была настолько увлечена переделкой моей физиономии, что это обстоятельство упустила из виду.

– Я ничего не понимаю, то есть понимаю, что она откупилась, но как-то уж очень быстро, так не бывает. Прошло не больше десяти дней…

– Все очень просто, ее подельники заявили, что под давлением следствия они оговорили свою знакомую, и всю вину подняли на себя.

– Так она, что же, тебя выследила и решила отомстить?

– Все намного сложнее, завтра я тебе все подробно изложу, а теперь у нас просто нет времени. Ты что делаешь сегодня вечером и ночью?

– Охраняю один из объектов твоего тестя.

– Перебьется, пусть сам его охраняет. Я хотел тебя попросить об одной услуге.

Счастливая Лютова подвезла меня к самому дому и нижайше просила завтра вечером отужинать с ней в каком-нибудь кабачке. Буркнув что-то неопределенное, я хлопнул дверцей и поплелся в подъезд. На мое счастье, дома никого не оказалось, и я прямым ходом залетел в ванну. Здесь мне довелось первый раз посмотреть на себя в зеркало, и никакой радости мое отражение мне не доставило. Хлыст Наталии поработал на славу. Вздутые багровые полосы покрывали всю рожу, а на сократовском лбу и правой щеке кожа вообще лопнула и запекшаяся кровь смотрелась особенно устрашающе. Как уцелели глаза, мне оставалось только гадать и благословлять Всевышнего. Плюнув от досады и отвращения, я залез в горячую воду и вскоре уснул.

Проснулся оттого, что в дверь барабанил и ругался тесть:

– Открой! Костя, немедленно открой! Ты что там, умер? Что случилось? Костя, отзовись, или я выломаю дверь.

– Как вам угодно, вставать я не буду, – приходя в себя, откликнулся я.

– Что с тобой случилось?

– Почему со мной должно что-то случиться? Все нормально.

– Ты посмотри, в чем ты пришел, в каком состоянии твоя одежда. Где ты болтался этой ночью? Милка мне всю плешь проела. Только не говори мне, что ничего не помнишь, все равно не поверю.

– Ладно, выйду из ванны и все расскажу подробно. А вы пока что-нибудь организуйте, я не ел со вчерашнего утра.

Тесть расстарался до такой степени, что даже выставил на стол бутылку своего бережно хранимого крымского портвейна.

– Ну что там у тебя произошло? – едва я сел за стол, с ухмылкой разглядывая мою многострадальную физиономию, спросил он.

– Дайте хоть кусок проглотить. Я говорю вам вполне серьезно – у меня со вчерашнего утра во рту не было макового зернышка.

– Ну ешь. Ты, наверное, портвейн не будешь, так я тебе водочки налью. Поехали.