Аргонавты - Мэгги Нельсон

Тужься еще, слышу я спустя несколько секунд. Да вы издеваетесь — разве еще не всё? Но на сей раз всё просто; в плаценте нет костей. Я всегда представляла себе плаценту как полукилограммовый стейк с кровью. На самом же деле она абсолютно непристойна и грандиозна — кровавый желтый пузырь с пурпурно-черными органами, мешок китовых сердец. Гарри оттягивает ее капюшон и фотографирует внутренности, благоговея перед самым загадочным и кровавым из вместилищ.

После рождения своего первого сына Гарри плакал. Теперь он прижимает к себе Игги и нежно смеется ему в личико. Я смотрю на часы: 3:45 утра.

я провел еще 5 часов наедине с ее телом при включенном свете. она была потрясающе красива. выглядела на 19. я сделал сотню фотографий. еще долго сидел с ней, держа за руку. я приготовил себе поесть, поел в другой комнате, вернулся. я продолжал с ней разговаривать. казалось, я прожил сотню лет, целую жизнь с ее безмолвным, умиротворенным телом. я выключил кондиционер. люстра-вентилятор над ней круговыми движениями взбивала воздух, где прежде было ее дыхание. я мог бы остаться там еще на сотню лет — целуя ее, разговаривая с ней. я был бы не против такого расклада — преисполненного смыслом.

Тужитесь не вы, многократно наставляли меня перед рождением ребенка. Тужат вас.

Звучало обнадеживающе — мне нравятся физические переживания, подразумевающие капитуляцию. Однако я не так уж много знала о переживаниях, требующих капитуляции — переезжающих тебя, как грузовик, без возможности прибегнуть к стоп-слову. Я было приготовилась орать, но роды оказались тишайшим переживанием моей жизни.

Если всё пройдет хорошо, ребенок выживет и вы тоже. Тем не менее по пути вы прикоснетесь к смерти. Вы осознаете, что смерть доберется и до вас — без осечки и пощады. Она доберется до вас, даже если вы в нее не верите, и всегда найдет свой собственный способ. Нет такого человека, до которого она бы не добралась. «Наверное, я просто жду смерти», — сказала твоя мать ошеломленно и не веря собственным словам в последний раз, когда мы ее видели — такую тонкокожую в одолженной кровати.

Говорят, что женщины забывают родовые муки благодаря какой-то ниспосланной Богом амнезии, которая поддерживает размножение нашего вида. Но это не совсем так — в конце концов, как может боль быть «запоминающейся»? Тебе либо больно, либо нет. Забывают вовсе не боль. Забывают прикосновение смерти.

Как ребенок может сказать своей матери, так и мы можем сказать смерти: Я забываю тебя, но ты помнишь меня.

Интересно, узнаю ли я ее, когда встречу снова.

Мы хотели для Игги имя подлиннее, но «Игнатий» показалось слишком католическим, а другие имена на «Ign» — слишком тесно связанными с нежелательными определениями (ignorant, ignoble[77]). И вот однажды я наткнулась на Игашо — имя коренных американцев, означающее «блуждающий», неизвестного племени. Это оно, тут же подумала я. К моему удивлению, ты согласился. Так Игги стал Игашо.

Двое белых американцев выбирают для своего сына имя, принадлежащее коренным народам, — от этой картины мне стало не по себе. Но я вспомнила, что в начале нашего знакомства ты сказал мне, что у тебя есть корни среди чероки. Этот факт держал меня на плаву. Когда я напомнила тебе о нем в больнице, заполняя свидетельство о рождении Игги, ты посмотрел на меня как на сумасшедшую. Корни среди чероки?

Через пару часов нас навестила консультантка по грудному вскармливанию. Она долго говорила с нами и рассказала нам всё о своей семье. Она была из племени пима в Аризоне, вышла замуж за афроамериканца, вырастила в Уоттсе шестерых детей. Всех их она кормила грудью. Одного из ее сыновей зовут Орлиное Перо — сокращенно Игл[78]. Ее мать настояла на проведении церемонии, во время которой Игл научился произносить свое имя на языке своего племени, поскольку «Игл» — имя на языке белых. Ума не приложу, зачем я вам столько рассказываю о своей семье, повторяла она. Ты, вероятно, считывался как мужчина, но мне нравится думать, что у нее возникло подозрение, что в нашем доме — как, возможно, и в ее — был кавардак с идентичностью. В какой-то момент мы сказали ей, что хотим назвать Игашо Игашо. Она выслушала, параллельно давая мне советы о том, как его кормить. Прислушивайтесь к грудям — они подскажут, сказала она. Как только почувствуете, что они полные — бам! — прикладывайте малыша. Уходя, она повернулась и сказала: Если кто-нибудь будет возникать из-за имени вашего ребенка, скажите им, что стопроцентная коренная американка из Тусона и Уоттса дала вам свое благословение.

Позже я выяснила, что пима — это имя, присвоенное племени отама испанцами. Это искаженное или неверно понятое выражение pi ‘añi mac или pi mac, означающее «я не знаю», — фраза, которой члены племени, судя по всему, часто отвечали европейским захватчикам.

Спустя пару месяцев после смерти твоей матери мы получили по почте все ее документы. Однажды днем я села на ящик из-под молочных бутылок возле сарая, чтобы пробежаться по бумагам и понять, что с ними делать. Посреди гор медицинских счетов и угрожающих уведомлений о долгах выделялось несколько листов — со смайликами, цветочными шапками, восклицательными знаками и аккуратными подписями. Документы о твоем удочерении.

При рождении ты получил имя Венди Мэлоун. Может быть, ты пробыл Венди Мэлоун несколько минут или часов. Мы не знаем. Об удочерении договорились до твоего рождения, и на четвертой неделе тебя доставили новым родителям, после чего ты стал Ребеккой Присциллой Бард. Ею ты и был на протяжении следующих двадцати с чем-то лет. Бекки. В колледже ты сделал ленивую попытку переименовать себя в Буч — несмотря на то, что ты — вот умора — не знал, что это слово вообще значит. Отец просто дал тебе такое прозвище. Когда ты всё же узнал, что оно значит, ты легко мог, представившись, выяснить ориентацию новых знакомых. «Я Буч», — говорил ты, взмахнув длинными светлыми волосами. «Эээ, не совсем», — посмеивались те, кто был в теме. Затем, бросив колледж и переехав в Сан-Франциско, ты переименовал себя в Гарриет Додж (перерождение в духе Джуди Чикаго[79]). После рождения ребенка ты сделал шажок навстречу государственному аппарату и официально закрепил изменения: разместил в газете объявление, заполнил бумаги в суде. (Вплоть до этого момента ты всегда держался в стороне от «государственных дел»: никто не знал твой правильный номер социального страхования, пока тебе не исполнилось тридцать шесть; а еще